Так же, как и вчера, прикрывшись зонтиком, Киёхара уныло шагал по широкому проспекту от Тора-но-мон. Капли дождя стучали о зонтик, ветер гнал по тротуару увядшие листья каштанов. Киёхара испытывал такую тоску, словно блуждал в пустыне... Всему виной правящие классы. Народ ни в чем не повинен. Если не свернуть шею этим правящим классам, если не проделать эту великую очистительную операцию, страна погибнет, Япония погибнет!
Как сказал вчера капитан I ранга Кацурабара, в Америке тоже далеко не все обстоит идеально. Знаменитый военный обозреватель Хансон Болдуин говорил недавно о застое в самолетостроении и о катастрофическом снижении производительности труда рабочих. Но Америка располагает огромными запасами нефти и, кроме того; в октябре этого года заключила соглашение о поставках нефти из Мексики. Такое же соглашение готовится и с Ираном. Американский воздушный флот получит десятки тысяч тонн нефти. А Япония собирается наливать добытую на Яве нефть в резиновые баллоны и сплавлять их к месту назначения по морскому течению Куросиво!.. Детские сказки! Военные руководители хотят выиграть войну с помощью детских сказок и древних мифов. «Восемь углов вселенной под одной крышей»-вот их девиз. А этот лозунг разве не тот же миф, только не древний, а современный? '
На следующее утро Киёхара снова вышел из дому в нервном, взволнованно-возбужденном состоянии. На этот раз его путь лежал в министерство иностранных дел.
Он вошел в ворота — решетки с ворот были сняты еще два с половиной года назад—и направился к главному входу. У подъезда стоял автомобиль. Киёхара уже собрался войти в вестибюль, когда из дверей, прихрамывая и опираясь на палку, появился министр иностранных дел. Он окинул Киёхара быстрым проницательным взглядом, блеснувшим сквозь стекла очков.
— О, Сигэмицу-кун!..
— А, это вы? Здравствуйте!..— министр остановился.— Куда вы?
— Я хотел кое о чем поговорить с вами.
— А-а!.. Очень сожалею, но.,.
— Вы уезжаете?
— Через несколько минут начнется заседание кабинета.
— Понимаю... Я провожу вас, и мы поговорим в машине.
— С удовольствием...— ответил Сигэмицу, первым садясь в машину. Автомобиль помчался. Сигэмицу оглянулся на заднее сидение.
— В последнее время я что-то не вижу ваших статей в журналах,— сказал он.
— Да ведь мне запрещено печататься.
— Ах так...— министр понимающе кивнул. Казалось, он не особенно удивился.
— Сигэмицу-кун, времени у нас мало, поэтому я начну сразу с главного. Я пришел к выводу, что эта война безнадежна. А ваше мнение?
Сигэмицу внимательно посмотрел на Киёхара своими большими блестящими глазами.
— Вы правы. Я тоже так считаю,— просто, без всякой аффектации произнес он.
Киёхара облегченно вздохнул. У него несколько отлегло от сердца.
— Сигэмицу-кун, вы должны употребить все ваше влияние, для того чтобы привести к скорейшему окончанию эту войну. Теперь же, немедленно, понимаете?.. Вчера я был у Киси, но ничего не добился. Он не принимает мои слова всерьез. Беседовал я и с Кацурабара, начальником информбюро флота, но тоже напрасно. И тот и другой уверены, что Япония победит. При таком беспечном подходе к делу страну ждет неминуемая гибель. Надо принимать меры, пока не поздно. Вы согласны?
Сигэмицу отрицательно покачал головой.
— Сейчас об этом говорить уже бесполезно.
— Но почему?
— Ведь вам известно, наверное, что за личность премьер. Это человек, для которого видимость, форма важнее всего. Сейчас он носится с идеей предоставления «независимости» Филиппинам, Яве и Бирме и больше всего занят подготовкой конференции «государств Великой Восточной Азии». Он верит, что таким путем в Азии воцарятся мир и спокойствие. Кроме того, не так-то просто добровольно отказаться от завоеванных территорий. Это нелегко не только для Тодзё, но и для всякого другого на его месте. А главное, нынешние руководители армии не согласятся на это.
— Я понимаю. Военщина не сложит оружия до тех пор, пока американские войска не высадятся в Японии. Именно во избежание этой трагедии надо что-то делать, пока не поздно...
— Невозможно.
Сэцуо Киёхара стиснул зубы и застонал. Внезапно он нагнулся к самому уху Сигэмицу и прошептал:
— А что, если попытаться воздействовать на императора?
Сигэмицу улыбнулся и медленно покачал головой. Улыбка у него была печальная, безнадежная.
Поездка в автомобиле от министерства иностранных дел до резиденции премьер-министра заняла не больше 310
трех минут. Выходя из машины у ворот виллы, Киёхара сказал:
— И все-таки подумайте о том, что я сейчас вам сказал... Вы единственный человек, на которого еще можно рассчитывать. На днях я зайду к вам еще раз...
Министр иностранных дел молча кивнул... Машина скрылась за воротами виллы, и Киёхара остался один на широком, почти безлюдном проспекте Нагата. Перед ним белой каменной глыбой высился на фоне хмурого неба купол парламента, венчавший зал заседаний, тот самый зал, где в недалеком прошлом несколько сот депутатов продали милитаристам независимость и свободу страны.
Было уже довольно поздно, но Киёхара совсем забыл, что с утра ничего не ел. Он медленно побрел прочь от виллы премьера. По дороге домой он решил заглянуть в квартал Маруноути, в редакцию журнала «Синхёрон».
Лифт не работал. Поднимаясь на шестой этаж по бесконечным маршам лестниц, Сэцуо Киёхара думал о том, как обнищала страна. Нищета сквозит во всем, она бросается в глаза на каждом шагу.
Не раздеваясь, он прошел мимо вешалки и толкнул дверь, ведущую в кабинет директора. В этой комнате, обычно спокойной и тихой, сегодня собрались все руководящие работники журнала. Директор сидел за столом, напротив него, в кресле для посетителей, расположился Кумао Окабэ, остальные, скрестив на груди руки, стояли кто где — у стен, посреди комнаты, у окна.
— О, я вижу, у вас сегодня какое-то заседание...
— А, здравствуй! — приветствовал шурина Юхэй Асидзава.—У нас неприятность...
Час назад в редакцию позвонила жена журналиста Кондо и сообщила, что сегодня утром за Кондо явились на дом трое полицейских, арестовали его и увезли в полицейское управление Иокогамы. Военные власти и без того косо смотрели на «Синхёрон», и директор не случайно тревожился, что арест Кондо повлечет за собой новые осложнения.
Журналист Кондо отнюдь не отличался какими-либо «особо левыми» настроениями и никак не мог считаться заметной фигурой среди либералов. В свое время, будучи студентом, он однажды участвовал в студенческой забастовке и несколько суток просидел в полицейском участке. Вот и все «криминальные» факту его биографии.
Но Кумао Окабэ встревожил этот арест. Хироити Кавада из Института мировой экономики арестовали по приказу полицейского управления Иокогамы, Ясухико Мацуда и Иосио Такахама тоже увезли в Иокогаму, Таро Хирабаяси и Тамио Нисидзава из концерна «Мантэцу» тоже были арестованы по предписанию иокогамской полиции. До сих пор ни один из арестованных не вернулся. Кроме того, до Окабэ уже успели дойти слухи о том, что несколько дней назад арестовали одного из редакторов издательства «Иванами-сётэн».
— Похоже на то, что иокогамская полиция намерена состряпать крупное дело...— сказал Окабэ.— Я, конечно, не совсем понимаю, в чем причина этих арестов, но, насколько мы в состоянии судить, среди арестованных нет ни одного настоящего коммуниста. Спрашивается, в чем же могут их обвинять? Ясно, что если не в принадлежности к коммунистической партии, то, значит, в выступлениях против войны. Я слыхал, что сотрудники издательства «Кайдзо» пытались навести справки в главном управлении полиции, но, говорят, ничего не добились.
— Что они опять затевают? — вздохнул Сэцуо Киёхара.
Что замышляют, что намереваются преподнести народу правящие классы Японии — этого он не в состоянии был уразуметь. Ужасный режим! Стоит сказать лишь слово — и тебя ждет арест, стоит написать что-нибудь — немедленно угодишь за решетку. Да что писать! Все отнято — свобода передвижения, неприкосновенность жилища, свобода в выборе профессии, свобода выборов. Мобилизация в армию или на трудовую повинность неотвратимой угрозой нависла над каждым мужчиной, женщины терзаются одиночеством и мучительной заботой — как прокормить семью. А будущее не сулит ничего светлого. Виной всему — правящие классы Японии. Это они подорвали жизненную основу народа. Но они по-прежнему не унимаются и продолжают призывать: «Все для войны!..»
