Довершал образ некоторый дефект речи – лёгкое, но заметное искажение звука «р». Это не было классической картавостью – скорее, каждое «р» в её устах превращалось в маленькую ловушку для слуха собеседника. Люди, недавно вошедшие в её круг общения, нередко замечали за собой непроизвольное желание поморщиться или отвести глаза во время её речи. Некоторые нетерпеливо заканчивали за неё фразы, другие старались избегать тем, богатых на злополучную букву. А самые бестактные и вовсе переспрашивали с плохо скрываемым раздражением, превращая каждый разговор в маленькое испытание для её самооценки.

«Угощайтесь, вкусно получилось!» – произнесла она, и Михаил невольно вздрогнул. Её «р» прозвучало так необычно, что он на секунду засомневался в своём слухе. Непроизвольно наморщив лоб и сощурившись, он попытался осмыслить услышанное. Девушка робко улыбнулась и придвинула к нему тарелку с салатом. Михаил кивнул, нахмурившись, и принялся за еду, чтобы избежать разговора. Это объяснялось не столько его плохим настроением, сколько стремлением уйти от неловкости, вызванной её манерой говорить.

Она продолжала хлопотать рядом, подкладывая ему закуски. При каждом её слове с «р» Михаил инстинктивно кривился и отклонялся назад, пытаясь дистанцироваться от странного звука. Черты его лица то вытягивались, то сжимались на переносице; выражали то замешательство, то лёгкое недовольство. «Попробуйте этот салат, он очень свежий», – предложила она, и Михаил заметил, как она на долю секунды задержала дыхание перед словом «попробуйте».

На протяжении вечера девушка не переставала угощать его, наклоняясь ближе с дружелюбной улыбкой. Михаил заметил: когда она нервничала, дефект усиливался, а в спокойном состоянии её произношение звучало почти нормально. Вопреки изначальному дискомфорту, он ощутил, как в его груди зарождается теплота и признательность. Её забота выделялась на фоне общего шума и суеты.

Михаил никогда не был в центре женского внимания. Оказавшись в ситуации, когда за ним явно ухаживала девушка, он сначала почувствовал себя неловко и не мог поверить, что кто-то проявляет к нему столько внимания. Такое отношение он видел разве что от своей матери. Оно ему определённо нравилось, подкупало, заставляя сердце биться чаще. В ненавязчивых заботах этой девушки было что-то по-домашнему уютное.

Его мысли крутились вокруг одного: почему он? Михаил с удивлением признавал, что начинает ждать её улыбок, её тихих предложений попробовать ещё что-то из угощений. Его подкупала её обходительность, и это пробудило в нём новое желание – узнать её лучше. Поэтому, когда гости начали потихоньку расходиться, Михаил, набравшись смелости, поинтересовался:

– Я Михаил. А как вас зовут?

Девушка улыбнулась, чуть смутившись:

– Светлана. Я двоюродная сестра Жени, – она кивнула в сторону коллеги Михаила по цеху, который сейчас прощался с одним из своих друзей. – Он попросил меня помочь. Я нечасто хожу на такие мероприятия, – продолжила Светлана, слегка покраснев.

Михаил почувствовал, как их общение начинает обретать особую значимость. Он стал задавать ей вопросы о её жизни, работе, увлечениях. Светлана отвечала спокойно, её голос был тихим и приятным. Она рассказала, что закончила педагогический колледж и три года проработала учительницей; в настоящий момент работает в библиотеке и любит читать. Сказала, что живёт вместе с мамой, в этом же доме, в соседней парадной.

– Давайте куда-нибудь сходим на выходных? – предложил Михаил, уже стоя на выходе и прощаясь с ней. Из её разговора он понял, что она останется здесь, в квартире своего двоюродного брата, ещё на какое-то время – поможет убрать со стола.

– Мы собираемся каждое воскресенье в час дня в нашей городской библиотеке, где я работаю. Приходите, мы всегда беседуем на различные интересные темы, – Светлана сделала ему встречное предложение, которое вызвало странное, но приятное волнение у подбодрённого выпитым Михаила.

«Кто такие "мы"? И почему она называет подъезд “парадной”?» – эти вопросы крутились в голове Михаила, пока он осторожно спускался по ступеням, погружённым во мрак. Его правая рука скользила по шершавой стене, нащупывая путь, в то время как левая прикрывала нос и рот, пытаясь защититься от вездесущего смрада. Выбитые окна на лестничных площадках зияли пустыми проёмами, впуская порывы ветра. Но даже эти сквозняки были бессильны против стойкого зловония. Образ бабушки всплыл в памяти Михаила – она тоже всегда употребляла слово «парадная», когда речь заходила о каком-нибудь жилом доме. За этим воспоминанием последовало другое: парень в автобусе, похлопавший его по плечу и спросивший: «Выходишь на следующей станции?» Мысли Михаила путались, перескакивая с одного на другое, но в этом хаосе сформировалось одно чёткое решение – в воскресенье он обязательно пойдёт в библиотеку.

После того вечера фигура Светланы неотступно следовала за Михаилом в его мыслях, преследуя его днём и ночью. Он то и дело ловил себя на том, что снова и снова погружается в воспоминания об их беседе, смакуя каждый момент. Её застенчивая улыбка, едва заметно приоткрывающая жемчужные зубы, вспыхивала в его памяти ярче звёзд. А особенное, чуть раскатистое «р» в её речи звучало в его ушах сладчайшей музыкой, заставляя сердце трепетать.

Ночи для Михаила превратились в нескончаемую пытку. Простыни путались вокруг его тела, пока он метался в бурном океане эмоций, тщетно пытаясь найти островок спокойствия. Дрёма ускользала, оставляя его наедине с раскалёнными мыслями о Светлане. Каждый скрип кровати под его беспокойным телом был стоном его измученной души, жаждущей близости с той, что так внезапно перевернула его мир. Михаил то зарывался лицом в подушку, пытаясь заглушить рой мыслей, то вскакивал, чтобы глотнуть воды, но ничто не могло остудить жар его внезапно вспыхнувшей страсти.

Всю неделю Михаил жил в предвкушении воскресенья. На заводе руки делали привычную работу, но мысли были далеко – он рисовал в воображении их совместное будущее. Михаил представлял их жизнь в маленькой квартире, где Светлана в уютном фартуке хлопочет у плиты, ожидая его с работы. Он видел, как они вместе ужинают, тихо переговариваясь о прошедшем дне.

В своих самых сокровенных грёзах Михаил видел Светлану совсем иной – раскованной и пылкой. В потаённых уголках сознания оживали её завораживающие движения: как она изысканно наклонялась, накрывая на стол, а облегающее платье обрисовывало каждый контур её фигуры. Его взгляд скользил по её силуэту, задерживаясь на манящих изгибах, чьи пленительные очертания открывали перед ним новый мир чувственных переживаний. Он представлял, как ткань наряда нежно обнимает эти соблазнительные округлости, при каждом шаге Светланы создавая волнующую игру световых и тёмных участков. Воображение рисовало, как она плавно садится в кресло, и юбка чуть приподнимается, являя изящные лодыжки. Михаил прослеживал линию её ног, воображая, как бархатистая кожа Светланы трепещет под его жадными пальцами, скользящими по изгибу тела. В смелых видениях Михаила её обычное лицо преображалось, обретая магнетическую притягательность. Тонкие губки манили своей мягкостью, обещая неземное блаженство. Маленькие глазки из-под пушистых ресниц обжигали его пламенем внезапной страсти, а лёгкое покачивание при ходьбе вызывало у него замирание сердца от восхищения.

Мечты Михаила уносили его в сладостное будущее, где их со Светланой союз расцветал плодами любви. Он грезил о детях – может, двое сыновей и дочь, чтобы и отцу были верные помощники, и матери – подмога? В своих мечтах он видел их счастливую семью в просторном доме, утопающем в зелени пышного сада. И почти ощущал аромат спелых яблок, которые они собирали бы вместе погожим осенним днём.

А добрая мама, хоть и останется в своей старой квартире, всегда будет рядом – готовая приласкать внучат, поделиться житейской мудростью или просто согреть их всех своей безграничной любовью. Эта идиллическая картина наполняла сердце Михаила теплом и предвкушением счастливого семейного будущего.