«Как у бабушки в деревне», – подумала Бела, поднимая подол почти высохшего после падения в болото и вновь промокшего платья.

В Жданкове была точно такая же дорога – она же главная улица. По ней ходило деревенское стадо. Второе стадо, с фермы, выгоняли на другую сторону. Каждый вечер Бела с хлебом в руках отправлялась встречать соседских коров. Старушка Петровна давала ей за это конфеты – засахаренные круглые шарики без оберток, что слипались от жары в комок. А вот собственная Белина бабушка, Анна Николаевна, коров не держала. У нее жили козы, которых она сама пасла – отдельно, в старом барском саду, посреди которого прятался темный пруд, окружен6ный сочной ивой. Бабушкины козы залезали на нижние ветки, пригибая их к земле. Одна пригнет – другая объест…

– Чего встала, Беляна? – оторвал от мыслей Велимудр. – Иди в ворота.

И правда. Пришли же…

Бела оглядела крашеные столбы, украшенные грубой резьбой и крепкий забор из тесовых бревен. У остальных-то селян все больше плетни стояли, иногда загороды из жердей, чтобы животные на двор лишний раз не забрели.

А тут – дом старосты. Сразу понятно. В два этажа сложен. Длиннющий. Вдоль верхних окон галерея протянута. Под навесом телега и сани. И еще деревянные какие-то агрегаты для сельскохозяйственной работы, видимо.

Бела пока не стала вникать.

Они прошли к высокому крыльцу. Там уже встречали их две женщины со склоненными головами. Одна постарше, вторая совсем молоденькая. Видимо, прислуга.

– Проводи свою госпожу в ее светлицу, Лада, – отдал приказ староста, и молодая девушка тут же поспешила исполнить его. – И еды ей до утра не давай. Наказана.

Лада поманила за собой Белу и быстро-быстро пошла вперед, сперва в темные сени, потом в просторное жаркое помещение с печью и дальше по длинному полутемному переходу к лестнице, а там еще куда-то наверх.

Бела еле-еле поспевала за нею.

– Погоди… Лада, – взмолилась, споткнувшись во тьме о высокий порожек. – Ай! Больно…

– Зашиблись, госпожа? – испугалась служанка. – Простите меня, глупую. Просто отец ваш уж больно сердитый. Сейчас лучше подальше от него… – Она остановилась, дождалась Белу и, распахнув перед ней тяжелую дверь, склонилась ниже прежнего. – А то ведь, и правда, ужина вам не даст.

– И ладно. Переживу, – хмыкнула Бела, оглядывая комнату своей предшественницы.

Уютная и светлая. Стены крашеные – белые в росписи. Высокая кровать, укрытая шкурой какого-то животного, и еще одна шкура на полу ковром. Темное зеркало в резной раме у стены. Во весь рост себя рассматривать можно. Сундуков штук пять. Все металлом окованные и тоже расписные. Стол у окошка, перед ним лавочка.

Даже неудобно как-то стало.

Жутко.

Еще вчера обитала тут другая хозяйка. И все-то у нее было. Хороший дом, комната красивая. В сундуках, наверное, наряды дорогие… Хотела ли она умереть? Навряд ли.

И Бела не собиралась.

Но так уж вышло…

Захотелось стряхнуть с плеч тяжкий камень гнетущих мыслей, хоть на время его прочь откинуть, но тьма вдруг наползла со всех сторон. Глянула из-за сундуков и из-под кровати, будто упрекая.

За окном же дождь все стучал, все колотился по стеклам. И тучи мрачные небо все плотнее, все гуще затягивали.

А кстати, есть тут стекла…

Бела встряхнулась и принялась разглядывать комнату. Не такие они тут все и отсталые, как сперва показалось. Хотя…

– Лада, а как свет зажечь? – спросила неосторожно.

– Как раньше зажигали, так и сейчас… – растерялась служанка. А потом заулыбалась, заблестела темными глазами. Приблизилась и спросила шепотом: – Так это правда все? Не болтают?

– Чем? – насторожилась Бела. – В смысле, о чем?

– О благословении… козьей княжны?

Последние слова Лада произнесла, вся сжавшись и от волнения подрагивая, будто крамолу какую.

Будто ее сейчас подслушают и накажут страшно.

– А… Об этом… – Бела тоже понизила голос. – Я пока еще сама не поняла, что именно произошло.

– То самое, – неслышно произнесла служанка. И улыбнулась. А потом, переводя тему, предложила. – Там баня натоплена. Пойдемте-ка, госпожа моя. О-о-ох… – Она оглядела грязное платье и запутанные волосы. – Вот уж досталось вам там, в лесу…

Бела закивала.

– Помыться бы надо. Точно. – Она понюхала рукава в зеленых разводах. – А то воняю тиной, как жаба. И волосы…

Только теперь Бела начала замечать различия с собственным прошлым телом. Вместо привычного хвостика за спиной трепыхалась длинная коса. Сейчас она наполовину расплелась, спуталась колтунами. Из всей этой пакли торчали обломанные сухие ветки, листья и клочки присохшей ряски.

– Волосы расчешем, платье выстираем! – отчего-то перепугалась Лада.

– А если отрезать? – Бела с сомнением перекинула спутанную косу на грудь. – Хоть половину?

– Да что вы, госпожа! – всплеснула руками служанка. – Батюшка осерчает. Вас накажет, а меня еще и выпороть прикажет за такое.

Ох, и нравы тут…

– Ладно, – смирилась Бела, – не будем ничего резать.

К бане они попали через другой выход, отдельный. Прошли по обросшей крапивой тропке мимо длинного скотного двора, от которого пахло навозом и сухим сеном. Возле маленьких окошек крутились мухи. Ворона каркала с корявой сливы, пытаясь убедить пестрых кур поделиться с ней кормом. Здоровенный петух, зеленый с алым отблеском, строго наблюдал за ней, а потом вдруг перевел взгляд на Белу – повернул боком голову и блеснул недоверчивым глазом, будто что-то неладное заподозрил.

– Чур меня. Или чур тебя… Или кого там надо «чурить»? – шепнула Бела себе под нос, с грустью признавая, что при всем случившемся в магии она не сильна.

Теорию не знает от слова совсем. Но нужна ли она? Теория? Вроде как от эмоций все это дела работает? Рассердилась, разозлилась, испугалась – и бабах с неба громом! Не-е-ет, не дело это. Магия без контроля, должно быть, для нее же самой опасна…

Дошли до бани.

В нос ударило ароматным дымком, и теплая влага повисла в воздухе.

Баня стояла у прудика, темного и кругленького. На другой его стороне росла громадная ива – ствол впятером не обхватишь. С толстой ветки свисали качели – отражались в коричневой воде. Через отражение от одного берега к другому вальяжно плыло утиное семейство. Утята – их было тринадцать – уже сменили детский желтый пушок на бурые перышки.

В предбаннике пахло душистыми травами и сухими листьями березы. Пока Бела мылась, оттирая въевшийся в кожу и волосы болотный запах, Лада замочила в тазу испорченное платье и принесла новое.

– Вам помочь, госпожа? – спросила еще до этого. – Спинку потереть? Волосы ополоснуть?

– Нет, спасибо, – смутилась Бела.

Еще не хватало, чтобы ее мыли, как маленькую. Оно понятно, что тут так принято, но как-то оно… Не очень…

Личное пространство и все такое.

Она задумчиво посмотрела на тканое полотенце, висящее на крючке из витиеватого сучка. Льняное что ли? Отвернулась, уперлась взглядом в горячий бок печи. За личное пространство тут еще побороться придется. Как и за другие права… О них тут и не слышали, небось. Конечно… Слуги, челядь… Челядь – это же как рабы, вроде бы? Как тут вообще жить девушке из двадцать первого века?

Выживать…

Домылась, в общем, кое-как. Вышла.

Лада уже ждала с кружкой мятного отвара и костяным гребнем.

– Не угорели, госпожа?

– Тут разве угоришь? – отшутилась Бела и пожар свой последний вспомнила.

Что там вообще сейчас происходит? В ее мире? Ужас, наверное, что…

– Вот платье новое да накидка, чтоб вы не застудились, – подала вещи Лада. – Одеть вас?

– Не надо…

Когда Бела натянула на распаренное тело платье и закуталась в на удивление мягкую овечью шерсть, Лада взялась за ее отмытые волосы, принялась сдабривать их маслом и ловко вычесывать колтуны.

– Тут Мила прибегала… – сказала как бы по секрету. – Говорила, что батюшка ваш очень зол. Осерчал так, что две плошки в кухне об пол разбил. И на охранников своих ругался… Вообще на всех, кто под горячую руку попадался…