Я, засмотревшись этим моментом, совсем не заметил как подошёл главный тренер.

— Саш, готов выйти? — в глазах Юрия Палыча стояла такая обречённость и безнадёжность, что мне его стало откровенно жалко.

— Юр Палыч, конечно! Щас выйду и обязательно забью.

Сёмин улыбается одними губами, слегка хлопает меня по макушке и произносит:

— Давай, сынок. Готовься менять Кержакова.

Ого! Меня выпускают в нападение. Этакий карт-бланш дали. Ну, спасибо, тренер. Я, под улыбку Дюши, вскакиваю с кресла и начинаю оперативно переодеваться. Разминку я уже делал. Пока буду ждать замену, на бровке немного мышцы ещё потяну. Через минуту я уже был готов выйти на поле.

— Удачи, Саня, — кидает мне в спину Андрюха, а потом и другие игроки сборной.

Пока готовился выйти на замену, трибуны с нашими болельщиками оживились. Стали слышны выкрики: «Граф» и «Танке». Я посмотрел в сторону ложи, где находилась наша делегация и козырнул своему талисману Владимиру Геннадьевичу.

Моя команда в последние минуты отодвинула игру от своих ворот. Более того, они смогли перевести её на половину поля сборной Франции, постоянно держа в напряжении французскую оборону. Во время паузы сначала в игру вступил Викаш Доросо, заменивший Вильтора, а потом, под бурные овации, вышел я — этакая «надежда» всей нации.

— Ну, что, Граф, пойдём творить обещанную сенсацию, — дал себе шёпотом установку и побежал на свою позицию.

По пути встречаюсь с Зиданом и, к своему удивлению, во взгляде увидел ненависть и отвращение. Ну, даёт французская морда! Я-то тебе чем не угодил? Красным цветом майки? И ты, как бык на неё реагируешь? Меня этими дешёвыми трюками не проймёшь. Усмехнулся и, подбежав к Павлюченко, быстро передал последние указания главного тренера. Посмотрел на табло. Ого-го, уже идёт восемьдесят третья минута матча. Маловато, конечно, но будем «работать» с тем, что имеем. С левой бровки Смертин вывел мяч из аута. Серёга Семак принял «шарик» на грудь, скинул его себе на ход, ускорился и неким чудом оторвался от Макелеле. Но на него сразу же кинулись двое соперников. Серёга тут же мягко передал пас Павлюченко. Ромка, прикрывая мяч корпусом, приблизился к линии штрафной, разогнался и, боясь его потерять, скинул «круглого» мне. Я принял мяч почти по центру линии штрафной. Услышал поднимающийся гул болельщиков. Но у меня не было времени даже посмотреть на трибуны. За доли секунд оценил ситуацию в штрафной французов. На меня стремительно неслись сразу четверо противников. А вот Бартез зачем-то немного вышел из ворот. Наверное, расслабился. И именно это сейчас самое главное. ГЛАВНОЕ!

Тело действовало автоматически. Этакий мягкий, закидывающий за шиворот Бартеза удар внутренней частью стопы, или, как ещё принято называть, «щёчкой». Смотрю на полёт мяча, на голкипера, который недоверчиво пятится назад и, уже с отчаянием на лице, пытается дотянуться до ускользающего от него мяча. И здесь я понимаю, что это гол. Нет, не так. Это ГОЛИЩЕ! Мяч лёг точненько под перекладину, рядом с правой «девяткой». Вот, это да! Первое моё касание в матче и сразу же гол! Такого у меня ещё никогда не было. Я с бешеной скоростью «просканировал» память Морозова, но бесполезно. Такого гола, по-моему, даже он не видел.

Тишина на трибунах взорвалась таким сумасшедшим рёвом, что я даже глаза прикрыл. Одновременно на меня обрушилась настолько мощная эмоциональная лавина, что на мгновение даже потерялся в пространстве и времени, разорвал связь с реальностью. Я словно стал частью вселенной, её сердцем, которое волнами качало через себя ничем не замутнённое счастье от зрителей и от меня обратно к ним. Мы стали единым организмом, и я чувствовал эмоции всех людей на стадионе! Господи, даже осознать не могу, что такое возможно.

Какие наркотики, алкоголь, секс? Забудьте! Это был такой всплеск адреналина, эндорфинов! Не знаю, найдутся ли в мире слова, которыми можно выразить все свои ощущения. Я понял, что испытав ТАКОЕ однажды, больше не смогу жить без единения с этим «космосом», и сделаю всё возможное и невозможное, чтобы повторить этот момент счастья.

Я моргнул, вернулся в реальность и сглотнул, чтобы убрать давление в ушах. Потом помчался к ликующему у бровки Сёмину. Когда пробегал возле расстроенного Зидана, то на его лице была такая «мина», как будто у ребёнка перед носом захлопнули дверь в игрушечный магазин и он вот-вот разрыдается. Но мне было не до его обид. Первым меня перехватил мой друг. Вот жук! Он и здесь всех пронырливей.

— Саня, Саня, Саня! — заорал он, но меня тут же забрал к себе наш главный тренер. Обхватил мою голову руками, начал трясти, говорить какую-то ерунду. Потом отпустил меня и широко улыбнулся.

— Сашка, ты самое лучшее, что я видел в этой жизни! С первым голом тебя! Надеюсь, он будет не последним.

— Однозначно, Юр Палыч! Теперь «гол» это моё второе имя, — и только сейчас замечаю, что на лице Сёмина слёзы. М-да… Пробрало мужика на эмоции от забитого гола. Ну, ничего, это только начало. Хочу посмотреть на тебя, когда ты будешь держать в руках кубок этого чемпионата.

Я вернулся на поле, быстро глянул в ложу, где сидят «наши». Козырнул полковнику и, под восторженные крики толпы, пустил воздушный поцелуй своей жене. Покосился на табло, ого! Уже восемьдесят седьмая минута заканчивается.

Вдруг трибуны запели: «А нам всё равно, а нам всё равно, пусть боимся мы волка и сову…». И мне стало смешно. Вот под эту песню и свисток румынского арбитра французы, словно обезумевшие, кидаются в атаку. Мы же стоим в обороне всей командой, как на Бородинском поле. Умрём, но не дадим пройти сопернику к нашим воротам. И всё же на последней минуте пропустили опасную атаку. Галлас с левого фланга сделал опасный навес в штрафную. Саа грудью передал мяч Дорасо и он, не давая «шарику» приземлиться, с десяти метров пробил рядом со штангой.

В этот момент все болельщики на трибунах и у экранов телевизоров наверняка выдохнули с облегчением, а у Сёмина прибавилось десяток новых седых волос на голове. Но мы тут же ответили французам. Смертин сделал длинный заброс на половину поля соперников и я, полный сил, понёсся к мячу. В борьбе с Вийера, получил мяч и устремился к воротам. Но пробежав десять метров услышал свисток арбитра. Да что там случилось-то? Оказывается, его боковой помощник углядел у меня игру рукой в борьбе с Вийера. Я даже спорить с румынами не стал и доказывать, что мяч попал в грудь и частично в плечо. А вот Саньоль за бурные споры с арбитром получил «горчичник». Гнида какая! Он после свистка начал настойчиво просить арбитра наградить меня карточкой.

Добавленные две минуты прошли без опасных моментов. Наконец, финальный свисток и мы радуемся своему первому очку, словно победе. Болельщики довольны, французские футболисты расстроены. Они думали, что без проблем возьмут три очка. А вот и облом вам. Теперь мы точно можем смело побороться за первое место в группе. Я напряг свои воспоминания. А ведь в прошлой жизни французы выдали блеклую игру со сборной Швейцарией, сыграв в безголевую ничью. Ну, а, в этот раз, русские стали для них сильнейшим раздражителем.

Что удивительно, многие французские игроки после окончания матча ручкались, обнимались и обменивались футболками с моими партнёрами. Лишь Бартез и Зидан прямиком отправились в подтрибунное помещение. Но, это было ожидаемо. Зидан — хороший футболист, только весьма эмоциональный. Это его последний чемпионат. Вот и лезет из последних сил, хочет уйти победителем, но не получается.

— Алекс, — услышал я обращение на английском. Я обернулся и увидел перед собой улыбающегося темнокожего Саа. — Ты не против обменяться майками?

— Конечно!

Я быстро снял майку и протянул её Луи.

— Спасибо. А мы думали, что ты сегодня на поле не выйдешь, — француз кивнул на моё опухшее лицо. — Я читал про твою аллергию, да и наши врачи говорили, что ты так быстро не сможешь восстановиться.

— Скажу по секрету, — я наклонился к уху футболиста. — Я андроид.

Мы дружно засмеялись и обменялись рукопожатиями.