Помолчав, Сэм добавил:

— Давайте продолжим наш разговор на судне, чтобы не сболтнуть лишнего. Как вы понимаете, нас постоянно подслушивают радисты Джона. Можете себе представить их восторг, если они узнают о наших планах! Да они будут облизываться как свиньи, нашедшие свежую коровью лепешку!

— Извините, что так получилось, — голос Джил был полон раскаяния, — но нам необходимо посоветоваться. Желательно поднять лазер на борт дирижабля без посадки. — Она помолчала. — Только с его помощью мы можем проникнуть в Башню, мистер Клеменс. Иначе вся наша работа и смерть людей теряют смысл.

— А мне он нужен, чтобы уничтожить Джона!

Джил пыталась сдержать раздражение.

— Подумайте, Клеменс, что важнее — свести счеты с Джоном или разгадать тайны этого мира? В конце концов, мы можем оба использовать лазер. Я верну его вам.

— Черта с два — вернете! Если вернетесь сами, в чем я не совсем уверен! При следующей попытке вас могут схватить. До сих пор Они сидели в своей Башне как мыши, посмеиваясь над кошкой, что тычется в узкую нору. И что же вы думаете, мыши останутся мышами, когда лазер начнет сокрушать стены Башни? До они тут же прихватят вас, как Пискатора! И что дальше? — Сэм закашлялся, послышалось проклятье и щелчок зажигалки — он прикуривал сигару. — Ну, а теперь представьте, что металл не поддается лазеру?

— Все может быть… попробуем. Это единственный способ закончить дело.

— Ну, хорошо, хорошо. Вы рассуждаете логично, вы совершенно правы, поэтому не будем продолжать спор. — Я человек здравомыслящий; отсюда следует, что лазер вы получите. Однако здесь есть одно большое «но», как однажды сказала испанская королева: сначала вы доберетесь до короля Джона.

— Не понимаю… Что вы имеете в виду, Сэм?

— А вот что: я хочу совершить налет на «Рекс». Ночью пошлем туда вертолет и выдернем Джона с постели как морковку с грядки! Желательно взять его живым, но если это не удастся, я не буду сильно расстроен.

— Это глупо! Глупо и отвратительно! — возмутилась Джил. — Ради вашей авантюры мы должны рисковать вертолетом и жизнью людей! Мы можем потерять и то и другое — а вертолет у нас остался только один.

Сэм тяжело задышал. Наконец, справившись с гневом, он заговорил ледяным тоном.

— Это выглядит глупостью только в ваших глазах. Напомню — если удастся схватить Джона, отпадет необходимость думать о «Рексе» как о противнике. Сколько будет спасено жизней! Покончим с Джоном, и пусть его место займет первый помощник. Кто бы он ни был — я желаю ему удачи! А мое самое большое желание — чтобы Джон не избежал кары за свои преступления… чтобы он не властвовал над моим прекрасным кораблем, ради которого я работал как вол, сражался, интриговал, лил кровь и пот… который я выстрадал! Мне надо только одно — чтобы этот мерзавец, выдающий себя за человека, стоял передо мной! И я скажу этой мрази, этому ничтожеству все, что думаю о нем! Я даже не стану его убивать — высажу на берег и раскочегарю топку… не больше… разве что на этом берегу случайно окажется племя каннибалов или компания рабовладельцев.

— А если его убьют во время нападения?

— Я примирюсь с подобной неудачей.

— Однако я не могу заставлять своих людей участвовать в таком рискованном деле.

— И не надо. Вызовите добровольцев. Если никто не согласится — тем хуже для вас: лазера вы не получите. Учтите, я никого насильно не толкаю на героическую смерть. Просто мне известна человеческая натура.

Сирано крикнул:

— Почту за честь участвовать в атаке, Сэм!

— Сирано? Что ж, хотя вы не относитесь к числу моих задушевных друзей, добрый вам путь! От всего сердца желаю удачи.

Джил так изумилась, что на минуту потеряла дар речи: это заявил человек, уверовавший, что Марс — глупейший из богов!

— Сирано, почему вы на это идете?

— Почему? Не забудьте — я тоже был на «Ненаемном», когда его захватил Джон со своей шайкой… меня чуть не убили! Я тоже жажду мщения, мечтаю увидеть физиономию этого бастарда, когда он попадется в капкан… Да, войны — отвратительны! Но речь идет не о той войне, что развязана алчными, жаждущими славы безумцами, которым наплевать на тысячи убитых, покалеченных, замерзших и погибших от голода… Нет, эта война — наше личное дело. И я знаю человека, вместе с которым буду вести свою собственную, крошечную, но абсолютно справедливую войну. Это Сэм Клеменс, питающий к войнам такое же отвращение, как и я.

Джил не стала спорить с ним. Сирано казался ей ребенком — глупым ребенком, которому все еще хотелось играть в солдатики, хотя он прекрасно знал, что эти кровавые игры не доводят до добра.

Теперь она была вынуждена согласиться с условием, которое поставил Клеменс. Вначале ей казалось, что немногие рискнут принять участие в этой авантюре; затем Джил припомнила чувство тягостного бессилия, охватившее экипаж «Парсефаля» перед вратами Башни. Клеменс был прав; он действительно знал человеческую натуру — вернее, натуру мужчин. Сейчас ее команда была готова схватиться с любым реально существующим и зримым врагом.

Переговоры длились еще около часа. Сирано утверждал, что помнит расположение всех кают на «Рексе»; он рвался в бой с не меньшей горячностью, чем Клеменс. Обсудили последние детали, и Сэм прервал связь, получив твердые заверения, что узнает результаты рейда сразу же по возвращении вертолета.

— Если он вернется, — тихо добавила Джил, печально глядя на умолкнувшую рацию.

Казалось, судну не удастся избежать смертельного удара торпед, но через минуту наблюдатели доложили, что оба снаряда прошли мимо. Теперь перед Сэмом возникли очертания дирижабля; он стремительно приближался, словно сверкающее серебром копье Немезиды. Неужели Грейсток решил идти на таран? Высунувшись из рубки, Клеменс пронзительно закричал, приказывая открыть огонь. Но прежде чем канониры услышали его команду, из распахнувшихся люков дирижабля выпали четыре бомбы; затем «Минерва» с грохотом взорвалась.

Огромный корабль дрогнул. Люди падали, катились по палубе, и только потерявший сознание рулевой, пристегнутый ремнями к креслу, оставался недвижим. Со звоном лопнуло ветровое стекло, в лицо Байрона, первого помощника, полетели осколки. Вскрикнув, он упал, прикрывая ладонями глаза.

Сэм поднялся на ноги; из рулевой рубки валил дым. Задыхаясь в этом темном зловонном облаке, ничего не видя и не слыша, он пробрался к щиту управления. Приборы были целы. Ему пришлось низко склониться над пультом, чтобы разглядеть показания шкал и убедиться, что корабль продолжает идти по курсу.

Сэм расстегнул ремни, опустил безвольное тело Детвейлера на пол и уселся на место рулевого. Теперь он уже мог кое-что видеть. Дирижабль — вернее то, что от него осталось, — бесформенным комом плавал в воде; его горящие обломки были раскиданы на сотни ярдов. Вокруг клубился дым, но ветер постепенно относил его от «Марка Твена». Сэм взялся за штурвал и развернул судно против течения. Включив автопилот и убедившись в его исправности, он вышел из рубки и направился к правому борту, чтобы оценить повреждения.

Неподалеку он увидел Джо; тот что-то кричал и яростно жестикулировал. Сэм энергично потер уши, потом развел руками, показывая гиганту, что ничего не слышит. Джо продолжал вопить. По его груди, покрытой царапинами и порезами, стекали струйки крови.

Убитых на судне не оказалось, но раненых было много. Самое серьезное повреждение получил Детвейлер — острый осколок стекла попал ему в шею, едва не задев сонную артерию. Однако уже на третий день он был на ногах. Из команды «Минервы» спаслись только трое — Гемрад, Харди и Ньютон, однако пилот дирижабля еще не пришел в сознание.

Да, на палубах «Марка Твена» все остались живы, однако один член экипажа погиб в воздухе. Лотар фон Рихтгофен, превосходный летчик, один из самых близких Сэму людей, уже никогда не возьмет в руки штурвал самолета. Когда его тело, завернутое в белый саван, опускали в воды Реки, Сэм не мог удержаться от слез. С этим живым, энергичным человеком он прожил бок о бок почти пятнадцать лет — и с ним, с Лотаром, разделил свою тайну.