– Осторожно! – крикнул ему дядька, так как Юрка, засмотревшись на нас, едва не угодил в кювет.
Чтобы подойти к дому Сергея, нужно было свернуть с асфальта, но я боялась испачкать в грязи белые босоножки. Тогда бабушка, которая легко прошла прямо по лужам к калитке, предложила мне:
– Давай брошу тебе сапоги!
Но в это время из дома, привлечённые нашими криками, стали выходить люди. Оказалось, что в честь зарезанного кабана здесь устроили нечто вроде поминок. А так как Женькиному брату не исполнилось ещё и тридцати, в числе собравшихся было много молодёжи. Хозяева и гости, присоединившись к бабе Тоне, тоже начали давать мне разные советы. Накричавшись вдоволь, все, наконец, пришли к единому мнению: Женька должен меня перенести на руках. Однако дядька, помнивший об утреннем инциденте в саду, нерешительно переминался с ноги на ногу. И только когда его брат пригрозил, что если Женька будет так долго раздумывать, то он сам наденет сапоги и перетащит меня через грязь, дядька решился. Когда он внёс меня во двор, я скомандовала:
– Поставь, где взял!
– Здесь тоже грязно! – резонно возразил Женька и прошёл со мной на руках прямо в дом.
Мы очутились в большой хорошо освещённой комнате. После темноты электрический свет слепил мне глаза, но я всё же разглядела стоявший посредине длинный стол с закуской и выпивкой. Желая немного прийти в себя, я присела на корточки под предлогом того, что мне нужно снять босоножки. В ту же секунду вокруг сгрудилась толпа и все хором принялись уговаривать меня не снимать обувь, так как здесь, дескать, и так натоптано. Затем бабушка представила меня хозяину дома. Сергей оказался выше и плотнее Женьки и очень походил на мою маму. Кроме того, я познакомилась с его женой Зоей, молодой и привлекательной женщиной. Что же касается их двоих детей, то они спали в соседней комнате.
Моё место за столом оказалось между двумя дядьями. Сергей, громко хлопнув пробкой, откупорил бутылку шампанского и хотел наполнить мой бокал, но я возразила:
– Непьющая!
Сидевшие напротив парни переглянулись, так как присутствующие здесь девки вели себя совсем по-другому. Представив себе, что сказала бы по этому поводу моя мама, которая осталась ночевать у двоюродной сестры, я улыбнулась и, не теряя времени даром, атаковала сковороду с жареными грибами. Вероятно, мой повышенный интерес к этому блюду не остался незамеченным, потому что, как только принесли вторую сковороду, Женька поспешно схватил чистую тарелку, а другой дядька доверху наполнил её грибами.
Спустя некоторое время баба Тоня поинтересовалась у старшего сына, в порядке ли его аккордеон. Мне нетрудно было догадаться, к чему она клонит, так как мама вчера проболталась, что я умею играть на этом инструменте. В этот момент Женька приподнялся, чтобы достать какое-то блюдо и я, недолго думая, положила руку на сиденье его стула. Как только он вернулся в прежнее положение, раздался мой крик. Все вскочили, а побледневший дядька кинулся на поиски бинта. Но едва он подступил ко мне с намерением перевязать мой палец, как я снова завопила. В конце концов, Женька отступил и гости тоже вернулись на свои места. А когда бабушка попросила меня исполнить что-нибудь на аккордеоне, я с чистой совестью ответила:
– Не могу, палец болит!
В десятом часу гости стали собираться домой и Женька доставил меня на асфальт прежним способом. Первое, что я сделала, вернувшись, это сразу же заперлась в ванной. Мне было слышно, как баба Тоня, не обнаружив меня в комнатах, спросила у дядьки:
– Где Марина?
– Спокойно, сейчас найдём! – ответил ей Женька.
Тогда я открыла кран и шум льющейся воды успокоил их. Добравшись до своей спальни, я включила магнитофон и повалилась на кровать. Звуки песни смешивались с долетавшими из зала обрывками беседы бабушки и дядьки. Я уже не слышала, как пришёл Женька и выключил магнитофон.
День 3
Как я помогала Женьке играть в карты и «ловила» рыбку, а также о моём явлении деревенскому обществу
Распахнув окно, я потянулась. В это время в конце улицы показался парень, приходивший вчера звать дядьку на ферму. Поравнявшись со мной, он внезапно остановился и разинул рот. Несколько мгновений я тоже молча смотрела на него, а затем, окончательно проснувшись, рассмеялась и захлопнула раму.
Парень побежал дальше, а я подошла к шифоньеру с зеркалом. Оттуда на меня, загадочно улыбаясь, смотрела юная особа в ситцевой ночной рубашке. Её каштановые с рыжеватым оттенком волосы длинными пушистыми прядями ниспадали на обнажённые плечи. На лице же с очень белой кожей особенно выделялись тёмно-карие глаза.
Откуда-то доносилась негромкая музыка. Но в зале и во второй спальне было пусто. Тогда, осторожно ступая босыми ногами, я вышла в прихожую и подкралась к кухне. Возле стола спиной ко мне стоял Женька и усердно чистил картофель. Рядом играл включённый магнитофон. Полюбовавшись немного обнажёнными лопатками дядьки, я вернулась в свою спальню и открыла шифоньер, где, кроме моего платья, висел бабушкин старый халат. Облачившись в него, я хотела было незаметно прошмыгнуть в ванную, как вдруг халат за что-то зацепился.
Услышав треск раздираемой материи, Женька выскочил в прихожую и, никого там не обнаружив, на цыпочках подошёл к ванной. С минуту было тихо, так как он, по-видимому, приставил ухо к двери, к которой я со своей стороны тоже приникла. Когда он удалился, я открыла кран и умылась, присев на край ванны. При моём выходе дверь предательски заскрипела. Предугадав появление дядьки, я юркнула за сатиновую занавеску, которая прикрывала висевшую на вешалке одежду. Приблизившись к вешалке, дядька уставился на мои босые ноги, после чего мне ничего не оставалось, как самой отдёрнуть занавеску:
– С добрым утром, Женя!
Заштопав халат и вернув его обратно в шифоньер, я надела платье и отправилась на кухню.
– А где бабушка? – поинтересовалась я у дядьки, присев на стул.
– Ушла в церковь.
– А моя мама?
– Вера решила ещё денька два погостить у двоюродной сестры и попросила, чтобы я отвёл тебя в Святошино.
– А как же твоя работа?
– Я взял на сегодня отгул.
Закончив чистить картофель, Женька положил нож на стол и уселся напротив меня.
– Почему ты его не пожаришь? – удивилась я.
– Не умею, – признался дядька.
Вздохнув, я поднялась и принялась за дело. Вскоре завтрак был готов. Наблюдая за тем, как дядька поглощает его в своей задумчивой манере, я вдруг задушевно спросила:
– У тебя, Женя, девушка есть?
Рука дядьки замерла в воздухе, не донеся вилку до рта. Затем, отведя глаза, он ответил:
– Нет!
– Я так и думала!
– А зачем ты мою фотографию над своей кроватью повесил? – после паузы задала я следующий вопрос.
(В прошлом году, когда мы всей семьёй отдыхали в Крыму, моя мама послала бабушке цветное фото, где я и Толик были запечатлены в купальных костюмах на пляже).
– Для красоты, – ответил Женька.
– Сними её!
– И не подумаю!
– Тогда сниму я!
– Если ты это сделаешь, я попрошу у сестры ещё одну, размножу и оклею вместо обоев всю спальню.
Не придумав, что ему ответить, я решила разобраться с этим потом. Мы закончили завтрак в полном молчании. Дядька помог мне помыть посуду и убрать со стола. После чего мы с ним отправились в Святошино.
Добравшись до рощи, я заметила в стороне какую-то ограду и полюбопытствовала:
– Что это там?
– Наше деревенское кладбище.
– Давай зайдём!
Кладбище располагалось в очень живописном месте и сплошь заросло кустами боярышника. Пробираясь между ними, я с любопытством разглядывала кресты и памятники, а когда Женька подвёл меня к могиле своего отца, положила на неё собранные цветы. Немного постояв, мы двинулись дальше.
После посещения кладбища у дядьки, как у натуры впечатлительной, заметно снизилось настроение. Чтобы отвлечь его от грустных размышлений, я стала подкидывать Женьке новые вопросы. Например, откуда пошли названия «Чижово» и «Святошино»? Оказалось, от фамилий их бывших владельцев-помещиков. Кроме того, дядька рассказал мне, что из деревни в село можно попасть и другим путём: за бабушкиным домом была дорога, выходившая на противоположную сторону леса.