© Нелли Воскобойник, текст, 2022

© Лола Грин, иллюстрация, 2022

© Наталья Резонова, иллюстрация, 2022

© Александр Кудрявцев, дизайн обложки, 2020

© ООО «Флобериум», 2023

© RUGRAM, 2023

Что мы знаем о прошлом? О своем – довольно точно и подробно лет с шести.

О жизни мамы и папы знаем многое, но есть кусочки родительских рассказов, которые нам, повзрослевшим, кажутся приукрашенными, и мамина сестра рассказывает их иначе.

Жизнь бабушек и дедов переплелась с историей государства, и уже трудно вспомнить, на какой переправе дед получил второе ранение и в каком кишлаке бабушка собирала хлопок в эвакуации.

А о наших прапрапра… в семнадцатом веке мы не знаем даже, кому они молились.

Зато мы совершенно точно помним мельчайшие подробности жизни их сверстника родом из Гаскони, королевского мушкетера Д’Артаньяна из роты господина де Тревиля. И монаха Чудова монастыря Григория Отрепьева. И ирландского доктора Питера Блада, который под бичом неблагосклонной судьбы был вынужден переселиться на Ямайку и стать капитаном, командиром целой эскадры.

Для простого человека, как я и вы, писатель не просто выдумывает истории о прошедшем – он творит Историю. Она для нас такая, какой ее рассказали наши любимые книги.

Немалая ответственность – быть творцом Истории!

Сивилла плохо спала ночью. Снились какие-то невнятные, тревожные сны. Она часто просыпалась, бормотала:

– Ох не к добру это!

И снова засыпала. Поэтому в рабочее время была вялой. Сидела на своем треножнике не так величественно, как обычно, и иногда вставала, чтобы заварить бодрящий настой из высушенных трав. Посетителей было немного, и вопросы они задавали глупые и незначительные. Она отвечала наобум, но веско, надеясь, что парки спрядут нить жизни клиентов в соответствии с ее ответами. В конце концов, они работали в одной команде…

Под вечер пришла женщина с маленькой девочкой. Сказала, что это ее падчерица, зовут Феодосией. Пять лет. Помолчала и добавила:

– У тебя оставлю. Будет твоей ученицей. Денег с тебя не возьму, но и терпеть ее больше не стану.

Девочка молчала. Сивилла не успела и слова сказать, как угрюмая женщина повернулась, размашисто шагая вышла из храма и скрылась в сумерках.

Феодосия сунула в рот большой палец, задумчиво пососала и сказала:

– Хочу финик. И глиняную лошадку. И свистульку!

Сивилла, не успевшая осознать, что случилось, только хлопала глазами. Наконец ответила:

– Где ж я тебе возьму?

Девочка возмутилась:

– Как это где? Финики у тебя в кладовке, в третьем мешке за репой. А игрушки завтра принесет бродячий торговец. Ты разве сама не знаешь? – Она посмотрела сивилле в глаза и даже руками всплеснула от удивления и жалости: – Да ведь ты не знаешь, что будет завтра! Они к тебе каждый день ходят и спрашивают, а ты им все врешь… Бедная, бедная!

Через час сивилла принесла кувшин воды из ручья, вылила его в деревянную кадушку и вымыла пыльные ножки, худую спинку, и животик, и липкие после фиников ручки Феодосии. Утерла ее старым хитоном и отнесла на свое ложе – больше в ее жилище спать было негде. Потом в той же воде она омыла свои ноги и примостилась рядом с маленьким, сладко спящим и ровно дышащим ребенком.

– Боги, боги! – пробормотала она. – Что же теперь будет?

– Ты мне купишь свистульку, – не просыпаясь, напророчила девочка.

Сивилла сидела на своем треножнике у очага. Привратник ввел последнего посетителя – солнце клонилось к закату. Скоро, скоро двери храма закроются до утра, можно будет выйти на воздух, расслабить уставшую спину, наскоро сварить вечернюю похлебку… Сивилла с трудом сосредоточилась на бородатом фиванце, бубнившем что-то невнятное о соседе, который задолжал ему за двух быков, а вместо денег хочет отдать свою дочку.

Внезапно со двора храма донеслись пронзительный крик и захлебывающиеся рыдания. Дафна вскочила, подхватила гиматий[1], показав полные голени, и бросилась из храма. Вернулась она через минуту, неся на руках маленькую плачущую девочку, которую одновременно бранила, целовала и утешала. Жрица с ребенком скрылись в ойкосе[2], примыкавшем к храму. Оторопевший фиванец спросил привратника:

– У Сивиллы что же – дочка?

– Не будь дураком, – сердито ответил привратник. – Сивилла – девственница. Много она тебе напророчит, если ее мужики будут пользовать… Аполлон ревнив. Девчонку боги послали. Она ее воспитывает и готовит в прорицательницы. Погоди, скоро выйдет.

Дафна посадила Феодосию на стол и промыла кровоточащее колено. Феодосия плакала и отбивалась слабыми ручками. Кровь не унималась. Дафна порылась в сундуке, нашла старую головную повязку и перевязала больную ножку.

– Как-нибудь потом отстираем, – утешила она девочку. – Ты еще поносишь эту повязку на голове. – Девочка немного успокоилась. – Ну расскажи мне, как ты могла разбиться? Ты ведь заранее знала, что упадешь!

– Откуда я знала? – снова захныкала Феодосия. – Я ведь не заглядывала в будущее. Мы же играли. Что это за игра, если я заранее буду знать, кто где прячется. Так не интересно. И вообще, я маленькая девочка. Я еще не знаю, куда смотреть. Если бы я смотрела под ноги, не надо и пророчествовать. Я бы и так не упала. Но ведь мы играли! Ты разве не понимаешь? Сама, что ли, не играла с детьми?

– Ладно, – кивнула Дафна. – Играла с детьми, увлеклась. А вчера? Ты баловалась за едой и разбила килик[3]. Такой красивый. – Она вздохнула. – И я тебя отшлепала. Ты ведь заранее знала, что я тебя накажу.

– Не знаю, – задумчиво сказала Феодосия. – Каждый ребенок понимает: если будет шалить, его накажут. Ну так что? Всегда вести себя хорошо? Видела ты таких детей? Спусти меня на пол, уже почти не больно.

Дафна спустила ее на пол, сполоснула водой из кувшина зареванную мордочку, поцеловала в макушку, дала горсть изюма и два ореха, пожаренных в меду, и разрешила идти играть.

В дверях Феодосия остановилась:

– Фиванцу вели, чтобы взял девушку. Два быка – это дорого, но она родит ему такого сына, что он всю жизнь будет им гордиться. Олимпийского чемпиона – вот какого! – И, прихрамывая, побежала во двор.

Сивиллы все утро работали почти без передышки. Первой пришла крестьянка из недалекой деревни. Расстояние до храма было всего-то стадий двадцать, но она запыхалась, потому что несла с собой маленького козленка, прижимая его к груди, как младенца. Спрашивала, вернется ли ее сын, который ушел на войну.

Феодосия посмотрела на просительницу, почесала укус под коленкой и сказала:

– Вернется здоровый и уже скоро. Еще до сбора винограда. И не просто вернется, а с рабыней. Будет тебе помощница в хозяйстве.

Женщина, от радости позабыв даже те немногие приличия, которые знакомы простым крестьянам, подбежала к Дафне, положила козленка ей на колени и готова была, не поклонившись, выскочить вон из храма.

Стараясь не хихикать, Феодосия проговорила ей в спину:

– Строптивая немного, но детишек нарожает…

– Ничё, ничё, – пропела хозяйка, – у меня не забалует! – И исчезла в проеме.

Дафна позвала привратника и велела ему козленка зарезать, освежевать и поставить варить – все троим уже давно хотелось мяса.

К полудню она сказала, что пойдет приправить похлебку, а Феодосия, если придут важные посетители, пусть ее кликнет.