Стоило Богдану подумать о малышке, развлекающейся в данный момент далеко от него в северной столице, как накатило неприятное чувство пустоты и одиночества. И хоть он всячески старался избавиться от него, жить так, словно ничего страшного не произошло, все же оставаясь ночью наедине со своими мыслями, он скучал по девчонке.

Днем вел себя как обычно, да и особой тоски не испытывал — помогала занятость и необходимость держать свои эмоции под контролем перед окружающими людьми. Да и жизнь казалась обычной, они ведь с Алевтиной не часто встречались днем. Все вечерами да по выходным…. И казалось, что все как всегда, словно подсознание было уверено в том, что вечером они с Алей встретятся. Но чем ближе вечер, тем беспощаднее грызло его изнутри чувство потери. Сложно, наверное, когда тебя никто не ждет, и Бо очень быстро привык к тому, что не один, и что рядом есть девушка, занимающая собой все его мысли и все его время. И когда она так неожиданно оказалась далеко от него, Бо испытал странные чувства. Он не позволял себя удариться в страдания — такую слабость могут позволить себе только женщины. Заставлял себя не думать о ней постоянно, отвлекался на что угодно, лишь бы избавиться от назойливого желания позвонить ей, привязать трубку к уху и слушать ее голос бесконечно. Иногда, когда он видел, как их агент Антон, человек крайне занятой, управляя автомобилем, прижимал сотовый к уху шапкой для того чтоб освободить руки и пользоваться одновременно вторым устройством, всерьез задумывался о привычке носить шапку — как удобно однако!

Но они и так часто созванивались. Еще чаще переписывались. Обменивались фотографиями — Аля посылала ему виды Петербурга, а он ей в ответ свои фото на фоне интерьера офиса или домашних обоев. И получая от нее подтверждения активного культурного отдыха, Бо часто думал о том, что Алька так плакала, когда уезжала, а ведь ей однозначно сейчас веселее — новые впечатления, развлекательная программа в обществе родителей…. Что еще нужно для счастья? Видимо в нем говорила досада, на то, что малышка-Караля не тоскует по нему так же сильно, как он по ней….

— Вот ты-то меня и отвезешь. — Вдруг сказала Стася, придвинувшись к нему еще ближе. На несколько секунд повисла пауза, в течение которой Стася пожирала его глазами, а он, догадываясь о значении этих взглядов, напряженно думал, что все это значит, и какая роль в этом спектакле отводилась Денису.

В этот момент, как никакой другой удачный, телефон Богдана разразился трелью.

— А я-то уже хотела пошутить, что безалкогольное пиво — первый шаг к резиновой женщине. — Кивнула Стася на дисплей телефона, на котором красовалась фотография малышки с нового года. Алечка сидела рядом с елкой в красном колпачке и его рубашке, застегнутой на пару пуговиц. Она скрестила ножки по-турецки, а на ножках — шерстяные носки, что связала для нее его мама. Аля не знала, что он установил это фото на звонки исходящие от нее. А если бы узнала — убила бы!

— Девушка твоя?

— Моя. — Кивнул Бо, помедлив, прежде чем принять вызов. — Извини.

Он встал с высокого стула и отвернулся от Стаси, удалился к другому краю барной стойки, демонстрируя, что не хочет, чтоб его подслушивали.

— Привет, малышка! — Выдохнул в трубку. А потом долго слушал о том, что она ему рассказывала. Как возмущалась на свою мать, которая конкретно взяла ее в оборот, как жаловалась, сколько моральных сил отнимает у нее сопротивление. Алька сопротивляться совсем не умела, бедолага, Бо представлял как ей, послушной девочке, сейчас тяжело идти против воли мамаши-гарпии. Бо поддерживал ее, называл ее своей умницей и просил напомнить, сколько дней осталось до ее возвращения. Это было самым лучшим успокоительным для нее. А может и для них обоих — каждый день уменьшающееся число. Этот обратный отсчет.

Он бы разговаривал с ней вечность, но ее опять, как всегда отвлекла мать. Богдан, предвкушал ее лицо в тот день, когда Аля покинет отчий дом и переедет к нему, самостоятельная, совершеннолетняя, и только это помогало ему не швырнуть телефон в стену от ярости.

Он спрятал телефон в карман и закрыл руками лицо, устало выдохнув. Закралась мысль бросить все и всех и уехать домой. Тихо и незаметно, чтоб не пришлось объясняться.

— Ну, и как ее зовут? — раздался рядом голос Стаси.

— Алевтина. — Не глядя на девушку, ответил Бо. Зачем она подкатывала к нему непонятно, да и не интересно. Свой интерес к ней Бо уже удовлетворил — необычная девица, но по крайней мере машину уделала не зря. Обидно, когда такой аппарат тратит свои ресурсы на обыденную езду по городу, лишь изредка выбираясь на трассу.

— Почему же она не здесь? Прячешь от специфической работы? Или от специфических друзей?

— Она на каникулах в Питере. — Бо допил пиво и поднялся из-за стола. — Я поеду, пожалуй. Никому не говори, что меня видела.

— Может, все же отвезешь меня? — Вдруг попросила она, многозначительно глядя на него.

— Я? — Удивился Бо. — Как же Дэн? Твой парень? Или может я недопонял? Мне отвезти вас обоих?

— Дэн не мой парень. — Стася отодвинулась от него и попросила у бармена виски. — Мы познакомились с ним вчера….

Она и правда познакомилась с Дэном накануне.

Станислава вращалась совсем в другом мире, далеком от мира Богдана и Дениса и вообще, всех присутствующих сейчас за столиком, что они оставили. Ну, может только Руслан Вадимович был ей ровней. Но и того сейчас здесь не было. О таких как она и о ее друзьях говорили — золотая молодежь. С детства у нее было все, о чем другие дети могли только мечтать, вот она и привыкла к тому, что может получить в этом мире все, что захочет и всех, кого захочет. Сейчас ей было двадцать пять, и она знала и видела в этом мире практически все. И пройдя определенную стадию взросления, Стася принялась искать то, что не купишь за деньги, что может дать тебе лишь ресурс твоего организма, твоя смелость, твердость и сила. И потом останется купить только средство для получения адреналина. Вот она и увлеклась гонками. Дамочкой на красном «паркетнике» она была в восемнадцать. Молодая и пафосная дурочка. Теперь Стася понимала, что на своем субару она гораздо круче той помпезной леди, уверенной, что дорогая тачка гарантирует ей господство на дороге.

И у нее был парень из тех гламурных папиных сынков, что думают, будто сила в деньгах и связях. Непонятно что держало их вместе, не понятно за что она его любила, ведь у него не было и толики той внутренней силы, что была у нее. И гонок он боялся. И ее не понимал. Видимо она была слепа и глупа, раз всерьез думала, что подобные противоположности притягиваются и они составляют вполне гармоничную пару. А накануне она застала его со своей подругой — классика жанра. Не сказать, что сердце ее было разбито вдребезги, все-таки себя Стася любила больше, но кому не было больно от предательства? Поэтому она поперлась в стриптиз-клуб и там напилась текилы. Там и познакомилась с Дэном, когда совала купюры ему в трусы….

Дальше больше — Стася арендовала смазливого парня, заплатила ему денег и попросила покатать ее по городу. Прихватив с собой бутылку, Стася полночи изливала ему душу, бухала и курила как паровоз. Очнулась утром у него дома, одетая, заботливо прикрытая пледом и с дикой головной болью. Вот тогда Дэн и пригласил ее на корпоратив в качестве своей девушки, так как он опасался, что друзья считают его геем из-за обтягивающих маек, аккуратной прически и маникюра. А что ему было делать, если внешность — это то, чем он зарабатывал? Стася согласилась. А что она теряла? Кроме возможности развеяться в новой роли, ничего.

И сейчас Бо вполне понимал все ее призывные взгляды и плавные, завлекающие телодвижения, ее вторжение в его личное пространство — все эти приемы ему были знакомы.

Вообще такие женщины, как Стася нравились Богдану в качестве короткого знакомства на одну ночь. Она была красива, у нее была хорошая фигура, но главное, она была из тех, кого не нужно было уговаривать, сочинять что-то, обещать, намекать. Если она была заинтересована в приятном времяпрепровождении, она сама давала об этом знать. Не жеманничала, не кокетничала, не ломалась и не строила из себя недотрогу из каких-то там принципов и убеждений. Или да, или нет — все просто, как у него. И если уж быть с собой честным, когда-то давно, тот Богдан, не знакомый с Алей, увлекся бы Стасей и ответил бы на ее призывы.