– Ладно, – сказал он и попытался приладить на место сорванную крышку. – Я приеду.

– Это необязательно. Если встреча с сестрой и племянницей раз в полгода способна так сильно расстроить твои планы, то нам подобные жертвы не нужны.

– Я же сказал, что сейчас приеду! – Дэйв повысил голос.

Лори прервала разговор, и Дэйв представил себе ее самодовольную улыбку, которую помнил с самого детства, и которая уже в том самом детстве выпила немало его крови. К слову, он понимал, что умение манипулировать людьми сестра унаследовала прямиком от матери. Совместная жизнь родителей выглядела почти безоблачной, из чего Дэйв делал вывод, что именно отец всегда был под колпаком, хотя детям с детства внушался патриархальный уклад семьи. Ныне же он прекрасно осознавал, что этот самый патриархат – это самый скорый и прямой путь к рабству. Нет ничего проще, чем при наличии развитых навыков умело разыгрывать из себя кроткую овечку в обмен на великодушие и жертвенность главы семьи. Главное, не дать ему понять, что у него и выбора нет иного, кроме великодушия и жертвенности. Другое дело, что мать использовала эти способности строго по назначению и в допустимых дозах, а Лори довела их до маниакальной страсти в умении подчинять себе все живое.

В минуты слабости Дэйв винил в своей судьбе и родителей, но Лори все же доставалось сильнее. И если бы он только мог вернуть назад свое детство, то никогда бы не допустил ошибки быть сильным и заботливым старшим братом. Нет, он бы сделал все, чтобы перещеголять сестру в ее слезливых истериках, капризных нуждах и высокомерных обидах, и плевать, чтобы там ему твердили о том, каким должен быть мужчина. Вот и сейчас, хотела бы она просто увидеть брата в пору отсутствия мужа – а Дэйв и Крис взаимно друг друга недолюбливали, – что ей стоило просто пригласить его на ужин? Неужели бы он не пришел, даже если пришлось бы отложить свой старт в запой? Конечно же он бы пришел. Но ведь как это скучно. Куда веселей не попросить Дэйва прийти, а заставить. И самое смешное, что ему-то, черт возьми, это тоже нравилось. Глядя на «Джека» и на «Столичную», он словно говорил им: я люблю вас, родные мои, но не могу пропустить шанс удостовериться во всех своих теориях о том, почему я именно таков, каков я есть, и почему ищу вашей дружбы.

Уже через полчаса Дэйв был в доме на улице Шредингера. Несмотря на то, что для зарождавшейся на тот момент карьеры Криса молодой семье было бы удобней жить в Санторине, где и находилась студия, в итоге она обосновалась в симпатичном одноэтажном доме с террасой на окраине Эскины. Вроде как потому, что шаговая доступность лесных прогулок очень благотворно влияла на творческие способности молодого режиссера. Насколько это было правдой, Дэйв особо не интересовался, прекрасно понимая: если это правда Лори, значит, у Криса нет никаких шансов этой правде противиться.

Лори не солгала, и кухонный смеситель действительно дал течь. Если, конечно, она сама его не повредила. Узнав в общих чертах откуда именно сочится вода при повторном звонке, Дэйв по дороге заскочил в магазин бытовых товаров, где купил новую пару гибких шлангов. Еще пришлось раскошелиться на фрукты для своей племянницы – восьмилетней золотоволосой Афины, которая все отчетливее демонстрировала преобладание материнских генов и, несомненно, при должном усердии грозила превзойти свою наставницу, как та превзошла свою. Только переступив порог кухни, Дэйв едва сдержался, чтобы не захохотать вслух, увидев включенный телевизор. Хотя, в принципе, не удивился изобретательности своей сестры в области пытки насмешкой.

– Смотришь? – спросил он с ухмылкой.

– Конечно. Полуфинал ведь. Из-за долбаной пандемии я ждала этот Уимблдон не год, а два. Сделать громче?

– Не стоит.

Дэйв отвел взгляд от экрана, где один знаменитый сербский теннисист напролом шел к своему очередному трофею. Продолжался второй сет, а значит, стоило справиться с ремонтом как можно быстрее и попробовать тут же свалить. И напиться. Напиться! Эта мысль снова стала настоящим спасательным кругом.

– Как дела? Как там твоя книга? – спросил Дэйв и лег под раковину.

– Нормально, все по плану.

– Не скучаешь по своим студентам?

– Ты каждый раз спрашиваешь, и я каждый раз отвечаю, что скучаю умеренно.

– Неужели писать заумную тягомотину про эту твою Сирию веселее, чем эту тягомотину просто рассказывать?

– Не Сирию, а Ассирию, ты задолбал. Это я тебе тоже каждый раз напоминаю. Как и то, что вернуться хоть в Санлайт, хоть в Аньель я могу когда угодно, а насладиться детством своего ребенка – нет.

– Прости, память уже подводит. Пропил мозги, как ты и пророчила.

– Нет, ты просто делаешь вид, что не воспринимаешь мою работу всерьез. Но я знаю, что это неправда.

– Даже я не настолько туп, чтобы не воспринимать всерьез доктора наук, – Дэйв злорадно усмехнулся и в этот же момент разводной ключ соскользнул с гайки и едва не сыграл ему в лоб. – Вот черт!

– Что такое? Все нормально?

– Нормально… по башке чуть не засадил себе.

– Осторожнее. А как твоя работа?

– Я уволился.

– Молодец! – Лори хлопнула в ладоши. – Ну что за бред? Мой брат и грузчик?!

– Кто-то же должен им быть.

– Да. Но не мой брат. Не хватало еще спину сорвать.

– Насчет денег не волнуйся. Я постепенно откладываю и верну долг целиком.

– Господи, какой же ты все-таки… – протянула Лори уже отнюдь не радостным голосом.

– Что?

– То! Каждый раз, говоря об этих деньгах, ты словно плюешь в меня.

– Ой, не начинай, – усмехнулся Дэйв, откручивая гайки старых шлангов.

– Издевается просто с порога. Ему говоришь, что этого долга больше нет, а он продолжает. Или ты думаешь, я шучу, когда говорю, что перестану с тобой разговаривать, если ты появишься здесь с этими деньгами? А я ведь перестану.

– Ну, помолчим полгода или год, потом помиримся.

Речь шла о десяти тысячах франков, которые Дэйв занял у сестры год назад, чтобы сделать ставку на футбольный матч. Интересно, что он даже не стал ничего придумывать, а напрямую заявил Лори, что деньги ему нужны для столь сомнительного дела. Интересно вдвойне, что Лори даже не подумала разубедить его сыграть, а без лишних слов выдала нужную сумму и пожелала удачи. Дэйв и не сомневался, что в тот самый момент, как он озвучил ей свой ненадежный план успеха, она тут же начала молиться, чтобы матч закончился не так, как рассчитывал ее брат. Как оно и случилось. Хоть ставка и была, как принято говорить на сленге азартных игроков, железобетонной, и обещала сыграть, но, как часто и случается, грянула сенсация, и вместо выигрыша Дэйв оказался еще и должником. Не прошло и минуты после финального свистка арбитра, как уже звонил телефон, и когда Дэйв кое-как взял себя в руки и перестал по инерции материть телевизор, наигранно-встревоженный голос его сестры спросил, как все закончилось. «Я проиграл! Возрадуйся!» – рявкнул Дэйв и закончил разговор. Что Лори радовалась, в этом сомневаться не приходилось. Ведь она практически своей рукой поставила на лбу брата печать глупца и неудачника, и теперь могла хоть при каждой встрече напоминать ему об этом. Что она и делала – не прямым текстом, а более изощренно: вновь и вновь повторяя, что долг этот Дэйву прощен. Дэйв хоть и отвечал, что все это глупости, и он непременно откладывает деньги, чтобы в итоге вернуть всю сумму сразу, а не кусками, на самом деле, ничего и не думал откладывать, во всяком случае, для этих целей. Но эта глупая полемика была ему необходима в той же степени, что и Лори, и если та самоутверждалась с позиции сестры такого недотепы, то Дэйв радовался, что он брат злорадной змеи.

– А! Посмотри, какой удар навылет! – буквально вскрикнула Лори после короткого молчания.

– Как я, блядь, могу посмотреть, если лежу под твоей раковиной! – ответил Дэйв.

– Не ругайся, Афина рядом, в гостиной.

– Ей ты любовь к теннису привить не смогла?

– И меня это очень сильно раздражает. Вспомни эти вечера перед телевизором всей семьей. Для меня это едва ли не самые светлые воспоминания из детства, и я рассчитывала, что перенесу эту маленькую радость и в свою семью.