Катастрофичность ситуации растет прямо на глазах. Несущийся к реке ордынский поток закрывает собой висящих у них за плечами венгров. То бишь, степная лава не только грозит полностью смять выстроенную на берегу оборону, но и мешает моим стрелкам сделать прицельный залп.

К счастью, в этой непростой ситуации Хансен не поддался панике и сохранил хладнокровие. Вижу, как по его приказу рота громобоев отошла за линию фургонов, а на передний план выступили пикинеры.

«Молодец, Эрик!» — Мысленно хвалю полковника и нервно сжимаю кулаки.

Стоящий рядом Калида тоже удовлетворенно крякнул.

— Не стушевался датчанин! — Он легонько ткнул меня в бок. — Не зря ты его тогда выходил, как знал, что толк будет!

То, что Калида так многословен, тоже говорит мне, что ситуация критическая. К счастью, Хансен действует абсолютно верно, демонстрируя что ему все равно, кто напорется на его пики, ордынцы или угры. В этой ситуации куда важнее удержать строй и не позволить несущейся конной массе расстроить порядок и сбросить бригады в реку.

Видя перед собой лес выставленных пик, степные всадники попытались избежать с столкновения, но неудачно. Для подобного маневра нужна была синхронность и взаимодействие всего потока, что было уже безвозвратно утеряно. Враг висел у них на хвосте, азартно рубя всех, до кого мог дотянуться. Огромные венгерские кони и длинные тяжелые мечи наводили ужас на бегущих степняков, отключая разум и любую возможность к организованным действиям.

С разгона конская лава налетела на плотный строй пехоты и попыталась было прорваться сходу, но не тут-то было. Пикинеры сработали как жнецы на поле, не щадя ни ордынцев, ни венгров. Сверху, с высоты фургонов, заработали арбалетчики, сшибая с седел наиболее рьяных.

Та часть ордынцев, что оказалась зажатой между двух огней, была порублена буквально в считанные минуты, и окрыленные успехом венгры решили на том же кураже опрокинуть и пехотные порядки. Тут их энтузиазм быстро угас. Потеряв скорость и затоптавшись на границе выставленных пик, грозные всадники внезапно сами почувствовали себя добычей арбалетчиков.

Сменяя друг друга на площадках фургонов, четверки стрелков начали засыпать замешкавшуюся конницу смертоносными стрелами. Недосягаемые для венгерских мечей, они тщательно выцеливали уязвимые места рыцарей, стараясь чтобы ни один болт не пропал зря.

Видя, что остановка грозит погубить его воинство, Иштван во главе своего ударного кулака сам бросился на острия копий. Этот отчаянный порыв пробил-таки узкую брешь в непроходимом частоколе пик, и бронированная дружина принца ворвалась в зону ближнего боя. Эта дистанция, по сути, мертвая зона для пикинеров, и удары мечей посыпались на головы бойцов, ставших вдруг беззащитными. К счастью, эта замятня продлилась недолго. Ровно до тех пор, пока бронебойный венгерский кулак не напоролся на строй алебардщиков.

В ближнем бою для панцирной конницы нет пехоты страшнее, чем алебардщики. Тяжелые топоры пробивают доспехи, крюки стаскивают с седел, а острия на древках работают как копья. Вот и сейчас бойцы встретили прорвавшийся рыцарский клин так, как делали это сотни раз на учениях. Выставленные алебарды остановили рвущихся вперед лошадей, и на всадников со всех сторон посыпались тяжелые удары. Деловито и неотвратимо завертелись адские жернова, круша и перемалывая враз отрезвевших рыцарей.

Неудержимая стремительность атаки венгров окончательно затухла, переходя в изнурительный ближний бой, где конница начала нести катастрофические потери. К этому времени еще две бригады Хансена перешли реку и вступили в бой на флангах линии фургонов.

Положение венгерского принца из радужно-пьянящего как-то быстро сменилось на печально-незавидное. Новые бригады грозили зажать его всадников с флангов, а неожиданная передышка позволила сотникам Абукана остановить поток бегущих соплеменников и на своем берегу реки начать перестроение для контратаки.

Я уже было подумал, что неожиданности на сегодня закончились, но не тут-то было. В этот момент до меня долетел скрип провернувшегося колеса и грохот тяжелых цепных звеньев. Еще не веря услышанному, поворачиваю голову к замку и вижу, что подъемный мост еще целой западной башни начинает опускаться. Сначала медленно, словно бы неохотно, но с каждой секундой все быстрее и быстрее он полетел вниз и с лязгом шмякнулся на каменные плиты другой стороны рва. Звонкое эхо еще не успело раствориться в воздухе, как по мосту уже застучали копыта и отряд всадников вырвался из замка.

Бригады Петра Рябо’ва, выставив пики, приготовились к отражению атаки, но всадники и не думали их атаковать. Наоборот, воспользовавшись возникшей сумятицей, они проскочили мимо моих порядков, целясь в тыл готовящейся к атаке коннице Абукана.

— Черт! — Раздраженно сплевываю под ноги. Замысел затеявших вылазку защитников замка стал понятен. Никакого безумия, а только трезвый расчет и отвага. Мои шеренги их не интересуют! Они собираются ударить в тыл ордынцам, которых едва-едва удалось остановить. Протаранив их, вместе с венграми опрокинуть оборону Хансена и весь левый фланг монгольского войска. Это, конечно, в случае удачи, а если не повезет, то хотя бы вырваться из горящего замка.

Почему-то первым что приходит на ум — это злая озорная ирония.

«Может не мешать им и дать Абукану опозориться третий раз за день. Спеси у него тогда точно поубавится!»

Если бы удар шел не с контролируемой моими войсками стороны, то я может и поддался бы искушению, а так, здравый смысл все-таки взял верх.

«Удар в тыл Абукану может и порадовал бы меня, но пропустить его я не могу, — решаю однозначно, — потом будет не отбиться от обвинений, а ссориться с Бурундаем мне сейчас не с руки!»

Мгновенно все обдумав, резко оборачиваюсь к Ивану Занозе.

— Давай, полковник, с богом! — Взмахом руки показываю ему цель атаки. — Останови этих безумцев!

Тот, сорвавшись с места, вскочил в седло и с ходу бросил коня в галоп. Тут же истошно завыла труба, и выстроенные сотни конных стрелков рванулись вслед за своим командиром.

Бронированный клин вылазки успел-таки вонзиться в едва собранную рыхлую массу степных всадников и вновь посеять в ней хаос. Правда, на этом удача оставила смельчаков. Конные стрелки Ивана Занозы ударили им в тыл, а ордынцы пришли в себя после первоначального ошеломления. Плотное кольцо из многократно превосходящих сил сомкнулось вокруг рыцарей замка, и участь их стала незавидна. Воины Абукана выместили на них всю свою злость за сегодняшний позор и не успокоились до тех пор, пока не перебили всех до единого.

Этот момент стал переломным и во всей битве. Потому что на вершине холма, что к северу от идущего сражения, показались первые всадники. С каждой минутой их становилось все больше и больше, и вскоре вся холмистая линия горизонта покрылась крохотными фигурками на низкорослых степных лошадках. Это на исходную позицию вышел тумен Джаред Асына. Еще через секунду над всей долиной загремел монгольский боевой клич «урааагх», и степная конница покатилась в атаку.

Обходящий с юга тумен Тукана задерживался, но это было уже и неважно. Столь впечатляющее появление Джаред Асына сделало свое дело. Не дожидаясь удара в тыл, союзная армия начала отходить, но организовано это отступление продержалось недолго. Уже через пару мгновений фронт дрогнул и обратился в повальное бегство.

Печальная судьба вылазки и всей армии произвела такое гнетущее впечатление на оставшихся защитников замка, что у них не осталось сил на сопротивление. Открытые ворота так и остались распахнутыми, а на мачту воротной башни взлетел белый флаг. Замок Кениггрец сдавался на милость победителя, и для меня это была отличная новость. Непростая задача решилась сама собой, без штурма и тяжелых потерь.

Обернувшись к Калиде, киваю ему на замок.

— Давай-ка съезди туда сам, проследи чтобы наши там не переусердствовали. Мы пленных не убиваем и сдающихся не трогаем, пусть все об этом узнают!

Конец Ноября 1257 года