Сейчас ребята расслаблялись за накрытым столом, находившимся на одном из верхних ярусов зоны отдыха клуба, вдали от танцпола. Так, что громкая музыка, оглушающая ближайшие к танцующей молодежи, столики, не мешала им поддерживать непринужденную беседу.

Возможностью пригласить друзей на эту вечеринку воспользовались практически все работники Руслана. Вне работы ребята практически не общались, так, если только по крайней нужде. А сидеть весь вечер, глазеть в тарелку или говорить только о работе не хотелось никому. Куда как проще найти общие темы с людьми, не касающимися похоронного бизнеса. Да и им рассказать парочку специфических шуток, что тысячу раз слышали коллеги, было интереснее. Поэтому за столом было достаточно много народа — Денис привел девушку, Стасю, которая при ближайшем рассмотрении оказалась довольно миловидной особой. У нее были коротко стриженые волосы, то ли светлые, то ли темные — сложно сказать, так как оба эти оттенка присутствовали на ее голове. Стройная, высокая, почти как Бо, всего на полголовы его ниже, в отличие от малышки-Карали, едва-едва достающей макушкой до его подбородка. Смелая, довольно быстро нашла язык со всеми присутствующими за столиком. По крайней мере с теми, кто сидел рядом с ней. Уверенная, знающая себе цену, она вызывала в Богдане странные, смешанные чувства. Одним из их оттенков определенно было любопытство.

Алексей явился в обществе младшего брата, Мишки, только-только вернувшегося из армии, и теперь жадно и в то же время немного напугано глазевшего по сторонам. В основном внимание парня было приковано к разгоряченным телам извивающихся на танцполе девиц, но его можно было понять.

Сам же Лешка сидел мрачнее тучи и методично набирался коньяка, периодически запивая его пивом. На вопросы о причине его настроения отмалчивался или отмахивался. Но с каждой выпитой рюмкой горящий взгляд его глаз прожигал дыры в как будто бы не замечающей ничего Олечке, пришедшей на праздник в обществе кавалера, которого девушка представила как своего друга. Весь вечер девушка о чем-то щебетала с парнем и смеялась над его шутками, иногда увлекая его за собой, танцевать.

Богдан планировал взять с собой Каралю, но она уехала. Поэтому он и решил преподнести Роману новости о переезде в такой вот располагающей обстановке. Ну и… не пропадать же добру?

Марат пришел один, видимо потому что у него не было друзей. Он практически не пил, курил кальян, говорил редко, в основном слушая, что говорят другие, постепенно хмелеющие товарищи.

Бо подозревал, что причина горя, которое заливал Алексей, кроется в Оле и ее флирте с загадочным другом, имени которого Бо даже не попытался запомнить. А зачем запоминать имя потенциального покойника, ведь судя по сдержанной ярости, исходившей от Алексея, кому-то скоро придется несладко. Бо посмеивался, наблюдая за товарищем, вот только задавать подобные вопросы Лешке не спешил. Знал просто — захочет, сам расскажет. А не захочет и под пыткой не расколется.

Вообще Богдан, наблюдая за другом и тем, как он, не смотря на свои внушительные размеры и рост, трусил Ольги, краснея и тушуясь в ее присутствии, искренне не понимал, почему Леха до сих пор не сделал ни единого шага навстречу девушке. Ведь того, как Ольга этого шага ждет, не заметить было крайне сложно. Более того, парень предполагал, что женишок девушки призван был на данное мероприятие как раз-таки с целью расшевелить товарища, вызвать в нем ревность — излюбленный прием всех девушек на свете. Но Ольгу Богдан не винил — Алексей не оставил ей выбора, соблюдая дистанцию и твердо стоя на позиции «просто друзья». Он заступался за нее перед Маратом, помогал ей на работе, сто тысяч раз оставался с ней до закрытия, когда в том не было нужды под предлогом «а вдруг придут клиенты и им приспичит купить памятник из гранита? кто достанет его из подвала? она?». Никто не пытался рушить его аргументы одним точным замечанием о том, что припозднившиеся покупатели памятника могут забрать его позже, на следующий день, когда рядом будет не только Леха, но и вся бригада. И что один он гранитный памятник с места лишь сдвинет и только. Никто не спорил. Кивали головами с понимающим видом и расходились по домам.

Леха был убежденным холостяком и с особой тщательностью оберегал свое одиночество. И к сожалению ему было крайне сложно отказаться от своих принципов — вот уж чего никак не мог понять Бо. Зачем самостоятельно усложнять жизнь себе и окружающим, когда можно просто жить, делать то что хочется и наслаждаться ее дарами?

После окончания официальной части вечера, Богдан направился в бар для того чтоб позвонить Але. Там было потише, да и выносить личную жизнь на потеху товарищам не хотелось. Но дозвонившись до девушки, разочарованно услышал, что она занята, говорить не может и позвонит сама минут через десять. Бо решил дождаться ее в баре, чтоб не бегать туда-сюда.

— Ну что, поговорим? — Раздался рядом голос, и Бо повернувшись, увидел Стасю.

— Не понял…. — Он лихорадочно перебирал в памяти всех когда-либо встретившихся ему на жизненном пути женщин. Может он с ней был когда-то знаком? Обидел чем-то? Что-то пообещал и скрылся с горизонта? Трахнул и забыл? После признания Алины он готов был ко всему.

— Ну, тебе же интересно, зачем мне такая машина? — Развеяла его предположения девушка. — Не обижайся, но подобные вопросы от парней я слышу почти каждый день, — она раздраженно процитировала, — сколько лошадей? Какой объем? Две турбины — вау! А зачем? Разрыв шаблона у вас наступает. Привыкли к дамам на паркетниках и обязательно красного цвета. А у меня еще и закись азота, представляешь, Богдан? Да-да, закись азота! — Стася занервничала так, словно ей наступили на больную мозоль.

— Просто на самом деле не понятно, зачем? — Мирно попытался пояснить Бо позицию всех мужчин, с которыми возможно сталкивалась Стася в вопросах профессионализма. — Зачем женщине мужская тачка? Можно подумать ты на ней собралась участвовать в гонках…. — сказал с таким видом, словно озвучил самое абсурдное предположение в мире.

— Не собралась участвовать, а участвую. — Равнодушно ответила Стася. — И к твоему удивлению скажу — побеждаю. И часто.

Богдан молча взглянул на нее.

— О кузнецкой жаре слышал? — Выдержав паузу, подогревая нетерпение парня начала Стася.

— Что? — Богдан сдвинул брови, напрягая память. — Кузнецкая жара? Что-то знакомое….

— Это клуб такой. Вернее клуб-то называется по-другому, а конкретно Кузнецкая жара — это гонки в аэропорту. Неужели не слышал?

— Круто…. — Растеряно вымолвил Бо.

— Слушай, — Стася, порывшись в кармане, достала визитку, — держи. Если вдруг заинтересует, приходи. Познакомишься с пацанами, посмотрим, что можно сделать с твоей тачкой. У нас весело, на самом деле. Мы как одна больша-ая семья…. — Протянула она, придвинувшись ближе и не сводя с него глаз.

— Кто бы сомневался? — Богдан задумчиво вертел в руках визитку.

Соблазнительное предложение, ничего не скажешь…. Правда интересно, что сказала бы Аля, если бы он всерьез увлекся гонками? А мать? Схватиться ведь за сердце и опять начнет причитать и жалеть о тех временах, когда можно было спрятать его под своей юбкой. Женщины…. С ними каши не сваришь.

Вот отец, возможно, понял бы. Понял, но веское слово «нет» сказал бы вслед за мамой. Потому что он ей обещал.

Бо вздохнул мысленно и решил отложить знакомство с заманчивым сообществом гонщиков на неопределенный период времени. В конце концов, до лета еще так далеко…. Как раз хватило бы времени подготовить машину…. Нет, сначала надо как-то подготовить Каралю, а уж потом мечтать о таком щекочущем нервы увлечении.

Стася, не дождавшись от него конкретного ответа на свое предложение, протянула бармену купюру и попросила пива.

— Ты же за рулем. — Отметил Бо.

— Как и ты. — Она кивнула на бутылку в его руке.

— Оно безалкогольное. — Бо повернул бутылку этикеткой. Может это кажется странным, но вот не было сегодня у Богдана настроения бухать с коллегами. Не та компания…. Да и за машиной потом ехать специально, забирать ее, замерзшую…. Бо не зацикливался на такой ерунде как алкоголь. Хотел — пил, не хотел — не пил. Сейчас не хотел, все просто. Может просто боялся, что напьется и раскиснет. Превратится в унылое желе, с каждым стремящееся разделить свои переживания и свою тоску — что может быть печальнее зрелища мужчины, плачущего в плечо друга (а иногда и не друга вовсе) по своей возлюбленной.