Глаза Михаила быстро выхватили из пестроты заборов нужный ему номер 14 на улице Береговой. Он замедлил шаг, осознавая, что перед ним – порог его будущей трудовой жизни. Взгляд невольно скользнул вверх, зацепившись за причудливое строение по соседству. Трёхэтажный дом-замок, будто вырванный из средневековой сказки, возвышался над окружающими постройками. Его острые шпили пронзали небо, а на вершине одной из башен гордо красовался позолоченный флюгер, отбрасывая солнечные зайчики на потрескавшийся асфальт. Губы Михаила тронула лёгкая улыбка. Он поднял руку в шутливом прощальном жесте и, разворачиваясь в сторону дома, негромко произнёс: «До встречи через два дня, петушок! Не улетай со своего насеста». С этими словами он зашагал прочь, унося с собой образ сказочного замка и предвкушение новой главы в своей жизни.

Однако столь романтическое настроение Михаила рассеялось, как только он переступил порог собственного дома. Мать встретила его с лихорадочным блеском в глазах, держа в руках потрёпанную записную книжку:

– Миша, звонили со сталелитейного завода! – выпалила она, не дав ему даже разуться.

Прихожая перед глазами Михаила внезапно поплыла. Сталелитейный завод – колосс индустрии, о работе на котором он робко мечтал, вдруг стал осязаемой реальностью. Слова матери о том, что его ждут в понедельник в восемь утра с документами на должность слесаря-ремонтника, звучали как волшебное заклинание. Стабильная зарплата, перспективы роста, бесценный стаж по специальности – всё это закружилось в голове Михаила, вытесняя образ сказочного замка с золотым петушком. Не чувствуя под собой ног, он развернулся и ринулся обратно в строительную контору.

Лишь оказавшись в душном салоне городского автобуса, трясущегося по разбитой дороге, Михаил осознал, что мог просто позвонить в контору. Но мысль о возвращении домой даже не пришла ему в голову. Так, за считанные секунды, жизнь Михаила совершила крутой поворот, и романтичный образ средневекового замка уступил место суровым очертаниям заводских цехов, обещающих не сказку, но стабильное будущее.

Михаил снова появился в уже знакомой ему приёмной, сохраняя вид человека, отлучившегося на короткий перекур, а не исчезнувшего на два часа. Лёгкая улыбка играла на его губах, когда он, излучая уверенность, указал секретарю пальцем на дверь начальника.

– Можн…? – слова застряли где-то между языком и зубами.

– Проходите, – отозвалась девушка, её голос на этот раз прозвучал как скрежет ножа по фарфору. Присутствие Михаила нарушало невидимый порядок в её мире. Несмотря на то, что это была лишь их вторая встреча, секретарь, очевидно, уже мысленно внесла его в список личных раздражителей, разместив где-то между заевшим ящиком стола и слишком громким звонком телефона.

Владимир Николаевич встретил появление Михаила с непроницаемым выражением лица, демонстрируя полное равнодушие к возвращению ушедшего до следующей недели посетителя. Хотя брови его на мгновение всё же чуть приподнялись, формируя немой вопрос, который он не посчитал нужным озвучивать.

– Извинит…, я в понедель… не смог… меня… завод позвал… – Михаил заговорил скороговоркой, теряя слоги и целые слова.

– Работу другую нашёл? – Владимир Николаевич решил подтвердить свою догадку, копируя интонацию опытного следователя, уже знающего ответ.

– Да, – выдохнул Михаил.

– Хорошо, ладно, успехов, – пробасил начальник и тут же уткнулся в бумаги, полностью поглощённый их содержанием.

Календарь отсчитал почти полный круг с того дня, когда Михаил влился в коллектив завода в качестве нового сотрудника. Реальность заводской жизни разительно отличалась от идеализированных образов, запечатлённых в фильмах его детства. Здесь не было места вечно улыбающимся рабочим, с энтузиазмом перевыполняющим план. Вместо этого Михаил погрузился в мир, пропитанный запахом машинного масла, и пронизанный монотонным гулом механизмов и ритмичным стуком оборудования.

Удивительно, но именно эта среда оказалась близка Михаилу. В цехе, окружённый какофонией производственного шума, он ощущал себя в своей стихии. Уверенность крепла с каждым днём, с каждым выполненным заданием. А когда его фамилия появилась в списке кадрового резерва, сулящем скорый профессиональный рост, метаморфоз Михаила достиг своего апогея. Он больше не сутулился, пытаясь стать незаметнее. Его поступь обрела твёрдость и решимость. Краска смущения, некогда так часто заливавшая его лицо, перешла в здоровый оттенок кожи человека, убеждённого в своём будущем. Фразы теперь не застревали в горле, превращаясь в нечленораздельное бормотание. Отныне его речь текла плавно и уверенно. Прогулки по городу перестали быть источником стресса. Михаил больше не озирался по сторонам в тревоге столкнуться с бывшими одноклассниками. Напротив, он шагал с гордо поднятой головой, готовый к любой встрече. Его взгляд излучал спокойную убеждённость человека, обретшего своё призвание и уверенно следующего по выбранному пути.

Заводские ребята превратились в его друзей. Как положено на производстве, вся бригада из тридцати человек жила общей жизнью. Солидарные в цеху, они поддерживали друг друга в трудностях, делили радости и печали за его пределами. Михаил регулярно присоединялся к коллективным посиделкам в барах и забегаловках по пятницам после рабочей смены, стал постоянным свидетелем чужих свадеб, похорон, рождений детей и новоселий.

На одном из таких мероприятий он познакомился с девушкой на два года старшей. И случилось это для Михаила довольно неожиданным образом.

В тесной комнате царил запах жареного мяса, алкоголя и специй. Вечер был в самом разгаре. Михаил сидел ближе к углу большого стола, чувствуя нарастающую усталость после напряжённой рабочей недели. Голова гудела от шума и гама веселящихся коллег. Их громкие разговоры и смех, бесконечные тосты и похлопывания по спинам лишь усиливали его желание оказаться дома, в тишине и покое. Он рассеянно водил вилкой по тарелке, не чувствуя вкуса еды. Его мысли были далеко отсюда – о незаконченных делах, о планах на выходные, о чём угодно, только не о происходящем вокруг. Михаил уже подумывал найти подходящий предлог, чтобы незаметно ускользнуть, когда вдруг рядом появилась девушка.

Она села справа от него, с едва заметной улыбкой на губах. Несмотря на своё не лучшее расположение духа, Михаил краем глаза отметил её скромную внешность. В ней не было ничего кричащего или вызывающего, что в данный момент показалось ему приятным отличием от шумного веселья вокруг. От девушки исходило ощущение мягкости и скрытой доброжелательности, которое смягчило его настроение.

Она была невысокой. Её бёдра, слегка расширенные, придавали фигуре форму груши и заметно выделялись по сравнению с её худыми плечами и руками, усыпанными россыпью мелких веснушек. Недорогое платье из штапеля в мелкий цветочек не скрывало этих особенностей. Лицо девушки не отличалось яркими чертами – оно было простым, из тех, что не задерживаются в памяти случайных прохожих. Нос чуть вздёрнутый, губы тонкие, почти незаметные на бледном лице. Глаза – маленькие и светлые, походили на выцветшие васильки в конце лета. Волосы – тёмно-русые, без блеска и объёма – были гладко зачёсаны назад и собраны в небрежный узел на затылке, открывая высокий лоб и подчёркивая овал лица.

Двигалась девушка немного скованно, боком, с осторожностью, присущей человеку, который постоянно ожидает столкновения с окружающим миром. Взгляд её был немного опущенным – она избегала прямого зрительного контакта с окружающими. На губах играла робкая полуулыбка – не то извиняющаяся, не то просящая прощения за само своё существование. Ладони, влажные от волнения, она то и дело тёрла друг о друга, стараясь незаметно вытереть испарину. Её облик был лишён броских деталей, которые могли бы привлечь внимание. Вся её сущность излучала простоту, незаметность, стремление раствориться в окружающем пространстве. Она всем своим видом, движениями, позой пыталась отгородиться от мира, спрятаться от любопытных взглядов, стать невидимой.