– Здрав…ствуйте, – начал он, запинаясь чуть ли не на каждом слоге. Его голос дрожал, как осенний лист на ветру. – М-можно к нач…альнику? – последнее слово он почти прошептал.

– Здравствуйте. Вы по какому вопросу? – тон секретаря прозвучал мелодично, но с нотками холодной стали.

– Я… я дог… оговорился. Можн… о зайти?

– С какой целью? – цепкий взор девушки прошёлся по Михаилу, фиксируя малейшие признаки его растерянности; её губы изогнулись в подобие улыбки – формальном жесте, лишённом даже намёка на теплоту.

– Я… э-э… договорился… Можно мне…?

– Вы насчёт работы? – секретарь теряла терпение. Её вопрос прозвучал отрывисто, как выстрел.

– Д-да, – пролепетал Михаил и инстинктивно отступил назад, готовый отложить это испытание на потом.

– Так бы сразу и говорили, – процедила она, едва сдерживая недовольство. – Присаживайтесь. Владимир Николаевич пока занят.

Михаил проскользнул в дальний угол приёмной и устроился в просторном кожаном кресле, удачно скрытом от пронзительного взгляда девушки громоздким офисным принтером. Вжавшись в мягкую обивку, он с облегчением перевёл дух и, машинально схватив журнал с подлокотника, принялся нервно шелестеть страницами. Щёки всё ещё пылали от недавнего замешательства.

Скукожившись в кресле, он делал вид, что увлечён чтением. На деле же буквы сливались в неразборчивую мешанину, а сознание то и дело возвращалось к эпизоду в другой строительной компании, где он продержался всего неделю.

Случилось это сразу после защиты дипломного проекта, когда сам драгоценный документ ещё не был торжественно вручен ему в руки. В газете бесплатных объявлений он прочёл заманчивое приглашение для студентов поработать на стройплощадке с весьма неплохим окладом. В конторе ему всучили адрес, где будут производиться работы, и приказали в понедельник к восьми утра быть на месте, имея при себе рабочую одежду и обед.

Когда рано утром первого дня недели он прибыл на указанное место, то обнаружил пустырь, огороженный кровельным железным профилем с прикреплённым паспортом объекта, где планировалось строительство коттеджа. Вместе с ним к работе приступили ещё двое рабочих. Прораб, человек немногословный и деловой, бросил им лопаты и обрисовал фронт работ несколькими скупыми жестами. «Копайте траншеи под ФБС-ки», – приказал он, показывая на невидимые линии будущего фундамента. «Потом сделаем стяжку», – добавил он, уже садясь в машину.

Автомобиль прораба ещё не успел скрыться из виду, когда один из рабочих предложил скинуться на выпивку. Михаил, не имея ни средств, ни желания участвовать, остался в стороне. Его товарищи быстро организовали всё сами. Час спустя они уже с трудом стояли на ногах; через два – улеглись прямо на голую землю; а ближе к вечеру, когда хмель начал потихоньку выветриваться, засобирались домой. Так прошёл первый рабочий день Михаила. Последовавшие за ним трудовые будни – вторник, среда и четверг – каждый был близнецом предыдущего. А в пятницу утром объявился прораб.

– Ёп-переёп… – прораб извергнул шквал нецензурной брани, его раздражение шипело и плевалось, как масло на раскалённой сковороде. – Вы почему ничего не сделали? Сейчас Дмитрича привезу посмотреть на ваши труды.

Отъезд разгневанного начальника послужил катализатором небывалой активности. Михаил и двое его коллег сразу же пробудились. Их движения, ещё минуту назад вялые и неторопливые, вдруг обрели невиданную скорость и точность. Лопаты в руках работников превратились в мелькающие тени, земля летела из-под них фонтанами. Невероятно, но им троим хватило менее получаса, чтобы выполнить все поставленные перед ними задачи. Закончив, они удивлённо переглянулись. Оставшееся время до конца рабочего дня превратилось в мучительное ожидание. Каждый звук приближающейся машины заставлял их вздрагивать и напряжённо всматриваться вдаль. Однако время шло, а прораб так и не появлялся. Когда часы показали пять вечера, рабочие молча переоделись и разошлись по домам. Эта стройплощадка больше никогда не видела Михаила.

– Вы меня слышите? Проходите, – сквозь густую пелену собственных дум Михаил расслышал настойчивый голос секретаря. Девушка приняла почти гимнастическую позу: откинувшись назад на стуле, опирающемся лишь на задние ножки, она вытянула шею и корпус вперёд. Её руки упирались в край стола, помогая удерживать равновесие, пока она пыталась разглядеть Михаила из-за загораживающего вид принтера.

– Спасиб… – едва слышным голосом проговорил Михаил, слова застряли в горле, превратившись в хриплый шёпот. Он мигом нырнул в кабинет начальника.

Комната руководителя фирмы, которая была раза в два больше, содержала стальной сейф, стальные стеллажи, стул и тот же оценивающий, примеряющийся взгляд, но уже на широком, мясистом, рябом лице. Хриплый бас на мгновение парализовал волю Михаила:

– Вы по какому вопросу? На работу?

– Да, плотником-бетонщиком, – на удивление самому себе довольно бодро и без запинки проговорил Михаил.

– Садись, – мужчина указал ему рукой на стул. – Мы собираемся строить дом частнику. Нужно подготовить фундамент, поработать с лопатой и носилками. Ребята там уже начали. Ты подходи в понедельник к восьми утра. Это в Затоне, Береговая 14. Найдёшь?

– Да, – произнёс Михаил, начиная вставать, полагая, что разговор подошёл к концу. Владимиру Николаевичу пришлось продолжать, поднимая глаза вслед за поднимающимся со стула собеседником.

– Возьми с собой что-нибудь грязное, рабочее – переодеться… обед захвати. Там дальше определимся. Согласен? – лицо Владимира Николаевича на протяжении всего разговора оставалось неизменно серьёзным. В то же время оно казалось как-то по-отечески приветливым, будто он знал Михаила маленьким, будучи давним другом семьи. Всё это подкупало. Доверие, выказанное ему этим человеком с первых минут, окрылило Михаила, и он был готов согласиться на какие угодно условия без колебаний. Последние слова своего нового шефа «Молодец, до понедельника!» он дослушал уже возле двери, держась за ручку.

Михаил буквально выпорхнул из здания, и его тут же окутал аромат тополиных почек – терпкий и целебный. Воздух вибрировал от щебета воробьёв, резвящихся в кронах деревьев. Солнечный свет щедро заливал исторический квартал. Лучи играли на фасадах двухэтажных деревянных домов дореволюционной эпохи, окрашенных в разные цвета. Затейливая резьба наличников и ставен так и притягивала взгляд, создавая впечатление живой, дышащей картины.

Сердце Михаила билось в унисон с его шагами, когда он направился к набережной. Ступив на неё, он повернул в сторону Затона, следуя изгибам береговой линии. Мысли о будущем кружились в голове. Улыбка, не сходившая с его лица, провоцировала прохожих невольно улыбаться в ответ.

До недавнего времени Затон тоже относили к старой части города. Этот район чудом уцелел во время ударной коммунистической стройки. На протяжении многих лет его вросшие по окна в землю и почерневшие от времени маленькие деревянные домишки исправно служили горожанам наглядным напоминанием о той руководящей и направляющей роли партии, благодаря которой за два десятка лет город изменил свой облик с уездного на индустриальный. Эти преображения произошли под руководством заслуженного строителя Крушилова, которому удалось в кратчайшие сроки переселить десятки тысяч семей из вагончиков в благоустроенные квартиры. Правда, столь стремительные темпы строительства не обошлись без компромиссов в области строительных стандартов. Так, в городе появились десятиэтажные дома с одним лифтом и шестиэтажные дома без лифта вообще – своеобразные памятники эпохе форсированной урбанизации.

Старые домишки оставались свидетелями прошлого, подчёркивая масштаб произошедших перемен. Однако с распадом государства эти дома один за другим потихоньку начали исчезать, уступая свои места роскошным особнякам. Старожилы Затона с грустью наблюдали, как меняется облик их родного района. Многие из них, не в силах противостоять натиску времени и денег, продавали свои участки и переезжали в современные квартиры на окраинах города. Другие упорно держались за свои корни, отказываясь покидать дома, в которых родились их деды и прадеды. Рядом с блестящими фасадами трёхэтажных коттеджей ещё можно было увидеть покосившиеся заборы и старые колодцы. Но с каждым годом таких островков прошлого оставалось всё меньше. Затон постепенно превращался в престижный район, где цены на недвижимость взлетели до небес. Тихие вечера, наполненные ароматом цветущих яблонь и звоном комаров, сменились шумными вечеринками и гулом дорогих автомобилей. Новая жизнь властно вступала в свои права, стирая последние следы прошлого в этом районе.