– Такие, как я, для таких, как ты, – засмеялась София, стараясь сгладить неловкое положение, в которое ее завели собственные добрые намерения.

Дэйв остановил на ней пустой взгляд.

«Тупая. Покажи сиськи» – беззвучно произнес он и приложил карту к терминалу.

– Пока, – только и сказал он вслух и отошел.

– Пока, Дэйв, – ответила София, явно сконфуженная поведением мужчины. – Будь осторожен.

Дэйв не удостоил реакцией ее последнюю фразу и вышел на улицу.

– Тупая, – только тут произнес он и закурил. – Как и все остальные. Как и я. Но зачем позориться этим? А, Флинт?

Старик не самого презентабельного вида пожал плечами с самым добродушным участием. Просто потому, что знал: если к нему обращаются, значит, скорее всего, ему что-то перепадет, и за это был готов подтвердить любую гипотезу своего благодетеля, или же вместе с ним возмутиться любой несправедливостью.

– Что говоришь, сынок? – прокряхтел он.

– Говорю, зачем позорятся тупые?

– Тупые, вот и позорятся.

– Вот и я так думаю, – кивнул Дэйв и протянул старику специально купленный для него стограммовый флакон бренди.

– Ох, услужил, – сухая грязная рука с желтыми ногтями забрала флакон и спрятала в кармане заношенных брюк. – Добрый ты человек, ничего не скажешь.

– Это потому что я ненавижу всех вокруг, Флинт.

– А как иначе? Все правильно делаешь.

– Какие новости в округе?

– А, – старик махнул рукой. – Тупые все. Ходят да позорятся.

– Ну, понятно. За мое здоровье пить не вздумай.

– Что ты, я и за свое не пью.

Дэйв отсалютовал и перешел через дорогу. Поговаривали, что в годы молодости Флинт строил карьеру рок-музыканта, и вроде бы в семидесятых годах прошлого столетия она складывалась довольно удачно в пределах Сантории. Во всяком случае, так в Эскине принято считать, хотя прямых доказательств тому не осталось. Но, как часто бывает с творческими людьми, обратная сторона славы сыграла с ним злую шутку. Последние лет десять Флинта и вовсе можно было наблюдать практически ежедневно дрейфующим вдоль одного и того же квартала, в одном конце которого располагался паб «Порт-Ройал», а в другом магазин «Тортуга». Тут он и скрашивал свою старость благодаря Дэйву и ему подобным, хотя сам Дэйв угощал старика не из сострадания, а потому лишь, что эти подачки помогали ему думать, что так он может откупиться от подобной участи в старости. Причины для этого у Дэйва были, поскольку при тщательном анализе своей жизни, он вновь и вновь натыкался на мысль, что похожая старость для него наиболее вероятна. Да еще и учитывая, что сам Дэйв тоже тащил на плечах груз из несбывшихся юношеских свершений.

«Ага, – думал он, – так у Флинта хотя бы своя конура сохранилась. То есть, хватило же ума не пропить все под ноль. А у меня уже с этим проблемы. И если в тридцать четыре нет своего собственного угла, то вряд ли уж и появится. Так и буду скитаться из родительского дома в съемную хижину».

Дэйв арендовал квартиру в двухэтажном многоквартирном доме на улице Диккенса, в самом центре города. Недвижимость в Эскине не пользовалась особым спросом, и Дэйву удалось выхватить двухкомнатную студию по вполне демократичной цене в четыреста франков за месяц. Получив первую зарплату, он и вовсе внес деньги за полгода вперед, но успокаивало его это в малой степени. Конечно же потому, что жизнь его была в значительной мере закольцована, и подобные полумеры в прошлом всегда оканчивались одинаково: никчемный сын вновь прибивался к порогу добродетельных родителей. Сейчас, правда, Дэйв старался не думать столь далеко, но в том-то и дело: чем более он старался прогнать что-либо из головы, тем настойчивее эти мысли лезли обратно. Войдя в квартиру и оглядев ее, он вновь только утвердился в своих пессимистичных настроениях: все здесь было не его и возвращаться сюда не особо и хотелось. Сколько не убирай чужую квартиру, сколько не пытайся придать ей самый минимальный уют, сколько не декорируй ее под свою детскую спальню, она все равно будет чужой. Во всяком случае, так думал Дэйв.

Первым делом он запустил ноутбук и включил Тома Уэйтса. О, за всю жизнь Дэйв не встретил ни одного лучшего собутыльника, хоть с Томом и приходилось пить лишь заочно. Но и этого вполне хватало, и блюзовые мотивы вкупе с хрипловатым баритоном цепляли в душе Дэйва именно те струны, за которыми скрывалась сентиментальная страсть к жизни. И напевая, что пьянствовало пианино, а не он, Дэйв принялся выкладывать на стол свой фуршет. Чипсы, орехи, бекон и семга, салат из острого сыра; замороженная пицца отправилась в микроволновку, а кастрюля с водой для креветок на плиту. Все это нужно было употребить по максимуму до того, как будет выпито две трети бутылки, потому что дальше еда потеряет всякий интерес, какой бы аппетитной она ни была.

Вообще, Дэйв был привычен к превратностям судьбы, но никак не ожидал подвоха именно сегодняшним вечером, который он с полным правом собирался посвятить своей несчастной и конфликтной любви с выпивкой. Но стоило ему только открыть пиво и уловить его аромат, как раздался звонок мобильного. Звонила Лори – его сестра. Конечно, это мог быть просто звонок вежливости, но Дэйв сразу заподозрил неладное и отставил бутылку.

– Алло, – ответил он настороженно.

– Привет. Что делаешь? – голос Лори звучал взволнованно, и Дэйв почувствовал тревогу. Не за сестру, а за себя.

– Э, ничего особо. Только с работы пришел. Ужин готовлю.

– Приезжай, у нас поужинаешь.

– Нет, спасибо. Я очень устал и хочу отдохнуть.

– Боюсь, что тебе все-таки придется приехать. Из-под крана на кухне бежит вода. Мне, правда, нужна твоя помощь.

– А Кристиан?

– В Санторине. Будет только завтра.

– Слушай, это не такая серьезная проблема. Просто перекрой вентили и вызови сантехника.

– Дэйв, правда, я пыталась перекрыть, но у меня не хватило сил и…

– Что за бред? – раздраженно перебил Дэйв.

– И сантехника вызывать мне и денег жалко и…

– Господи, давай я тебе скину денег на сантехника.

– И страшновато тоже. Мы уже вызывали однажды, и пришел пьяный мужик. Он реально был пьян! – Дэйв прекрасно знал, когда Лори врет и сейчас был именно тот момент. – И я не хочу, чтобы Афина снова видела пьяного сантехника. А деньги лучше потрать на такси.

– Ты шутишь? Я ведь говорю: устал. Или устать может только твой Крис от писанины своего сценария? Вызывай сантехника и попроси трезвого.

– Я полчаса назад подставила под раковину ведерко, и оно уже наполовину полное. Мне придется не спать всю ночь, чтобы не затопить кухню.

– Лори, мне кажется, что ты издеваешься. Этот абсурд может по праву войти в золотую коллекцию твоих капризов. А сэкономленные двадцать франков в золотую коллекцию твоей жадности.

– Это не жадность, а экономия! Не называй меня жадной.

– Это жадность! Ты жадная, Лори, – Дэйв начинал закипать и проклинал себя за это. Он уже знал, что ехать придется. Самым умным было бы сбросить вызов, выключить телефон и забыть о сестре на сегодняшний вечер, прекрасно зная, что не произойдет ничего страшного. В крайнем случае, вырвала бы из Санторина своего мужа, на что она, несомненно, была способна.

Подобные припадки, когда Лори вдруг требовались доказательства того, что ее любят и готовы прийти ей на помощь, Дэйв замечал в ней примерно с такой же периодичностью, с которой сам искал успокоение на дне бутылки. И когда жертвой амбиций «недолюбленной» жены, сестры и дочери (хоть сама Лори никогда бы не признала у себя наличия подобного комплекса) становился именно он, то каждый раз недоумевал, почему не находит в себе сил просто отказать и одновременно поражался, откуда в сестре столько наглости и жестокости.

– Я тебя услышала, – ее голос стал строже. – Отдыхай. Справлюсь как-нибудь сама. Посижу ночку, я же бездельница. Обнаглевшая бездельница, которая мешает отдыхать честным труженикам. Извини, что потревожила…

Дэйв молчал, но Лори почему-то не спешила класть трубку.