– Она вышла замуж? – спросил пилот хрипло. – Но что я! Такая красотка! Конечно, она вышла замуж!..

– Замуж она не вышла. Хотела пойти в монастырь с горя, что ты ее покинул…

– Я – покинул! – почти закричал пилот. – Да я…

– Не мешай мне рассказывать, – спокойно остановил его Анго. – Собиралась она постричься в монахини, а пока что – по молодости лет – пойти в послушницы… Но даже мать настоятельница ее пожалела и отговорила: «Ты, мол, дитя еще! Одумайся!» Полагаю, что жалость этой уважаемой особы была вызвана еще и тем, что родители Розали никогда не делали в монастырь богатых вкладов, а моя матушка к каждому празднику посылала настоятельнице чуть ли не целую повозку съестного… Да и деньгами не оставляла…

– Ты мне только скажи… – начал пилот.

– Все скажу! Но сначала дослушай мою историю. С горя или от злости я пошел в плавание на отцовском судне… После того как я вернулся домой, выкупленный у пиратов Северянином… Ох, Винсент, Винсент, тогда даже ты меня пожалел бы… Каким я приехал, может подтвердить сеньор эскривано и тот же Северянин… Маленький, хилый, с красными, в какой-то коросте глазами… Дома меня старались пичкать всякими яствами, возили по богомольям, но ничто не помогало… Спасла меня одна послушница, девушка из хорошей семьи, но, как и Розали, небогатая… Она взялась ходить за мной… Кроме прекрасной внешности, я открыл в ней также любовь ко всему, что и мне кажется достойным любви. «Господи боже мой! – говорю я каждый день. – Какое же прекрасное существо ты создал!» И вот уже пять лет, как мы женаты…

– Позвольте… Значит, вы женаты? – спросил Франческо.

Метр Анго расхохотался.

– Очевидно, женат, – проговорил он, – поскольку у меня двое детей и моя дорогая Мариэтта. А разве сеньорита вам не рассказала? – добавил он удивленно. – Ага, теперь мне все понятно!..

Но тут в разговор вмешалась уже сеньорита:

– Простите, метр Жан, я прошу вас объяснить… Мне, например, непонятно, что именно вам стало понятно.

Франческо мог поклясться, что глаза девушки… смеялись! Смеялись, несмотря на то, что лицо ее сохраняло строгое, даже суровое выражение.

– Мне стало понятно, – ответил Жан Анго, – почему бедный пилот с первого же дня моего пребывания на «Геновеве» изливал на меня свою злобу. А вам, Франческо, теперь это тоже понятно? – спросил он. – И еще кое-что мне стало понятно, – добавил Анго, – но после замечания сеньориты нам с вами придется поговорить наедине.

– Все, что касается поведения пилота, мне безусловно стало понятно, – признался Франческо. – Однако и вы с ним частенько бывали резки…

Анго в ответ только развел руками:

– Нас, нормандцев, никто ангелами не считает!.. А теперь речь пойдет о тебе, Винсент, – повернулся он к пилоту. – Прошло уже столько лет, что я и думать забыл о твоей мальчишеской любви… Правда, на «Геновеве» я узнал, что ты еще не женат. Боюсь тебе что-либо советовать, – продолжал Анго. – Но вот через месяц-два метр Обер попадет в Дьепп. Можешь передать с ним какую-нибудь весточку Розали…

– Ты точно знаешь, что она еще не замужем? – хмуро спросил пилот.

– Так же точно, как то, что ты еще не женат!

Пилот долго рассматривал свои руки, заглянул зачем-то под стол и посидел с минуту, покачивая головой.

– Жан Анго, – произнес пилот умоляюще, – может быть, ты возьмешь все это на себя? Напиши, что, мол, мы случайно встретились… У тебя, конечно, это великолепно получится… А я… Мне… Мне очень трудно… – Голос его дрожал.

– Хорошо, – сказал метр Анго, принимая от матроса чернила, бумагу и перо. – Письмо будет короткое, но дельное. – И вывел несколько строк своим четким, красивым почерком.

«Это, вероятно, и есть „островное письмо“, которому учил его сеньор Гарсиа», – подумал Франческо.

– Ну, прочитать? – спросил Анго. – А может, ты добавишь что-нибудь? Или давай-ка, Винсент, напиши ей лучше сам!

– Нет, нет! – пробормотал пилот, краснея. – Да мне и не удастся так четко и красиво написать…

– Читаю: «Многоуважаемая мадемуазель Розали! Не могу из-за недостатка времени и места написать вам длинное и обстоятельное письмо. Еще в худшем положении Винсент Перро, с кораблем которого наш корабль встретился близ Балеарских островов. Он только и успел крикнуть мне, чтобы я сообщил вам: он жив и здоров и, вернувшись из плавания, отправится в Дьепп, так как любит вас по-прежнему…» – Тут Анго вопросительно поднял глаза на пилота.

– Читай дальше! – сказал тот нетерпеливо.

– Ну, дальше всего одна строка: «Желает вам обоим счастья и радостей, с сердечным и глубоким уважением – Жан Анго».

– Все? – спросил пилот. – А может, ты прочитаешь еще разок?

Франческо поразило, что пилот, человек несомненно умный и образованный, и в первый и во второй раз, слушая письмо Анго, все время шевелил губами, точно повторяя про себя каждое слово. На кораблях, на которых приходилось плавать Франческо, так иной раз поступали матросы, которые по своей неграмотности прибегали к его помощи… Но пилот?!

Вот письмо уже свернуто, перевязано шелковым шнуром, к нему приложена собственная восковая печать Анго с изображением «Нормандии». А вокруг вьется надпись: «Жан Анго из Дьеппа».

– Да, кстати, Франческо, – сказал Анго очень тихо, – мне, кроме всего прочего, необходимо поговорить с вами о папских грамотах. Но сейчас не время. И я, и вы, и сеньорита пьем и едим, не отставая от других… Только Винсент сидит, не притронувшись к еде… Но вот видите: метр Тома да и ваш сеньор капитан укоризненно поглядывают в нашу сторону. Во-первых, мы не принимаем участия в общей застольной беседе, а только шепчемся о чем-то, что вообще-то нехорошо. Во-вторых, даже бедняга грумет просто остолбенел, когда я вместо вина потребовал у него бумагу, перо и чернила. Я пытался поговорить с сеньоритой о беспокоящих меня обстоятельствах, но ей было не до меня, мысли ее были заняты другим… И все же до разлуки мне необходимо поговорить с вами о папских грамотах!

Возможно, что мысли Франческо, как и мысли сеньориты, были заняты другим, однако он по мере сил старался вникать во все, что говорил ему Анго о порядках, царящих при папском дворе. Установлены были такие порядки давно, еще при папе Александре Шестом, а может быть, и раньше.

– Видите ли, – пояснил ему Жан Анго, – в папской канцелярии заготовляют заранее послания, с которыми папы обращаются к светским или церковным владыкам, с пробелами, заполняемыми по мере надобности именами лиц, к которым послания эти обращены. Тексты этих документов примерно одни и те же. Однако все дело не в содержании бумаги и даже не в папской подписи, все дело в знаменитой папской зеленой печати. Так вот, помните, сеньорита как-то спросила, не сможет ли повлиять на Карла Пятого имеющаяся у ее дяди папская грамота с печатью. Помните?

– Да, – сказал Франческо.

– Позже я попросил, чтобы сеньор капитан позволил мне разглядеть как следует эту грамоту. Сегодня сеньор капитан вручил ее мне, конечно, только для прочтения…

Франческо вздохнул и покачал головой.

– Простите, Жан, – сказал он виновато, – сейчас я буду очень внимательно вас слушать.

– Сейчас, пожалуй, нужно только внимательно смотреть, – отозвался Жан Анго и, сунув руку за пазуху, вытащил два свертка пергамента. – Вы, как я понял, хорошо разбираетесь в латыни. Вот это – грамота, выданная сеньору капитану и его племяннице. А вторую, которую так удачно украсил зеленой папской печатью Хуанито, я предназначил для вас. Текст в обеих грамотах примерно тот же. Прочтем вторую, так как я, возможно, не вправе называть вам имена сеньора капитана и сеньориты даже по-латыни… А вот ваша грамота: «Его святейшество препоручает вниманию и заботе вашего императорского величества Франциска Руппиуса»…

– А откуда папе известно о моем существовании? – спросил Франческо озадаченно.

– А ему ничего не известно, – спокойно ответил Жан Анго. – Но ведь еще Тома Обер пояснил вам, что у нормандцев всюду имеются друзья!.. Вот я и проставил в нужном месте ваше имя. Видите, как иногда может пригодиться знакомство с ирландским «островным письмом». Такие писцы в папской канцелярии ценятся на вес золота!..