Коммунистическая партия была возрождена и доминировала с первых послевоенных дней благодаря кадрам вокруг Вальтера Ульбрихта, которые прошли обучение в эмиграции в Москве и долго готовились к выполнению своей задачи после вторжения Красной армии в Германию. К ним присоединились заключенные-коммунисты, освобожденные из нацистских лагерей, в то время как сторонники КПГ, прибывшие из западной эмиграции, имели меньшее влияние, и на них поначалу с подозрением смотрели функционеры, присланные из Москвы. После того как коммунисты в советской зоне рано укрепили свои притязания на власть посредством антифашистского единого фронта и захвата ключевых функций в центральных органах власти, они изменили свою стратегию. Когда результаты первых муниципальных выборов оказались для них крайне неутешительными, в начале 1946 года они сосредоточились на слиянии с СДПГ. В то время как берлинский ЦК отнесся к этой идее довольно неопределенно, западногерманская СДПГ в окружении Шумахера с раздражением отвергла ее. На первых выборах, прошедших в Западном Берлине, объединение с КПГ также было отвергнуто более чем 80 процентами членов партии (выборы были запрещены в восточном секторе). Тем не менее коммунисты в восточной зоне проталкивали объединение с помощью СВАГ и той части берлинской СДПГ вокруг Отто Гротеволя, которая утверждала, что такое слияние исторически необходимо. 19 и 20 апреля 1946 года в Советской оккупационной зоне (СОЗ) было завершено слияние двух партий в Социалистическую единую партию Германии.
В западной СДПГ также были силы, выступавшие за более тесный союз двух партий, возможно, даже слияние в долгосрочной перспективе. В сложившихся обстоятельствах, однако, быстрое слияние было не более чем вынужденным объединением – и, более того, с партией, которая была заклеймена населением как всего лишь вспомогательный орган советской оккупационной власти. Неприятие СЕПГ западными социал-демократами значительно усилилось, когда стало известно, до какой степени СВАГ и коммунисты преследовали в СОЗ критиков из лагеря социал-демократов. Некоторые социал-демократы летом 1946 года оказались заключены в тех самых концентрационных лагерях, из которых они были освобождены годом ранее и которые теперь служили лагерями для интернированных СВАГ.
Насильственное объединение и создание СЕПГ имели значительные последствия для дальнейшего развития послевоенной Германии. С одной стороны, антикоммунизм СДПГ Шумахера, пропитанный опытом и непоколебимый, стал основным элементом формирующегося западного государства. Как и до 1933 года, для СДПГ единство демократов превалировало над единством рабочего движения. С другой стороны, СДПГ теперь не была допущена в советскую зону и, таким образом, являлась чисто западной партией. В результате противостояние между Востоком и Западом было перенесено с уровня оккупационных держав во внутригерманские условия. С этого момента объединение четырех зон в единое немецкое государство предполагало либо роспуск СЕПГ, либо слияние западной СДПГ с коммунистами. Ни то ни другое не казалось очень вероятным44.
Наибольшие изменения в партийной системе произошли среди буржуазных партий. Удалось основать новую партию – Христианско-демократический союз (ХДС) и его баварский вариант Христианско-социальный союз (ХСС), называвшиеся вместе «Союзом», – которая, хотя и имела много параллелей на европейской сцене, в силу немецких особенностей имела нечто удивительное. С одной стороны, речь шла о сближении протестантов и католиков – это дело, отнюдь не само собой разумеющееся даже спустя 75 лет после «Культуркампфа», но логичное с учетом исторического контекста. Здесь сыграла свою роль старая тоска по единому буржуазному центру, тоска, которая вновь и вновь проявлялась со времен собирательной политики Бюлова. С другой стороны, дискредитация протестантского консерватизма через его сотрудничество с национал-социалистами, а также не менее бесславная роль католического центра на последних этапах Веймарской республики дали повод задуматься о создании новой партии. Христианская ориентация была очевидным выбором, поскольку христианская религия рассматривалась консерваторами после 1945 года как практически единственное убежище, никак не запятнанное связью с нацизмом45.
Однако новая партия пропагандировала не только объединение конфессий, но и преодоление классовых границ, хотя и в очень разных формах. В союзе ХДС/ХСС существовали мощные силы, поддерживавшие христианский социализм, особенно в Рейнской области, которая быстро стала центром новой партии, и в Берлине, где Якоб Кайзер и другие призывали к широкой социализации. Однако в то же время «Союз» стал местом сплочения решительных противников всех форм социализма. Здесь были и сторонники более централизованного, прусского подхода к государству, и федералисты. И наконец, в «Союзе» не было единства в отношении экономической политики – в нем были и сторонники государственно-экономического направления, и приверженцы концепций рыночной экономики, и сторонники корпоративизма. «Эта партия социалистическая и радикальная в Берлине, клерикальная и консервативная в Кёльне, капиталистическая и реакционная в Гамбурге и контрреволюционная и партикуляристская в Мюнхене», – метко писала французская газета «Ордр» (L’ Ordre, «Порядок»). Эта программная полифония новой партии явилась следствием собрания в одной партии самой разношерстной буржуазии и была, возможно, питательной средой для будущих расколов46.
Однако это могло стать и преимуществом, если бы сильный и убедительный лидер смог примирить эти противоречия. В лице Конрада Аденауэра, обер-бургомистра Кёльна с 1917 по 1933 год, такой лидер был найден довольно скоро. Его принципиальная позиция по отношению к национал-социалистам и неоднократное тюремное заключение в эпоху нацизма обеспечили Аденауэру убедительную политическую легитимность как внутри страны, так и за ее пределами. Как политик с многолетним стажем, инстинктом власти и христианскими ценностями, он был идеальным кандидатом на вакантную должность лидера буржуазного лагеря. Аденауэр был глубоко укоренен в католицизме, но полон недоверия как к абстрактным политическим и мировоззренческим концепциям, так и к нерешительности собственного народа. Авторитарный демократ по своему политическому темпераменту, он делал ставку на сильные государственные институты, а не на общественное мнение. В начале своего пути он считал растущую мощь советского коммунизма гораздо более опасной, чем угрозу побежденного нацизма. Поэтому безоговорочный альянс с западными союзниками, особенно с США, имел для него решающее значение.
Аденауэр быстро утвердился в ХДС, бывшей в первую очередь его детищем – даже если история успеха ХДС кажется более гладкой в ретроспективе, чем при рассмотрении с современной точки зрения. Изначально было совершенно неясно, сможет ли Аденауэр удержать партию, учитывая огромный спектр политических позиций, которые необходимо было свести воедино. То, что ему это удалось, не в последнюю очередь объясняется его точной, но скептической оценкой ситуации в Германии и международной политике, которая сформировалась очень рано и оказалась почти ясновидящей. Уже через полгода после окончания войны, в октябре 1945 года, Аденауэр заявил, что Россия держит в своих руках «восточную половину Германии, Польшу, Балканы, видимо, Венгрию, часть Австрии», уклоняется от сотрудничества с Западом и поступает в подконтрольной ей части Европы по своему усмотрению. В этих регионах «уже господствуют совершенно иные экономические и политические принципы, чем в остальной Европе. Это означает, что разделение на Восточную Европу, находящуюся под влиянием СССР, и Западную Европу стало фактом». Поэтому в интересах Франции и Англии было «объединить Западную Европу под своим руководством, успокоить ту часть Германии, которая не занята Советским Союзом, в политическом и экономическом отношении, и оздоровить ее». Стремление Франции и Бельгии к безопасности «в долгосрочной перспективе могло быть действительно удовлетворено только экономической интеграцией Западной Германии, Франции, Бельгии, Люксембурга и Голландии». Если бы к этому процессу присоединилась и Англия, «мы бы значительно приблизились к желанной конечной цели – созданию союза западноевропейских государств». Мало найдется политиков, которые бы так ясно представляли себе ситуацию в мире и дальнейшее развитие событий в это время. В этом мастерстве и заключалось превосходство Аденауэра, благодаря которому он почти на двадцать лет стал определяющей фигурой в западногерманской политике47.
