Главное не переборщить с закипанием крови. Я не собирался убивать Хранителя — хотел взять живым, чтобы обстоятельно допросить. Коса растаяла, и маг обмяк, потеряв сознание. Я быстренько проверил его пульс. Нитевидный. Пришлось даже немного применить лекарской магии, вкачав в его кровь немного Живы.

Тут как раз и Падшие подоспели.

— Этого связать и в замок, — распорядился я. — Вколите ему что-нибудь, чтобы не пришёл в себя, пока я не вернусь. Остальных грузим в тачки. В наши все не влезут, а их фургоны мы раздолбали дронами, так что соберите, сколько поместится. Но сначала — колдунов.

— Мы возвращаемся на прежний маршрут? — осведомилась Марта.

— Да. Дело есть дело. Картины сами себя не купят.

Разумеется, в музей мы опоздали. Лыков встретил меня в холле. Было заметно, что он взволнован.

— Ваше Сиятельство, я уже начал беспокоиться, — проговорил он, понизив голос, когда мы обменялись рукопожатиями. — Что-то случилось?

— Небольшой инцидент по дороге, — ответил я. — Будни аристократа. К нашим делам это отношения не имеет.

— Вы уверены?

— На все сто.

Лыков кивнул.

— Хорошо. Пойдёмте. Я подобрал для вас пару картин. Люди должны видеть, что мы встречаемся ради вашей коллекции, так что начнём обсуждение в зале. Сюда, Ваше Сиятельство. Здесь начинается экспозиция двадцатого века. Один человек, пожелавший остаться неизвестным, выставил на днях полотно, хранившееся до сих пор в его частной коллекции. Это очень ценное произведение искусства. По какой-то причине он пожелал его продать. Я знаю множество желающих его прибрести за любые деньги, так что не предлагаю его вам всерьёз, но давайте сделаем вид, что вы им тоже заинтересовались.

Вскоре мы остановились перед большим полотном, выполненным в серо-коричневых тонах, поверх которых виднелись тонкие жёлтые линии. Было очевидно, что художник наливал краску на него, выводя хаотичные «узоры».

— Тысяча девятьсот сорок восьмой год, — сказал Лыков, глядя на картину с восхищением. — Называется «Номер пять». Критики, конечно, не оценили данное произведение по достоинству, однако после смерти художника она была продана за огромные деньги, став на тот момент самой дорогой картиной в истории. Автора звали Джексон Поллок. Прожил он недолго. Этот жанр именуется абстрактным экспрессионизмом. Как вам?

— Не буду врать. Мне такие произведения искусства кажутся не более, чем странными.

Лыков понимающе кивнул.

— Тем не менее, в своё время это было революционной техникой. Очень смелой. Иногда всего лишь нужно оказаться первым.

— Вполне возможно. Давайте посмотрим другую. Надеюсь, она подешевле?

— О, да. Современный художник. Отличное вложение. Пойдёмте.

Мы перебрались в другой зал, заполненный городскими пейзажами. Все они были ночными, полотна заполняли разноцветные огни, отражённые в витринах и мокром асфальте, окнах домов и автомобилей. Художник использовал технику импрессионизма, создавая образы при помощи множества точек разного размера.

— Воспевание мегаполиса, — прокомментировал Лыков, подводя меня к одному их полотен. — Как видите, в центре изображена толпа, сливающаяся с потоком автомобилей. Трудно отличить людей от множества огней, верно? Это суета. Но вокруг неё художник изобразил геометрически строгие здания, — директор музея показал рукой на холст. — Видите? Вертикали. Горизонтали. Чёткая перспектива. Это спокойствие. Дуализм мира большого города. Прекрасные картины. На них сейчас большой спрос. Талант автора налицо.

— Хорошо, — сказал я. — Мне нравится. Эту и возьму. А теперь давайте пройдём к вам в кабинет и займёмся оформлением.

— Конечно, — тихо вздохнув, словно сожалея о том, что собеседника не интересует искусство, ответил Лыков.

Мы перебрались в более уединённое помещение.

— Бумагами займёмся потом, как я понимаю? — спросил директор, едва опустившись в кресло. — Есть дела поважнее?

— Князь Неклюдов, — ответил я. — Думаю, вы про него помните.

Мой собеседник кивнул.

— Ещё бы. Вы уже взяли его в разработку?

— Разумеется. Но есть проблема. Нужно устранить Его Светлость, при этом дикредитировав.

Лыков приподнял брови.

— Зачем?

— Поверьте, это необходимо.

— Ну, хорошо. Как скажете. Что требуется от меня?

— Вы обещали помощь, и я на неё рассчитываю.

— Конечно, всё, что необходимо.

— Я хочу выставить его агентом Старгорода.

— О, как! — снова удивился Лыков. — Интересно. Однако… вы же понимаете, что князь не имеет с нами связей?

Я кивнул.

— Понимаю. Поэтому придётся постараться, чтобы эти связи появились.

На этот раз глава красной агентуры нахмурился. Мне явно удалось его озадачить.

— Но он не станет с нами сотрудничать. Это не в его интересах.

— Это я тоже учёл. Надо лишь сымитировать то, что он работает на вас. Но сымитировать убедительно.

— Признаться, даже не представляю, как это сделать.

— Я изучил привычки князя. У него их практически нет. В смысле — таких, которые обычно можно использовать против цели. Однако у Его Светлости имеются опасные амбиции. Вам о них известно.

Лыков кивнул.

— Да, желание занять трон невинным не назовёшь, — сказал он с лёгкой улыбкой. Вы планируете сыграть на этом?

— Именно. Однако Неклюдов не должен знать, что работает с вами. Иначе всё сорвётся.

— Само собой. Я так понимаю, понадобятся некие материалы, относящиеся к деятельности моей агентуры. Те, которые послужат компроматом.

— Не только. Придётся также пожертвовать минимум одним агентом.

Лыков почесал щёку. Хмыкнул.

— Что ж, ради общего дела… Думаю, можно поручить это кому-нибудь. Не слишком ценному, конечно. Повысить специально для этой операции.

Я кивнул. Что-то в этом роде и предполагалось.

— Для большей убедительности пусть это будет женщина.

— Не возражаю. Я подумаю, кого задействовать. Но что именно вы хотите провернуть, господин маркиз?

Вернувшись из музея, я сразу же отправился в подземелье, где держали пленённого мага и хранили в погребе тела доставленных Хранителей. Для начала наведался туда. Во время схватки на площади пришлось потратить немало Живы, так что мне требовалась подзарядка. Оставшись один в холодной, я обошёл мертвецов, забирая их кровь и претворяя её в энергию. Выйдя, дал охранникам отмашку покормить тем, что осталось, гулей. А затем заглянул в допросную, где находился чародей.

Его вид меня насторожил. Пленник лежал на металлической каталке пристёгнутый, но не похоже было, чтобы его состояние внушало оптимизм. Похоже, моей лекарской магии хватило лишь на то, чтобы поддерживать в нём подобие жизни.

— Как он? — спросил я, подойдя.

Маг был в сознании, смотрел в потолок, тяжело и прерывисто дыша. Его лицо, шею и руки покрывала паутина вздувшихся фиолетовых вен.

— Похоже, при смерти, Ваше Сиятельство, — тихо ответила Аглая. — Прикажете вызвать врача? Мы не были уверены, что можем пускать к нему постороннего.

Я отрицательно покачал головой. Затем положил ладонь на предплечье пленника и вкачал в него немного Живы. Спустя пару минут взгляд у мага стал более осознанным. Он поводил глазами из стороны в сторону и остановился на мне. Губы медленно разлепились, но из них раздался лишь слабый стон.

Если продолжать его лечить, он, пожалуй, нападёт. А мне требовалось только, чтобы пленник мог отвечать на вопросы.

— Как вас зовут? — спросил я громко. — Мне известно, что вы из Белого клана. Скажите, из какого рода.

И снова я услышал только тихий стон. Пришлось добавить ещё Живы.

— Как ваша фамилия? — спросил я, склонившись над чародеем.

— Никак, — прошептал он, глядя на меня. Вокруг радужек всё было красным от полопавшихся сосудов. — У Хранителей… нет… фамилий. Нет рода…

— Хорошо, допустим. А имя? Как к вам обращаться?

— Никак… Я ничего… не скажу. Пытать вы… меня всё равно… не сможете.