— И⁈

Алексей в ответ лишь тяжко выдохнул:

— Царевич Ак-Хозя идет на Елец большим войском. Если в ночь на сегодня не явится, то завтра днем точно град обложит.

— Твою же ж… А как степные дозоры⁈ Мы ведь их на три дня пути в сторону шляхов выставили — неужто все сгинули⁈

Гридь отрицательно мотнул головой:

— Доподлинно не знаю, но, похоже, татары заходят не с полуденной стороны — они с восхода, с Булгара идут.

Осознание собственной глупости озарило разум яркой вспышкой:

— Ну, какой же я болван! Ну, верно, ставка Тохтамыша ведь в Казани! О чем я думал… Леха — самое главное: язык сообщил, сколько всего татар⁈

Мой телохранитель раздраженно смахнул со лба набежавшую испарину:

— Говорил, что чуть менее полутьмы. Но тысячи четыре точно наберется.

— Зараза… Что думаешь, можно верить?

Дружинный мрачно кивнул:

— Ежели только татарин решился на смертном одре соврать… Но обычно, когда казаки с боя выпытывают языка, там такая боль… Солгать не удастся.

Немного подумав, я согласно мотнул головой:

— Ну, вряд ли хан направил под Елец большую рать… Так, Алексей, срочно посылай за атаманами ушкуйников и казачьим головой! Совет держать будем!

Дружинного словно ветром сдуло — а я уже бросился к висящему отдельно, до блеска начищенному панцирю, успев лишь увидеть нарастающий ужас в глазах Дахэжан.

— Родная моя, ничего не бойся! Устоим, отобьемся — дай срок! Ни тебе, ни малышу ничего не угрожает, просто поверь!

Сильно побледневшая черкешенка только и смогла вымолвить:

— Храни тебя Бог…

— Ничего не бойся!!!

Шатер я покинул под звон набатного колокола — уже препоясанный мечом, да с заткнутым за пояс чеканом. А ведь набат всерьез встрепенул народ! Бегают вдоль шатров и кибиток с выпученными от ужаса глазами — причем не только бабы, но и мужики. В том числе и поверставшиеся в «ротники»…

И тотчас я понял, что нужно замедлиться — вид бегущего князя лишь способствует панике. Нет, требуется вести себя уверенно, твердо — так, слово держишь ситуацию на личном контроле, и НИКАКИЕ обстоятельства не изменят прогнозируемый тобой ход событий:

— Тихо! Спокойно!!! Спокойно, вашу ж…!!! Татары еще далеко, завтра только явятся под стены крома! А потому сейчас спокойно — повторюсь, СПОКОЙНО! — расходимся по своим шатрам и землянкам. У кого родные за стеной — можно послать одного посыльного от семьи. У кого скот — также поодиночке выходим и загоняем, БЕЗ суеты и паники!

Как все-таки хорошо, что я успел облачиться в панцирь. Начищенные до блеска пластины теперь буквально горят в закатных лучах заходящего солнца… И люди, обратив внимание на мой голос, замечают и князя, начинают прислушиваться, светлеть лицами, успокаиваться… Между тем, разглядев среди горожан пробивающегося ко мне Михаила, я тотчас указал в его сторону:

— Так, все ротники! Сейчас пойдете в арсенал, получать оружие под присмотром Михаила Степановича, ближника моего. На брата — один щит, боевой топор и пара сулиц, луки получают лишь подготовленные стрельцы, по паре на десяток. Десятские головы — собрать людей и получать оружие, сохраняя порядок и спокойствие! Дружине охотников — получить луки и стрелы, по колчану на стрельца!

По совести сказать, организовав обучение ротников, я старался выучить их искусству боя прочих ушкуйников. То есть рубиться в ближнем бою и держать стену щитов под обстрелом, да сулицы метать. Сулицу метать ведь сподручнее будет, чем обучиться правильной и точной стрельбе из составного лука… Особенно русичам, издревле привычным к метательным дротикам — стратегикон ромеи не даст соврать!

А потому, проведя первые стрельбы лучников, от каждого десятка мы начали готовить лишь двоих стрельцов, показавших лучшие результаты — и то «факультативно»…

К слову, десятских голов ротникам я также назначил из числа освобожденных невольников, близких к ратному искусству. В конце концов, в Азаке мы ведь не всех воев выкупили — и не все они пали во время абордажа! А вот сотники — сотники назначены уже из опытных дружинников. К примеру, Никита «Рябой», раненый в глаз на Куликах, как гридь воевать уже не может — а вот сотенный голова из него хоть куда…

Иное дело — настоящие охотники. То есть изначально приученные к луку мужи, обладающие к тому же хорошим глазомером, умением бить с упреждением на движение и поправкой на ветер. Но их я и не стал верстать в ротники, а собрал в дружину охотников — привилегированный отряд, основная задача которого снабжать город свежим мясом дичи в мирное время. А на время осады — составить регулярную часть гарнизона…

Правда, если ротников набралось две сотни человек — то стрельцов «охотничьей дружины» менее трех дюжин. Но все одно же немалая сила!

…Люди начали расходиться по шатрам и кибиткам — а Михаил повел ротников и охотников к глухой башне на стыке северной и западной стен крома, что служит арсеналом. Но стоило народу лишь немного разойтись с небольшой площади у храма (и княжеского шатра — такая вот история у нас с «административными» зданиями), как ко мне подскакал уже полностью экипированный и облаченный в кольчугу Твердило.

— Приказывай, княже!

Вот это проявил разумную инициативу… Ладно, брюзжу — воевода у нас действительно кадр ценный и грамотный:

— Вот что, друже. Посылай гонцов в Пронск и Рязань — во-первых, пусть заворачивают хлебный обоз, пока в лапы татарам не угодил… А во-вторых, Олег Рязанский заключил со мной ряд против поганых, обещал помощь в случае чего. Вот пусть и ведет свою рать на помощь!

Сотник сосредоточенно кивнул, в то время как я продолжил давать ценные указания:

— Да собери всю дружину нашу — десяток порубежников отправь на каждую воротную и набатную башни, да по тройке воев на прочие вежи. Дозор вести посменно, чтобы один дежурный все время бдил, пока прочие вои подле отдыхали! Сам караулы буду ночью обходить… Да старшей дружине накажи тотчас явится под мои очи — конно и оружно собраться на площади.

Твердило Михайлович вновь согласно кивнул, но после озадаченно добавил:

— Княже, так может, сразу побольше воев определить на полуденную стену?

Сотский голова (от изначальной дружины чуть более сотни воев осталось, а потому звание и должность ближника исключительно соответствуют друг другу) кивком указал на незавершенное прясло, последнее на южной стене. Срубы-то ставить начали, да землей с камнем лишь наполовину набили — про боевой же пояс-облам и говорить нечего…

Я согласно кивнул:

— Ты за недостроенное прясло не горюй — это даже хорошо, что оно есть на стене, татары ведь там прежде всего и ударят! А значит, и встретить сумеем, как следует…

Очередная догадка яркой вспышкой озарила разум — я аж хлопнул себя ладонью по лбу:

— Да чуть ли не забыл, воевода! Отправь скорее гонцов в окрестные и дальние веси! Кто поближе к граду живут, пусть скорее в Елец утекают, ополченцев мы вооружим чин по чину. А кто на дальняке обитает — тем в лесные схроны уходить, закопав зерно в землю. Мыслю я, что татарам недолго стоять под Ельцом — так что лучше перепрятать жито, чем потянув телеги в лес, попасться в полон или лишиться живота!

Твердило широко улыбнулся:

— Обижаешь, княже! Первым дело гонцов к селянам отправил, ночью должны к крому подойти…

Вот как⁈ Значит, я напрасно уличал соратника в отсутствии инициативы…

— Вот это правильно! Ну, с Богом, Твердило Михайлович, жду старшую дружину…

Что же — стоило воеводе меня покинуть, как тут же показались и атаманы ушкуйников, и казачий голова… И первый его вопрос был известен мне ранее, чем сорвался с губ Болдыря:

— Казаков в кром уводим⁈

Я отрицательно мотнул головой:

— Нет, Тимофей, казаки останутся в Печурском остроге… Не спорь! Коли татары оставленный вами острог пожгут, где зимовать станем? В кроме же места не хватит! А успеете ли все съестные запасы, на зиму заготовленные, в крепость перенести? И где их сейчас в кроме-то хранить⁈ Все погреба башенные забиты вяленым да копченым мясом, да рыбой…