Как хорошо, что, помимо дурацких платьев, нам купили одежду, в которой удобно ходить дома. Надеваю футболку, лёгкие спортивные брюки и просто жду, периодически поглядывая в окно. Не знаю, зачем, ибо за ним ничего не видно, кроме темноты, сквозь которую проступают силуэты раскачивающихся от ветра деревьев, но меня это немного успокаивает. Однако этого мало, и вскоре я начинаю нарезать круги по комнате. Бесцельное хождение не избавляет от гнетущих мыслей, и я решаю изучить эту комнату, а точнее исследовать на предметы, которые в дальнейшем смогут мне пригодиться.

Первым делом проверяю, конечно же, шкаф. Внизу есть выдвижные ящики, и я открываю их по очереди, чтобы испытать одно лишь разочарование – здесь нет ничего, кроме носков и нижнего белья, в том числе и того, что приготовлено для меня. Нижний ящик абсолютно пуст. Открываю створки шкафа и проверяю все карманы на его висящей на плечиках одежде. В чёрном пальто ничего нет, кроме зажигалки. В темно-коричневой кожаной куртке лежит какая-то бумажка. Уже что-то. Но ничего полезного она в себе не несёт – это всего лишь чек из магазина одежды. Изучив его, узнаю, что они покупали вещи в торговом центре на окраине города, потратили немаленькую сумму и расплатились картой, оформленной на имя Шольц Германа. Свернув чек, как было, убираю его обратно в карман куртки и иду проверять письменный стол. В верхнем ящике нахожу папку с документами.

А вот это уже поинтереснее. Здесь лежит паспорт Влада, если быть точнее, Шольца Владислава Альбертовича, рождённого в мае девяносто девятого года, прописанного в городе Чита. Здесь так же лежит договор аренды, который они заключили ровно две недели назад. Прочитав его, узнаю, что это вовсе не жилой дом, а что-то вроде гостиницы, где каждые комнаты сдаются отдельно. Вот, почему здесь так много санузлов. Неизвестно, только зачем его построили здесь, в глуши. Возможно, надеялись, что люди, желающие побыть в тишине, клюнут на данное местечко, и провалились, поэтому сдали весь дом относительно недорого.

Может, кто-нибудь из хозяев дома захочет наведаться сюда с проверкой? Даже если так, надеяться на это нет никакого смысла.

Осмотр комнаты не дал никаких результатов, но я на это и не рассчитывала. Было бы странно, если бы где-нибудь на видном месте лежали дубликаты ключей. А если лежат спрятанные, и я их найду, сбежать всё равно не получится, и Влад обязательно их перепрячет.

Нужно признать, что после побега Лики у меня нет никаких шансов выбраться отсюда.

Где-то через полчаса они возвращаются. Слишком быстро, значит, Лику нашли. Я знаю, что не должна так думать, и мне очень стыдно за свои чувства, но где-то в глубине души я рада тому, что её вернули. Один бог знает, что эти двое сделали бы со мной, если бы им не удалось найти её. Услышав шаги, я прислоняю ухо к двери, с замиранием сердца слушая, что творится в доме. Однако какое-то время царит тишина, пока кто-то не подходит к двери этой комнаты. Быстро возвращаюсь к кровати и ложусь.

Влад один. Тяжело вздыхает, и я слышу приближающиеся к кровати шаги.

– Эй.

Поднимаю голову и вижу перед собой его искаженное гневом лицо. На улице идёт дождь, он весь вымок с головы до ног, особенно брюки в районе щиколоток. Одного я не могу взять в толк – он одет в тонкую футболку, неужели в таком виде бегал по лесу и совсем не замёрз? Спрашивать не решаюсь, он и без того очень зол.

– Вставай, – грубо говорит мне, и я подчиняюсь. Какое-то время парень молча смотрит на меня и не предпринимает никаких действий, но когда я замечаю его руки, крепко сжатые в кулаки, внутри поднимается волна страха. В доме тишина, но Герман явно в скором времени отыграется на Лике, а Владу ничего не останется, как выплеснуть свою злость на меня.

– Стоит тебе только открыть рот, знаешь, что будет? – спрашивает он сквозь зубы.

Это ничто иное, как провокация. Он ведь пообещал не трогать меня, если буду хорошо вести себя, а теперь у него чешутся руки. Что ж, я не доставлю ему такого удовольствия.

Быстро киваю головой, опустив взгляд.

– Ой, да пошла ты.

Махнув рукой, направляется к шкафу и нервно перебирает свои вещи. Переодевается в чистые брюки и чёрную рубашку, словно собрался на свидание. Если он сейчас уйдет, я буду только рада. Только бы узнать, что с Ликой. Однако спрашивать я не решаюсь, но в этом нет необходимости. Влад, ничего не говоря о своих намерениях, выводит меня из комнаты, мы спускаемся и попадаем в комнату, вход в которую находится прямо под лестницей. В этом месте я еще не была. Это большая гостиная, с диванами, обитыми кожей и большим телевизором. Герман уже здесь, стоит, засунув руки в карманы, а перед ним на диване сидит Лика. Я была права, она убежала босиком, и теперь её ноги все в грязи и мелком мусоре от деревьев, полупрозрачная сорочка вся промокла, выбившиеся из пучка волосы прилипли к лицу. Она обнимает себя обеими руками, дрожит всем телом и тихо всхлипывает, колени плотно сжаты, голова виновато опущена. Ещё бы, Лика не такая уж глупая, какой кажется, она явно понимает, что понесёт за собой её поступок.

Влад, грубо схватив меня за плечо, садит на один из диванов, сам подходит к Лике. Герман оборачивается и, бросив на меня взгляд, говорит:

– А теперь посмотри, что будет, если тоже задумаешь нечто подобное.

– Пожалуйста, – жалобно, сквозь слёзы, произносит она. – Это больше не повторится. Я обещаю, я буду делать все, что вы скажете.

– Конечно, не повторится, и вы обе будете делать всё, что мы скажем, – ухмыляется Герман. – Вообще, каюсь, это моя оплошность, моя вина, и перед вами девушки, и перед тобой, брат. Будь я немного осмотрительнее, этого бы не случилось. Но за любым проступком должно идти что? Правильно, наказание. Вы уж простите, но без этого никак. Что скажешь, Влад?

– Скажу, что ты полностью прав, – отвечает парень. Герман приближается к Лике и становится рядом с братом.

Буквально на секунду мне показалось, что в руке мужчины сверкнул нож, но этого достаточно, чтобы испугаться до смерти. Раздается громкий шлепок и сдавленный вскрик Лики, а я вжимаюсь в диван, вне себя от ужаса.

Вскоре до меня доходит, что сверкнул вовсе не нож, а бляшка от ремня. От ударил её ремнем, как разъярённый отец провинившегося ребенка. Неплохая альтернатива плётке, можно причинить неслабую боль, особенно если бить по лицу.

Снова удар. Подруга заливается слезами, громко рыдает от боли, а я ничего не могу сделать. За этим ударом следует ещё один. И ещё один.

Влад стоит рядом и спокойно наблюдает за происходящим. Очевидно, это приносит ему удовольствие, и необходимость почесать об кого-нибудь свои руки отпала.

"Какие же вы мрази", – так и хочется встать и выплюнуть им это в лицо. Обоим, несмотря на то, что бьёт только один.

– Хватит, пожалуйста! – кричит Лика, и с каждым криком, с каждым ударом моё сердце сжимается все сильнее. Я больше не могу смотреть на это, слышать это, сидеть, сложа руки, наблюдая за издевательствами. Зная, что после того, что я сделаю, получу свою порцию ударов, решаю вмешаться. Подбегаю к ним и встаю между Германом и Ликой, но не успеваю ничего сделать, потому что в тот же момент получаю удар в живот такой силы, что моё тело, словно я ничего не вешу, срывает с места, и я, ударившись о стену, приземляюсь на твердый пол. Боль пронзает все тело, особенно бок, ребра и живот. Трудно вдохнуть, кружится голова, и кажется, что я вот-вот потеряю сознание.

– Суки! – кричит Герман. – Чёртовы суки!

Ремень летит куда-то в сторону, а Герман размахивается и бьёт Лику уже кулаком в лицо с такой силой, что она падает с дивана на пол и больше не подаёт признаков жизни.

Что я наделала…