— Например?

— Могу и пример, хотя он вам не понравится. Вам ведь такая чушь вроде культуры дискуссий по душе. «Позвольте вам этого не позволить!» А что позволить, никто не знает, хотя вопрос ясен как выеденное яйцо. Если украл, руку рубить нужно, а не в «Литературной газете» о гуманизме пустомелить. Да я чем угодно поклянусь: отрубили бы руку, да еще на площади, все довольны будут. Почему же не рубят? Потому что гуманисты? Высокоразвиты и образованны? Ничего подобного. Экономика пострадает. Как же работать, если у всех по одной руке останется?

— Так уж у всех?

— Посчитайте, кто у нас не ворует?

Сергей резко расколол бревно.

— Перепугались? Баб камнями закидывать — тоже страшно? А на Востоке и рубят, и закидывают. И не боятся, что рабочей силы не хватит или рожать некому будет. Такая кара у них — случай исключительный. Редкий. А наших шлюх попробуй закидай. Памир весь на булыжник переработать — и камней не хватит. Из того же Афганистана ввозить придется, если, конечно, решатся Гиндукуш на слом пустить.

Пашков вспомнил, что говорила Дарья о ревности мужа. Попытался представить, как он закидывает ее камнями. Не вышло.

— Не получится, Сергей. Наши женщины сами кого угодно закидают.

— Дожили.

— Но вы, я вижу, в отличие от афганцев до шариата доросли вполне.

— Я дорос до главного. Плохой человек должен бояться.

— Плохой…

— Опять вам пример нужен? Нас в пустыне интенданты полутухлыми рыбными консервами кормили. И ходят с руками и ногами. Мы с ними до сих пор не расквитались. Знаете, в чем главная ошибка в нашей истории была? В том, что после войны фронтовики власть не взяли. Вот кто должен был страной управлять.

— Генералиссимус управлял.

— Это не фронтовик был.

— Но уж в мягкости его не упрекнешь.

— Не ловите меня на противоречиях. Что было, то прошло. Но если сейчас не очистимся, все пропало. Как только подгнием окончательно, свора со всех сторон ринется и свалит с улюлюканьем. И конец. Ни Рюрика, ни Петра, ни Ленина. Пропадем, как сарматы.

Вот тут Александр Дмитриевич не возразил. «Ох, сколько их, что мечтают загнать нас в дебри, в тайгу, смести с карты «последнюю империю», сколько у них накопилось! Одним острова нужны, других обида гложет, что собственные империи не удержали, третьи завидуют: зачем нам столько земли, которой ума дать не можем, четвертые не могут забыть страха тех дней, когда им Красная Армия на Ла-Манше мерещилась, кому-то исторические счеты свести хочется, кто-то пыжится в злом высокомерии, потому что у него туалет чище, безработные получают больше, чем инженер у нас… Да мало ли еще, в чем мы не угодили? Вот и качнись только, налетят с разбойничьим посвистом… Ну а если в опасении того дня начать сегодня друг другу руки рубить и камнями закидывать, кто же обороняться будет?»

— Недолго мы, Сергей, разговариваем, а наговорили много.

— Точно. Пора кончать. Надоела всероссийская болтовня.

— Сережа! — Дарья появилась рядом и озабоченно прошлась по их напряженным лицам. — Что это вы, ребята? Шашлык нужно весело жарить.

— Готов уже, — сказал Сергей.

— Вот и отлично. Давай шампуры прямо на блюдо, а? Пусть каждый своим займется.

— Тащи, выкладывай, а я руки помою.

И он зашагал быстро к дому, не спросив, чем смотрины окончились, а Дарья шепнула:

— Ну как?

— Порядок. О политике толковали. Я для него старик. Ты права была.

— Тогда он Валерой займется.

— Продала дом?

— Что я, с ума сошла?

— Зачем же звала его?

— Не доходит? Кто в музей ходил монету фотографировать, он?

— Ну и что?

— Думаешь, он о кладе не знает?

— Доктор ему не говорил.

О разговоре с Доктором Саша рассказал Дарье все без утайки, но скептически. «Толком он ничего не знает!» Она тогда спорить не стала, и вот…

— Ну, это еще неизвестно. А если и не говорил, коллекционеру узнать, откуда монета, раз плюнуть.

— Куда ты гнешь?

Пашкову не хотелось говорить сейчас о кладе. «Нашла время шептаться при муже!»

— Интересуюсь, зачем ему мой дом понадобился.

Александр Дмитриевич даже рукой махнул.

— Ну, Дарья, ты в самом деле с ума сошла! Это даже не кота в мешке, а мешок без кота покупать! Он идиот, по-твоему?

— Как бы нам в идиотах не оказаться.

— Ну, не продавай.

— И не собираюсь. И он, по-моему, тоже…

— Покупать не собирается? Зачем же пришел?

— Оглядеться, принюхаться. Я таких типов насквозь вижу.

— Сделай ему глазки, Сергей его в два счета спровадит.

— Запросто. Но еще рано. Приглядись-ка к нему.

— Что я узнать могу?

— Да хотя бы, коллекционер он или врет.

— Эй, вы! — крикнул Сергей, вышедший из дому с полотенцем на плече. — Почему бы вам за столом не почесать языки?

— Идем, милый, идем. Я с Александром Дмитриевичем о цене посоветовалась. Он же человек пожилой, опытный, не то что мы с тобой.

— Я вообще в эти игры не играю.

— Вот именно. Все на бедную женщину.

— Ладно, успеешь, не на базаре торгуешься. Шашлыки остывают.

— В самый раз, Сережа. Как можно! Сейчас убедишься.

Конечно, Дарья говорила правильно. Шашлыки получились отменные. Все это почувствовали, прочувствовали и на время текущие заботы и несогласия оставили.

— Какая прелесть! Пальчики оближешь! — Дарья в подтверждение слов поднесла пальцы к губам. — Признаю, мужики умеют готовить не хуже нас.

— Лучше, — бросил Сергей.

— Слушаюсь, шеф-повар! Вот продадим дом и заживем. Только парное мясо с рынка, а? Я тебе белый колпак куплю. Будешь носить?

— Лучше скалку купи. Подлиннее.

— Ой, грозный муж! Но боюсь, на скалку денег не хватит. Валера-то — покупатель прижимистый. Да, Валера? Правильно я говорю?

— Дом мне нравится, но конъюнктура не в вашу пользу. Предложение превышает спрос. Посмотрите «Коммерческую неделю». Сколько домов продается.

— Но ведь то совсем не такие дома. Там в огороде картошка на грядках, а у нас золотые монеты.

— Не понял.

Валера взял бумажную салфетку и провел по жирным губам.

— Ну как же! Вы ведь интересовались в музее нашей монетой? — спросила Дарья, сияя улыбкой.

Валера чуть поморщился, а Дарья метнула взгляд в сторону Пашкова — вступай, мол, действуй!

— Не знал, что вы так осведомлены, — уходил от прямого ответа Валера.

— Со мной Доктор поделился, — сказал Саша. — Вы знаете нашего соседа?

— Знаком. Почтенный человек. Не мог отказать ему в любезности. Он интересовался находкой.

— Что за находка? — спросил Сергей. — В каком огороде?

— В нашем, Сережа, в нашем. Монетку нашла бабуля и через Александра Дмитриевича передала в музей. Правильно, Валера?

— Нет. Я бы на вашем месте не торопился.

— Почему?

— Это и ежу ясно. Обязательно кто-нибудь скажет, что не одну вы тут монету нашли.

— Целый клад?

— Почему бы и нет?

— Увы! Мы не нашли клад, Валера. Правда, Сережа?

— Чепуха. Какой еще клад?

— «Клад басилевса». Такой называется, Валера?

— Откуда мне знать?

— Но вы же коллекционер?

— Почему вы решили?

— Доктор сказал, — соврала Дарья весело, но Валера на обман не поддался.

— Чепуха, — повторил он, — это старик уговорил меня назваться коллекционером. И про басилевса он говорил. Меня клады не интересуют. Сейчас умный человек свои деньги головой зарабатывает, а не лопатой.

— Как жаль! — вздохнула Дарья комически. — Я так хотела набить цену. Дом с кладом!..

— Это в Англии дома с привидениями продают.

— Бросьте ахинею, — вмешался Сергей. — Давайте-ка еще по одной. Шашлык требует.

— Подчиняюсь, — согласился Валера. — Здоровье хозяйки! Желаю найти клад.

— Какой вы бескорыстный! Уверена, если бы вы нашли, немедленно бы сдали государству.

Саше показалось, что под темными очками Валеры промелькнуло нечто презрительное.

— А вы?

— Мы бы посоветовались, правда, Сережа?

— Заткнись! Мне с вами трудно говорить. У меня товарищи на руках умирали, им воды питьевой не хватало, а тут, кроме как о деньгах, ничего не услышишь. Все помешались. Частники, кооператоры, кладоискатели, идиоты билеты лотерейные скупают, лишь бы обогатиться, лишь бы скорее, лишь бы сразу!