— И я рад тебя видеть… Дедушка. Да, кашу я заварил — каша вкусная, на смальце, с лучком солью и специями, да копченой дичью!

— А ведь правду говорит, дядя! Истинно так, каша пахнет одуряюще!

Даниил Пронский не преминул вставить свои пять копеек — впрочем, поддержал он именно меня… На что «дедушка» лишь насмешливо фыркнул — и пружинисто покинув седло, подал поводья подоспевшему Алексею.

— Зубы не заговаривай-то, хохмач! Только ведь с Мамаем сладили и ратью Белой Орды, а теперь что же — с Синей придется схлестнуться?

Не удержавшись, я качнул головой — да и Даниил бросил на великого князя краткий, удивленный взгляд, в котором прямо читалось: «когда же это рязанцы с Мамаем сладили?», но вслух ничего не сказал. Поостерегся с замечаниями и я, широким жестом пригласив обоих князей к «столу»:

— Отведайте с дороги горячего, тогда уже и поговорим?

— Да обожди ты потчевать! Лучше вот что скажи: цел твой Елец⁈

Я согласно кивнул, отвечая на вопрос Рязанского князя:

— Цел, стоит на прежнем месте… Еще краше прежнего. Вот только рвов еще накопали, схоронить татар да булгар.

Теперь уже Даниил Пронский не удержался от удивленного возгласа:

— Что же выходит, разбил поганых⁈

Я согласно кивнул:

— Разбил, конечно, разбил. Да вы угощайтесь, други, угощайтесь… На выручку спешили, да?

Я присел к дастархану, подхватив яблочную дольку и послав ее в рот. Конечно, хочется уже кулешика — да вот беда, раз трапезничать будем из одного котла, то окунать в него ложки нам по очереди, начиная со старшего из присутствующих, коим является великий князь… А последний, хоть и последовал моему примеру, и также присел к покрывалу, ложку пока не достает.

— На выручку, хах… До границы княжества мы шли — а уж там по обстоятельствам. Отправили бы послов к татарам, запросили бы выкуп за твою жизнь — заодно бы разведали численность поганых, да от кого они пришли… Если какой мятежный мурза вдруг возомнил себя новым Тагаем, побили бы его под Ельцом — как пить дать, побили бы! А если нет, если явились татары от самого хана Тохтамыша… То лишь прикрыли бы дорогу на Пронск, да приняли бы всех беглецов, от ордынцев спасающихся.

Олег Иоаннович ответил глухо, чуть надтреснутым голосом, опустив глаза — но после, подняв взгляд, грозно рявкнул:

— Что думаешь, готова Рязань со всей Ордой силами мериться? Готовы мы с Тохтамышем драться⁈

Ага. Все-таки серьезный разговор начался еще до трапезы… Посмотрев прямо в глаза великому князю, я ответил твердо, с полной убежденностью в собственной правоте:

— Готова или нет, но драка неизбежна. А вот как ее принять, и на каких условиях, мы еще вольны решить… Пока вольны.

Прожевавший кусок бастурмы с луком и хлебом Даниил Пронский с легким вздохом вопросил:

— Значит, ордынцы явились по ханской воле?

Я склонил голову:

— Верно. Но не потому неизбежна брань, что, разорив Азак, я бросил вызов Орде, нет. Рязань окажется под ударом в независимости от того, поможет она ли Ельцу продержаться супротив поганых — или останется безучастна.

Потяжелел взгляд Олега Иоанновича, уловил он немой укор в моих словах. Мол, что, раз внук первым ударил, так и выдать его головой ордынцам⁈ Но Олег — он ведь прежде всего князь, а не добрый дедушка. И как князь, он должен хранить свою землю прежде всего! Так что лезть в заваренную «внучком» кашу действительно не стоит, если затем пострадает собственное княжество. Нет — уж если сам заварил, так сам и расхлебывай, Федя…

Ну, примерно таков ход его мыслей. Вроде и справедливо, и правильно, а вроде и самообманом попахивает… В любом случае, дружину он привел, готов был помочь — или хотя бы выкупить… Уже неплохо!

— Поясни.

— А что пояснять-то? Ты обернись… Дедушка. Видишь, сидит булгарин особняком среди моих дружинников? Это царевич Ак-Хозя, посланный во главе полутьмы под Елец. Так вот он поведал, что хан Тохтамыш князю Димитрию Московскому не простил, что тот дань не платит… А значит, следующим летом пойдет в набег.

Еще сильнее потемнел Олег Рязанский с лица — Димитрий Иоаннович вроде как и союзник… Но все же озвучил именно то, что я и ожидал от него услышать:

— Хан Тохтамыш — законный хан Орды. И если требует дань с Москвы — то его право. А Димитрий Иоаннович — великий князь Владимирский и Московский, и если не желает он платить выход, то это уже его право… Так вот пускай хан и великий князь промеж собой и разбираются.

Я только усмехнулся:

— Моя хата с краю, да, Олег Иоаннович? Не забыл, что также «Великим» именуешься?

Карие глаза Рязанского князя вспыхнули гневом — но прежде, чем он бы пролился на мою голову, я успел произнести только одно слово:

— Изгоном.

— Что изгоном⁈

— Изгоном пойдет Тохтамыш на Москву из Булгара, Нижегородскими, да Рязанскими землями выйдет к Оке. Так, что ни ты сам, ни даже Димитрий Иоаннович не успеете собрать свои рати… Потребует с тебя хан указать броды через Оку — а иначе землю твою разорит. Что выберешь, как поступишь?

Удивление, растерянность и смятение на мгновение промелькнули во взгляде Олега Ионовича. Напряженно замер Даниил Пронский, успевший наполовину прожевать второй бутерброд с бастурмой и луком… Но вскоре «дед» пришел в себя, требовательно посмотрев мне в глаза:

— Царевич так и сказал? Именно так ударит хан Тохтамыш?

Я согласно кивнул:

— Царевич указал, что Тохтамыш не простил отказ платить ему дань, и подтвердил, что следующим летом хан собирает своих нукеров в Булгаре. Как он дальше будет действовать, догадаться не трудно…

Олег Иоаннович облегченно выдохнул, после чего позволил себе легкую усмешку — а заодно, наконец, извлек ложку:

— Ну, ты и мастак сказывать сказки, Федор!

— Следующим летом эта сказка обернется былью. А ты, дедушка, на двух топчанах усидеть не сможешь — или с Донским против ордынцев, но тогда уж готовься встречать ворога заранее… Или же ты с татарами против Руси!

Великий князь подавился кулешом — а я продолжил говорить горячо, убежденно:

— Только не забывай, что слову поганых верить нельзя! И даже если ты броды через Оку татарам укажешь в обмен на то, что они землю рязанскую не тронут, так на обратном пути Тохтамыш ее все одно разорит! Пока урусы опасность представляют, ордынцы еще готовы добычей поступиться, чтобы расколоть неверных… А вот взяв верх, они станут ноги вытирать об недавних друзей! Что считаться с псами, коли от них уже нет никакой опасности?

Откашлявшись, Олег возопил в голос:

— Что ты заладил — броды, броды⁈ Откуда знать тебе, как повернет Тохтамыш⁈

— Оттуда и знать, что вражда между Русью и Ордой неминуема! А легче всего хану ударить на Москву изгоном, как то желал Мамай сделать… Как сам Ак-Хозя явился к Ельцу! Только ближе к бродам через Сосну мои дозоры поганых и заприметили… Иначе не я Ак-Хозю в Москву вел бы — а царевич мою голову привез бы в Казань! А заодно и жену мою непраздную на потеху и поругание хану привел бы на веревке, словно какой скот… Ударить изгоном — разумнее всего, но тогда бродов через Оку не миновать — как не миновать татарам и твоей земли, Олег Рязанский! Прав я, или нет, узнаешь следующим летом… Но как окажется, что я был прав, что-то менять будет уже поздно.

Тяжело задышал Олег Иоаннович от нахлынувших на него чувств, взгрустнул от озвученных перспектив и князь Пронский, привыкший смело, грудь в грудь с татарами биться! Даже в кулеш ложку не обмакнул, хоть и его очередь… Наконец великий князь подозрительно, с недоверчивым прищуром посмотрел на меня, после чего вкрадчиво так заговорил:

— Сдается мне, что ты Федор хочешь и меня, и Димитрия Московского стравить с татарами. Потому как свое княжество походом на Азак под удар подставил!

Я только усмехнулся, готовый и к такому вопросу:

— Ежели бы разговор шел лишь за мое княжество, так мне Елец сжигать не впервой. Ушел бы из города, взяв жену да дружину верную, подался бы на службу к Кейстуту… Литвой ныне правит честный воин и князь, ему на брань с орденом Тевтонским нужны добрые ратники с крепкой рукой! И Тохтамышу он меня бы уже не выдал — Литва ныне больше Московского княжества, схорониться есть где…