Раньше Бхулак просто не понимал! Он не мог себе представить, что это такое — пытаться удержаться не спине могучего животного, которое полно решимости тебя сбросить. Изо всех сил сжимая ногами бока коня и судорожно вцепившись в его торчащую дыбом жёсткую гриву с вплетёнными в неё украшениями, он отчаянно пытался не дать отправить своё тело в полёт. А конь удваивал усилия — на ходу он брыкался, приседал, подпрыгивал, пытался даже укусить всадника.

Вообще-то, Бхулак всегда с ним ладил — часто подходил к нему, говорил что-то, угощал лакомствами. В загоне конь спокойно подпускал его к себе и позволял класть на него руки, а потом и похлопывать, и почёсывать шею. Бхулак стал даже особо именовать его: Гхвер, что и обозначало сильного зверя. И иной раз человеку казалось, что жеребец принял это имя и отзывается на него.

Но сейчас ни о каком взаимопонимании между ними речи не шло — человек боролся со злобным свирепым животным, пытаясь его покорить, а оно яростно сопротивлялось. Это было куда труднее, чем балансировать на раскачиваемом бурей корабле или пытаться удержаться на сотрясаемой подземными силами земле.

Бхулак старался не думать, во что превратится его седалищная часть после этой скачки — если, конечно, он останется жив. Когда тьюи улучшали его тело, они сделали его не только гораздо сильнее большинства людей, но и вложили в него совершенное чувство равновесия. Однако сейчас его явно недоставало.

После нескольких особо яростных взбрыков Бхулак вынужден был практически лечь на спину лошади. Он сам удивлялся, почему ещё не валяется на земле, понятия не имел, где они находятся и как вернутся в лагерь. Но почему-то при этом у него даже не мелькнула мысль попросить о помощи Поводыря.

Но вскоре Бхулак понял, что занятое им почти горизонтальное положение чревато скорым падением, и что, наверное, лучше всё-таки будет попытаться распрямиться. И он сделал это — приподнялся, расправил плечи и напружинил поясницу. Всё это помогло держать баланс, поспевая за движениями лошади и приноравливаясь к ним.

Через какое-то время он уже начал предугадывать, как в следующий раз взбрыкнёт конь, и соответствующим образом менять позу. А жеребец, похоже, уже начал уставать — его рывки были уже не такими резкими, да и скакать он стал медленнее.

— Всё будет хорошо, Гхвер, потерпи ещё немного, — уговаривал Бхулак. — Всё будет хорошо, ты только не бойся!

Конь всё ещё брыкался, но уже не так неистово, словно уже не верил в то, что сможет освободиться. Бхулаку стало казаться, что Гхвер начал понимать, что от него хочет человек, и уже смирился с неизбежным. Наконец, он поскакал ровно и вольно, не пытаясь сбросить всадника.

Это было чудом! Бхулак не раз мгновенно переносился силой Поводыря куда быстрее и на куда большие расстояния, но его ощущения при этом были совсем иными, чем теперь. Скорее, тогда это было тяжело и страшно — словно делаешь нечто запретное, для чего человек не предназначен. А сейчас он испытывал прилив беспечного восторга и уверенности в победе. Ему захотелось закричать от радости. И он закричал:

— Хей! Хей! Хей! Беги, Гхвер, беги!!

Жеребец и впрямь рванул ещё быстрее, и они неслись по ночной степи под громыхание надвигающейся грозы.

Теперь перед Бхулаком встал вопрос, как вернуться к Вратам Солнца. Он лишь приблизительно мог представить, в какой стороне они находятся. Да и как направить Гхвера в нужную сторону, не имел ни малейшего понятия. Но конь за него разрешил это затруднение — вскоре Бхулак увидел вдали мерцающие огни костров и понял, что жеребец стремился домой не меньше, чем он сам. И нашёл в ночи путь к своему загону с прекрасными кобылицами и маленькими жеребятами.

Но для того, чтобы попасть туда, конь должен был пересечь площадку, где его чуть не убили. И он ворвался туда под блеск молнии, сменившийся оглушительным громом, разбросав так до сих пор и стоявших там людей, судачивших о невероятном происшествии.

А следующая молния ударила прямо в каменного идола! Люди взвыли от ужаса, конь с жутким ржанием встал на дыбы, и всадник соскользнул с него на землю. Гхвер же пустился к загону, где, как надеялся Бхулак, его должны были принять воины-быки.

Их вождь, не обращая внимания на хлещущие струи дождя и стараясь не думать о страшно болевшем теле, стоял перед потрясёнными соплеменниками рядом с каменным идолом бога Грозы, на котором молния оставила глубокую разветвлённую трещину.

— Что скажет круг вождей ореев? — вопросил он, стараясь перекричать ливень. — Вы познали волю бога Грозы?

— Да, — за всех ответил Бхег. — Бог явил нам свою волю. Твой хвар велик!

— Великий хвар! Слава избраннику бога Грозы Пеху! — изо всей силы закричал жрец Квен.

— Слава верховному вождю Пеху и хвару его! — отозвались ореи.

Бхулак чувствовал себя обессиленным и с тревогой думал, сумеет ли он на своих ногах уйти с этого места.

После того, как в блеске посланных в его поддержку Поводырём молний ореи провозгласили его верховным вождём, он объявил, что поведёт на север всех воинов, которые захотят к нему присоединиться, и таких набралось несколько тысяч. Это были самые славные и отчаянные мужи из всех орейских кланов. Остальные выбрали своих предводителей и разошлись на восток и запад.

Гхвер жил в почёте и холе, произвёл на свет множество жеребят. В важных случаях — когда надо было произвести впечатление на своих людей или соседние племена — Бхулак садился на него и выезжал, неизменно вызывая почтительно изумление. Много лет спустя дряхлый уже жеребец упокоился под курганом в лесной стране под священные слова, произносимые тоже престарелым Квеном — теперь главным жрецом северных ореев.

А ещё через много лет другой курган был насыпан над могилой прошедшей с Бхулаком весь этот многотрудный путь Ави. К тому времени верховный вождь уже передал власть над новыми кланами ореев своим сыновьям, а сам старательно делал вид, что устал и одряхлел. Потом он вообще тихо исчез из тех краёв, оставив по себе хвост легенд, которые со временем становились всё более причудливыми и величественными.

Междуречье Иртыша и Ишима. Селение коневодов. 2889 год до н.э.

Ветер час от часу становился всё сильнее, сметал с земли снежную порошу, которая текла и катилась волнами — Бхулаку порой казалось, что он бредёт по поверхности волнующегося моря. Белое облачко на востоке, недавно ещё имевшее вид нестрашный и малозначимый, вдруг выросло в огромную угрожающую гору, неуклонно надвигающуюся на одиноко бредущего по степи человека. Вновь пошёл снег — сперва мелкие кружащиеся снежинки, но вскоре их сменили больно бьющие в лицо хлопья.

Теперь Бхулак пожалел, что не прислушался к предупреждению Поводыря об опасности резкой смены погоды и отправился в путь до селения, где собирался переночевать, надеясь, что опередит надвигающийся буран. Не опередил.

На мир опустился ледяной воющий мрак — словно ветер из преисподней перемешал небо с землёю. Он со всей силы толкал путника, стараясь сбить того наземь, обездвижить и воздвигнуть над ним студёный курган. Через некоторое время Бхулак понял, что идти дальше бесполезно — он всё равно не имел понятия, в какую сторону движется. Да сейчас слова эти — «стороны света» вообще полностью обессмыслились.

«Я могу ускорить тебя», — сообщил ему Поводырь, как обычно, не упомянувший, что эмиссар попал в эту передрягу, потому что не послушался машину — это было очевидно и так.

«А перенести?» — спросил Бхулак.

«При таких метеорологических условиях на местности это опасно для тебя — настройка транспортёра может сбиться, и ты погибнешь».

«Не надо меня ускорять, — оказался Бхулак. — Если не успею найти деревню, упаду в степи, когда всё закончится, и точно замёрзну».

«Что ты тогда будешь делать?»

«Выкопаю нору в сугробе и пережду непогоду».

«Это тоже опасно для тебя»

«Не так сильно, как бродить в буране», — возразил Бхулак и взялся за дело.