И сумели выстоять до удара в тыл нижегородцам, обратившимся вспять!

Бегство крупного вражеского отряда вернуло сильно поредевшим катафрактам хана силы и веру в победу. И теперь уже батыры насели на урусов, закрывших реку живой стеной — а ныне практически окруженных татарами! Притом легкие всадники тумена Тохтамыша, подобно потокам воды начали искать пути обхода «плотины» — и нашли их! Начав «выплескиваться» на полуденный берег реки и обтекая урусов с правого крыла… Правда их тотчас опрокинули три сотни дружинников Владимира Храброго — оттесненных было от ворот, но успевших перестроиться и вернуться в бой.

Ведь сам темник принялся спешно выводить своих батыров из сечи, спешно строя их против дружины великого князя, только что начавшей атаку…

Итак, мурза Ибрагим-бей сумел провести первый этап битвы, словно партию в «шатрандж», где каждый из противников сделал свой ход. Но преимущество за счет большей численности и умелого маневрирования войском осталось за темником, грамотно воспользовавшимся раздробленность русской рати.

Но ведь еще не вступил в бой великокняжеский полк, еще только следует к Волге рать Андрея Полоцкого… А на бренную землю, где столь густо льется людская кровь, вдруг повалили крупные, пушистые хлопья белого снега.

…- РУ-У-УСЬ!!!

— НЕ ЖА-ЛЕ-Е-ЕТЬ!!!

Древние боевые кличи владимирских ратников грянули единым, устрашающим ревом, напугав татарских лошадей! Много лет назад под Коломной этот клич услышал монгольский темник Кюльхан — и он же стал последним, что услышал в своей жизни младший сын Чингисхана… Ныне же от него испуганно подались назад лошади булгар, не так давно битых русичами здесь же, под стенами Булгара. Но откатиться назад легким ордынским всадникам не дали — на урусов полетели вновь изготовившиеся к сшибке багатуры! Склонив копья навстречу московским ратникам — и бегущим от них булгарам! — они бросили арабских скакунов в галоп, рассчитывая, что наберут разгон, когда жеребцы дружинных уже выдохнуться и потеряют скорость…

Но нет, в этот раз расчет поганых не оправдался. Невзирая на потери при обстреле булгарских лучников, Боброк-Волынский повел первую линию всадников в бой неспешным шагом, упрямо отгоняя от себя конных стрелков… Опытный воевода очень корил себя за то, что предложил разделить войско. Но ведь он считал что, потеряв целых полтумена в Казани, хан располагает еще одним туменом — самое большое! Ведь у Тохтамыша просто не хватило бы времени собрать в Булгаре большую рать… Четыре осадных лагеря русичей, оградившихся тыном со стороны крепости, исключали вероятность успеха возможной вылазки поганых! Ибо любая из русских ратей успела бы изготовиться к бою и принять его, покуда конные дружины великого князя и его брата поспеют на помощь к точке прорыва…

Но враг, надо отдать ему должное, сумел раздергать русичей, обмануть ложными вылазками, нанеся главный удар с полуночи. Но ведь и воевода не знал о еще одной татарской рати! Просто не мог знать… Теперь же опытный воин был готов сделать все необходимое для победы — и пожертвовать любым количеством ратников при обстреле, лишь бы добиться преимущества в момент тарана!

А потому лишь когда ордынские катафракты полетели навстречу русичам, гоня булгар впереди себя — только тогда русские витязи, закованные едва ли не в лучшую в Европе броню, ударили навстречу. В считанные мгновения перейдя на тяжелый галоп, разгоняясь перед эталонным рыцарским тараном…

— НЕ ЖА-ЛЕ-Е-ЕТЬ!!!

— АЛ-ЛА-А-А!!!

Две конные массы сшиблись на разгоне, стиснутые между обрывистым участком берега Волги — и городской стеной Булгара! Жуткий хруст и треск копейный древок — созвучный с хрустом людской плоти и треском костей. Отчаянное ржание и визг покалеченных лошадей, смутно похожий на человеческий крик… И дикие вопли насквозь пронзенных пиками нукеров да смертельно раненых чжидами дружинников — совершенно животные, протяжные и отчаянные… Все эти звуки слились в чудовищную какофонию смерти, способную смутить сердце самого отчаянного храбреца! Но те, кто уцелел при сшибке, принялись безжалостно убивать друг друга, круша шлема и черепа шестоперами, вонзая клевцы в сочленения пластинчатой брони… Или вгоняя стальные пластины, смятые чудовищными ударами узколезвийных чеканов, прямо в тела ворогов!

Без всякого сожаления и сомнений, не зная сострадания — спеша убить прежде, чем убьют тебя… Порой схватываясь с ворогом в рукопашной — и скидывая проигравшего из седла под копыта коней! На ставший совершенно красным, тающим от парящей крови снег…

Булгары, оказавшиеся промеж двух таранящих друг друга конных масс, погибли в считанные мгновения — частично погасив таран русичей. Однако сами ханские багатуры, потесненные в первые мгновения сшибки, все же не дрогнули, устояли на месте. Что же… Дмитрий Иоаннович, бросив краткий взгляд на лик Спасителя, вытканный на великокняжеском знамени, истово перекрестился, закончив краткую молитву перед сечей. И в тоже мгновение в памяти Донского воскресло чудо битвы Андрея Боголюбского с булгарами — когда русичи несли пред собой Честной Крест, а икона Богородицы со Спасителем вдруг засияла небесным светом! Приободрился от воспоминаний московский князь — а затем затрубил в свой рог, призывая ратников первой волны выйти из боя…

Но одновременно с тем уже вторая тысяча дружинников, приблизившись к сражающимся на сотню шагов, начала разгон перед тараном! Разбившись на несколько клиньев — чтобы соратники могли втянуться в свободное пространство промеж них…

— НЕ ЖА-ЛЕ-Е-ЕТЬ!!!

Второй удар русичей пришелся по замершим на месте багатурам. И сразу несколько клиньев разогнавшихся всадников пронзили ломанную линию ворогов насквозь, зайдя татарам в тыл! Побледнел от увиденного мурза Искандер-бей, тотчас призвав бить в барабаны, играть очередную атаку уже уставшим легким всадникам… Едва ли способным остановить великокняжеских дружинников — скорее уж задержать, замедлить, пока ханский тумен наконец-то развернется и вступит в бой всей своей силой!

А в те же самые мгновения серпуховские ратники чудом прорубились из кольца окружения, ведя под уздцы верного скакуна своего Храброго князя — израненный, оглушенный ударом булавы Владимир Андреевич потерял сознание…

Вся его дружина, замершая на льду Волги, была стиснута татарами с обеих сторон. А потому уже не могла выйти из сечи, перестроиться и разогнаться, вновь ударить в копье… Так что русичи во многом потеряли свое преимущество в ближнем бою. И пусть клепано-пришивная чешуя отлично защищала воев от рубящих и даже колющих ударов — а падающие сверху клинки лишь скользили по стали шеломов, бессильно падая вниз. Но верткие сабли степняков доставали до открытой части ног дружинников, а стрелы их летели в упор, прямо в лица…

И пускай размен в этой рубке шел один к трем, а то и четырем, все же татары, остервенело прущие на русичей, могли себе позволить и куда большие потери… Это не говоря уже о ханских багатурах, сражающихся с урусами едва ли не на равных — и отвлекших большую часть гридей на себя! Оттого и оставшиеся нукеры столь бесстрашно лезли напролом — видели, что сражаются лишь с малой частью дружины.

Ну и потом, отступать стиснутым на льду Волги татарам, подпираемым свежими тысячами всадников со спины, было просто некуда…

Атака вернувшихся в бой дружин Ростова и Ярославля, ударивших в копье под началом Храброго князя, подарили прочим воям лишь немного времени. Уже вскоре быстро тающая «плотина» русичей была прорвана сразу в нескольких местах — а оставшиеся вои принялись прорубаться к берегу, вырываясь из окружения…

Иным же осталось лишь подороже продать свои жизни.

А потому в тот самый миг, когда отборные батыры Искандер-бея хлынули назад, спасаясь от копий, шестоперов и секир великокняжеской рати… Когда темник потерял всякое управление своими нукерами — ибо никто из конных лучников не захотел умирать под копытами тяжелых рыцарских жеребцов! Именно в тот самый миг на сильно поредевшее московское воинство неотвратимой волной покатил ханский тумен…