– Глеб, так ведь колдовство все это, как же мы одними луками с ними воевать будем?
– У каждой твари есть слабое место, а у такой жалкой, как русалка и подавно. Я займусь поисками, а всем остальным даю неделю, чтобы зализать раны и все обдумать.
Вскоре похоронили Игоря. Здесь же неподалеку от хижины. За делом, охотники спросили Глеба о судьбе Борислава, про которого все как-то забыли. Глеб рассказал все как есть, и покаялся в содеянном. Никто его и не осуждал. В конце концов Глеб потерял сегодня не только друга, но и отца, да и его репутация до этого момента носила безупречный характер.
После Глеб какое-то время говорил о чем-то с Тамарой. Свидетелем этого стал
Деян, но он не посчитал нужным подслушивать. Уже был почти вечер, как все стали расходиться. У хижины остался лишь Глеб да Деян, который по каким-то причинам не оставлял товарища, хоть и знал дорогу домой, и мог в любой момент уйти с другими охотниками.
– Почему ты еще здесь, парень? – задал ему вопрос охотник, который сидел на пороге хижины и периодически делал из скляночки с мутной жидкостью короткие глотки, – Мясо пропадет скоро, забирай свою долю и проваливай. Нечего тебе здесь делать.
То, что мясо следовало бы уже отнести Марине, было веским аргументом, но Деян все же мешкался.
– У меня есть вопрос, – произнес он нетвердо.
– Ну, что ж коли есть, задавай, – отвечал Глеб, поглощенный изучением дна своей склянки.
– Почему вы не послушали своего отца? Он же просил не начинать войну с русалками.
Глеб усмехнулся.
– А ты хорошо уши согрел. Да, парень? – он встал и потянулся, – Тебе то какое дело? Тебя все равно никто туда не тащит.
– И все же, – упорно стоял Деян.
– “И все же”, – передразнил Глеб, – Если ты хорошо слушал, а я уверен. что так и было, то отец сказал действовать, как сердце твердит. Так я и поступаю. Я искореню всех русалок, да и вообще любую колдовскую тварь, которая попадется, – он икнул и слегка зашатался.
– Тогда и я хочу с вами, – твердо произнес Деян.
– Исключено, – Глеб прикончил склянку, перевернул ее, потряс и бросил в траву, затем, видимо, передумал и спрятал в карман, – Мелочь не берем. Я и так сглупил, что потащил тебя вчера с собой. Не хватало, чтобы на моей совести еще ребенок был.
– Но, а вдруг вам понадобится найти следы, я могу. И стреляю я хорошо…
– Ооо, стреляешь? И что, ты в самом деле выстрелишь в русалку? – Глеб посмотрел на Деяна до злобы хитро.
– Почему же…
– Что? Почему же «нет»? – не дал ему договорить Глеб, – Знаешь, Деян, не верю я, что ты молился тогда в лесу, ох, не верю. Не похоже это на тебя. А вот если б ты, скажем, завел дружбу с какой-нибудь славной русалочкой, вот это уже скорее всего, – он дурно рассмеялся. Не ясно, верил ли он сам в то, что говорил, но вскоре он успокоился и продолжил: – Ладно, братец, поживем – увидим. Беги домой, пока не стемнело, а я покамест поразмыслю.
Деян нахмурился, но все же последовал совету. К его приходу Марина уже была в курсе всех новостей. Они немного поговорили о том, что произошло в лесу, об опасениях и тревогах Деяна, который, впрочем, был не слишком откровенен. Женщина на это не делала замечаний и наставлений, а лишь тяжело вздыхала и готовила племяннику порции побольше. Согласно ее представлениям о воспитании мужчины, заниматься им должен был только другой мужчина, и он у Деяна был. Поэтому, чтобы она ни сказала относительно вещей за пределами дома, это бы не имело никакого весу в лучшем случае, а может и вовсе пошло бы во вред.
Помимо помощи Марине, у Деяна были и собственные дела, связанные с его ремеслом. К примеру, он учился у охотников делать стрелы. У него самого это пока получалось не очень хорошо, но ради лучшего результата, Деян мог часами просиживать в том глухом сарае тетки, вытачивая наконечники из камня или костей. Охотники обычно пользовались стрелами из меди, а то и железа, но для этого нужно было ездить в кузницу в другом поселении, чего Деян позволить себе не мог. К тому же охотился он в основном на птиц и другую мелкую дичь и стрелял не из длинного лука, а из короткого дареного. Пока охотники приходили в себя, подлатывали снаряжение, Деян как раз и бегал за этой дичью в ближние леса, потому что они привыкли с Мариной хорошо питаться и отвыкать не собирались.
Каждый раз, бродя по лесу, Деян все думал о Яснотке. В последнее время он думал о ней часто, сам не понимая, с чем связаны такие изменения. Ему было необходимо ее увидеть, рассказать о грядущих переменах, рассказать, что возможно им придется быть по разные стороны конфликта, и надеяться, что у нее есть решение. Но русалка не появлялась, а в одиночку идти в заповедный лес Деяну было откровенно страшно. Русалок он совершенно не боялся, а вот случившееся с Бориславом оставило свой отпечаток. В таких раздумьях он однажды, потерял бдительность и угодил ногой в корни старого дерева, спрятанные под слоем опавших листьев. Едва высвободившись, Деян понял, что ступать ему теперь на эту ногу больно; ходить еще ладно, а вот о беге не может быть и речи. Лишенный такой важной способности в условиях леса, Деян рисковал нажить себе неприятности, или, по крайней мере, проходить день впустую. Дух авантюризма, безусловно присутствовал в его личности, но все же голову он держал холодной, а потому развернул домой.
Перейдя реку, мальчик первым делом направился в сторону дома Тамары. Лекарка должна иметь средство на такой случай. Но, когда Деян уже подошел к двери избы травницы, он остановился; изнутри доносились голоса. Тамара не любила, когда посетители толпятся в ее сенях, если это не что-то срочное; А нога Деяна не сильно беспокоила, поэтому он стал у входа и принялся ждать. Прошло немало времени, а гость Тамары все не уходил. Деян не любил так делать, но все же решил разузнать, о чем так долго можно разговаривать. Он подошел к окну и прислушался. Каково же было его удивление, когда в голосе собеседника лекарки он узнал Глеба. Кого угодно тут можно было ожидать, но не его. Разве только руку пришел подлатать, но речь в их беседе шла вовсе не о ранении. Они говорили о русалках. Вернее, Тамара будто зачитывала ему какую-то работу о них, а Глеб слушал, и иногда задавал вопросы.
Деян сразу сложил два и два и постучал в дверь. Тамара тут же прекратила читать.
Глеб перекинулся с ней еще парой слов, попрощался и вышел.
– А, Деян, ты тут каким ветром? – совершенно добродушно спросил он.
– Ногу вывихнул, – ненароком грубее, чем хотел произнес Деян.
– Ходить можешь? – точно не заметив тона мальчика, продолжал Глеб.
– Могу.
– Тогда зайди ко мне, как закончишь. Давай, – он хлопнул Деяна по плечу и отправился своей дорогой.
Деян проводил его взглядом в некотором замешательстве, почесал голову и поднялся на порог. В доме Тамары он был уже не раз. Никаких существенных изменений в нем не произошло. За дверью начинались небольшие чистые и светлые сени, в которых разные травы или висели под потолком пучками, или аккуратно были разложены на полу. За ними следовала горница.
Отдельно в ней, как и в любом доме, стояла печь, и все, что с ней связано – этот угол носил хозяйственное значение. А в другом углу располагалась рабочая зона. Там стояла специальная широкая лавка, больше похожая на невысокий стол, ящики с некоторыми медицинскими принадлежностями, умывальник. Эта часть горницы использовалась в редких случаях, когда требовалось оперативное вмешательство Тамары, а она до некоторой степени владела и такими навыками.
Когда Деян вошел, хозяйка дома стояла у кухонного стола и изучала страницы некоторого подобия книги, вернее, это были отдельные пожелтевшие листы, без обложки, сшитые друг с другом.
– Что случилось, Деян? – спросила Тамара, поднимая глаза.
– Ногу вывихнул, – несколько праздно ответил мальчик и пожал плечами. Откровенно говоря, ему уже было все равно на эту ногу, и сейчас все его внимание было приковано к рукописи, лежащей на столе.
– Показывай, где, – лицо Тамары приняло рабочее выражение, и она сразу же полезла к печи, на которой, подобно траве в сенях, были подвешены лоскуты ткани.
