— Это было первое предупреждение, Солнышко. В следующий раз, когда мы тебя поймаем, ты не узнаешь, кто из нас кто, и я не буду таким милым.

Медленно делает шаг назад, улыбка остается на его лице и не исчезает, пока он не надевает зеленую маску. Я до сих пор понятия не имею, где Рóман.

Он мог бы сейчас наблюдать за нами, и я бы ничего не заметила.

Продолжая отступать, он поднимает пальцы, будто отсчитывает время.

Я бросаюсь бежать, уворачиваясь и петляя между деревьями.

В какой-то момент я замечаю других людей, бегущих через лес, и вспоминаю, что мы здесь не одни.

Отгоняя мысли, я осознаю, что единственный звук, который я слышу, — это ритм моего сердца.

Меня останавливает фигура с неоновой светящейся маской, которая выходит из-за деревьев.

Инстинктивно я поворачиваюсь и пытаюсь бежать в другую сторону, но прохожу всего несколько шагов, прежде чем с другой стороны выходит ещё одна фигура в такой же маске.

Они пытаются загнать меня в угол.

Трудно понять, кто есть кто, когда оба такие высокие.

Свыше шести футов четырёх дюймов (193 см), они нависают надо мной, тьма скрывает их истинное телосложение, не давая намёков на то, кто стоит за каждой маской.

Переводя взгляд с одного на другого, я пытаюсь понять, в какую сторону бежать.

Влево или вправо — они медленно приближаются ко мне с обеих сторон, оставляя открытыми только два направления.

Сделав последний глубокий вдох, я поворачиваю направо и бросаюсь вперёд, пытаясь не дать им поймать меня.

Поглядывая по сторонам, я замечаю, что они исчезли, и меня начинает беспокоить, что они всё время были на шаг впереди.

Лес становится гуще по мере того, как я забираюсь глубже, надеясь, что это даст мне больше укрытия.

Лёгкие горят, а сердце стучит так, будто вот-вот вырвется из груди.

В середине бега меня внезапно поднимают с земли, и я инстинктивно вскрикиваю.

При росте пять футов десять дюймов (177 см) меня не так-то легко поднять, но в чьих бы руках я ни оказалась, они делают это с такой лёгкостью, что я не могу вырваться.

Другая фигура выходит из тени, и единственный свет, который их освещает, — это свет от масок и тусклый свет луны.

Я начинаю вырываться из хватки того, кто меня держит, но это только заставляет его крепче сжать меня.

Их молчание усиливает моё беспокойство.

Я не знаю, кто держит меня, и кто стоит передо мной.

Возможно, их план — не говорить, чтобы с каждым мгновением я становилась всё более нервной и возбужденной, или это просто совпадение.

Медленно тот, кто держит меня, ставит меня на ноги, но не отпускает.

Меня заставляют раздвинуть ноги, поворачивая и прижимая к дереву, разводя их шире.

Напряжение нарастает.

В животе растёт комок нервов от того, что может произойти дальше.

Эйс

Какое прелестное зрелище — она согнулась, распростерлась и ждала нас, прислонившись к дереву.

Она пришла на вечеринку в свитере, который скрывает ее татуированное тело, и джинсах, прикрывающих длинные красивые ноги.

Я чувствовал, как её сердце бьётся быстро в груди, когда я схватил её на бегу.

Она не понимает, как мне трудно.

Она могла бы сказать «нет» с самого начала, но ей хочется играть с нами.

Нам с Рóманом всегда нравились такие погони.

Но то, что она стала добычей, делает все это намного слаще.

Её борьба в моих руках, боже, одна мысль об этом заставляет мой член пульсировать.

У неё была и есть возможность сказать «зеленый» и прекратить это, но она этого не сделала.

Могу поспорить, что ее трусики прямо сейчас промокли насквозь.

Отступив назад, она остается на прежнем месте.

Как раз в этот момент Роман говорит:

— Сейчас самое время сказать свое «стоп-слово», мышонок.

Ее глаза встречаются с нами через плечо, когда маленькая негодница говорит

— Нет, спасибо. Думаю, я справлюсь. — Отталкиваясь от дерева и снова бежит.

Издав смешок, я смотрю на Рóмана, читая язык его тела.

Я вижу, что ему надоели игры, и в следующий раз, когда она попадётся, это будет последний раз.

Он кидает мне взгляд в сторону, кивая, что пора ловить нашего мышонка.

Пробираясь сквозь лес, легко догнать её.

Мы оба знаем этот лес как свои пять пальцев, даже в темноте.

Но помогает и то, что естественный свет луны слегка освещает лес.

Сигнализируя мне издалека, мы обходим её кругом, Рóман готов поймать ее на этот раз.

Когда она стремительно бегает влево вокруг дерева, он хватает её.

Грубо прижимая её к дереву.

Ее изящный ротик снова приоткрывается.

— Ты знаешь, я вроде как начинаю привыкать ко всему этому.

Смешок слетает с моих губ, когда она поворачивается. Рóман не дает ей шанса, прежде чем прижимает её лицо к дереву.

— А, так это ты, Эйс, а это значит, что тот, у кого хватка гориллы на мне, Рóман.

Рука Рóмана с силой опускается, шлепая ее по заднице в ответ на ее слова.

Шок, написанный на ее лице, заставляет меня смеяться сильнее.

— А ты думала, что должно было случиться, Солнышко?

Она поворачивает лицо в другую сторону, чтобы бросить взгляд на Рóмана, её следующие слова полны злости:

— Ты не можешь просто отшлепать меня, когда захочешь. К тому же это не заставит меня замолчать.

Теперь тот, кто посмеивается — Рóман:

— Вот в чём дело, мышонок, что мы можем. Пока ты не используешь стоп-слово, всё возможно. И ты можешь использовать свой восхитительный рот сколько угодно, потому что, через несколько секунд, он будет заполнен.

Это именно то, что заставляет её замолчать.

Она возбуждена, ее дыхание участилось, и не от бега.

Желая дать ей последний шанс, я говорю ей

— Последний шанс, Солнышко, хочешь уйти?

Она снова поворачивает голову, в ее глазах пляшет тепло.

— Нет, я хочу этого. Я хочу вас обоих.

Улыбка растекается по моим губам, я отвечаю:

— Хорошо, солнышко. Ты сама напросилась.

Хватка Рóмана все еще на ее талии, когда он поворачивает ее спиной к себе. Я подхожу, зажимая ее между нами.

Мой рот приникает к ее губам, атакуя их грубым животным поцелуем. Ловлю вырвавшийся у нее стон.

Ее губы автоматически открываются предлагая войти моему языку, что бы сразу же столкнуться с ее языком.

Руки Рóмана скользят с ее бедер под свитер, задирая его, поднимая его вверх.

Скользя по её груди, одна рука щиплет её сосок, в то время как другая крепко держит её за шею, слегка сжимая её дыхательные пути.

Не сводя с меня глаз, он командует:

— Проверь, насколько мокрая наша девочка.

Одарив ее игривой улыбкой, я отвечаю ему:

— Тебе не нужно повторять мне дважды.

Мои руки находят пуговицу на ее джинсах, расстёгивают её и стягивают вниз до середины бедра, чтобы дать себе пространство для игры.

Рóман

Эйс бросает на меня взгляд, и на его губах появляется греховная улыбка:

— Похоже, наша девочка не носит трусиков.

Она всхлипывает от его слов. Моя рука слегка сжимает её горло.

— Это правда, мышонок? Ты собиралась сегодня вечером трахнуться?

Она не отвечает, ее дыхание становится более прерывистым.

Ущипнув ее за сосок, она издает крик, когда я говорю ей:

— Я задал тебе вопрос, мышонок, и жду ответа.

Она всхлипывает, когда я не ослабляю прикосновения к ее соску.

— Нет. Я просто никогда не надеваю трусики на вечеринки.

От ее признания мой член становится еще тверже, хотя я думал что это не возможно.

Мои следующие слова обращены к Эйс:

— Как насчет того, чтобы вознаградить нашу девочку за ответ.

Скользя рукой еще немного вверх по ее горлу, я поворачиваю ее голову, чтобы завладеть ее ртом своим, как раз в тот момент, когда Эйс вводит два пальца в ее сладкую киску.

Мой поцелуй заглушает ее крик, и Эйс продолжает в том же темпе входить и выходить из нее. Отрываясь от поцелуя, я говорю Эйсу остановиться.