Одно ведро я опрокинула на пол, видя, как старые доски впитывают влагу и собирают мусор.

Итак, колхоз имени Хогвартса готов к обучению. Странным было то, что лучше всего у детей получался именно огонь. На этот счет было написана куча умных книг, которые сводились к тому что “странно, но у детей лучше всего получается именно огонь!”.

Я смотрела на кладовочку, из которой ломился Николас. И мне было страшно. А что если он, правда, вернется к фэйри?

– Ну, теперь, когда все готово можно приступать.

Послышался стук в дверь. Я открыла, видя родителей Николаса.

– Ваш сын хочет вернуться к фэйри, – произнесла я, открывая кладовку. Николас сидел на корточках среди старых, дырявых ведер и швабр. – Видимо, они его чем-то угостили. Вам придется его запереть дома и следить за ним. Пока не пройдет…

– Не может такого быть! – басом произнес огромный кузнец, вытирая руки о грязный фартук. Щипцы торчали из надорванного кармана. Видимо, новость о поведении сына застала родителей врасплох. Мать была вся на нервах и напоминала одну сплошную нервную клетку.

– У всех детей, которые побывали у фэйри, какое-то время может отмечаться тяга вернуться обратно, – постаралась я успокоить их. – Ваша задача, как бы он не просил, что бы он ни говорил, держать его под присмотром с недельку. Есть вероятность, что на ребенке чары. Постарайтесь проводить с ним больше времени, разговаривайте с ним, не оставляйте его в одиночестве. Он должен осознавать, что у него есть любящая семья.

– Мне некогда возиться с ребенком! – произнес кузнец. – Мне сегодня нужно сделать двадцать четыре новые подковы! Кто их сделает за меня!

– А у меня огород, – жалобно вставила матушка Николаса, держа его за руку. – Если я не буду работать на нем, то семье будет нечего есть! К тому же, сейчас он ведет себя довольно смирно.

– Да! Не вижу в нем тяги, убежать в лес! – заметил кузнец, поглядывая на ребенка.

– Это может быть хитрость, – убеждала я. – Он сейчас затаиться, постарается убедить вас в том, что все хорошо, а сам тем временем туда. Я прошу вас, не пускайте ситуацию на самотек.

Родители вздохнули, покивали, а потом увели Николаса. Я закрыла двери, глядя на наш магический колхоз. Все девочки сидели в косынках, рукава были закатаны.

– Итак, сегодня мы учимся пришивать пуговицу, – улыбнулась я.

“Позаботьтесь о том, чтобы у каждого ученика был сертифицированный материал, обработанный специальным защитным заклинанием”.

Я взяла коробку и достала оттуда обрывки ткани и пуговицы. В другую руку я взяла ведро и стала макать в него тряпочку и вручать каждому.

– А можно мне другую пуговку? – спросила Мэг.

Я порылась и достала другую, видя радость в глазах ребенка. Она потянулась к соседке, показывая пуговку.

– Итак, положили тряпочку перед собой, расправили ее, а сверху положили пуговку. Место для пуговки лучше наметить заранее, – произнесла я показывая пример.

Все зашуршали, а я разгладила тряпочку и положила сверху потертую пуговицу.

– Руку держим вот так, – показала я. – Пальчиком показываем на пуговицу. Молодцы. Не прикасаемся к ней, а то пришьет палец. Все, пока убираем ручки. Но так, чтобы я их видела. Сейчас будем разучивать заклинание. Только разучивать. “Нере испум!”.

– Нере испум! – повторили малыши.

Я писала слово на доске печатными буквами.

– Не-ре ис-пум, – медленно произнесла я. Дети так же медленно повторили. Опыт подсказывал, что повторять нужно каждому отдельно.

– Нере испум! Нере испум, – слышала я, проходя по рядам. – Неле испум…

– Так, Маргарет. Ты пока не участвуешь в пришивании.

Почему нет заклинаний для детей, которые не произносят букву “р”? Где альтернатива? Но такими вещами министерство не озаботилось.

– Нере… Букву “р” четче! – произнесла я, вспоминая, что у меня дома на столе валяется старая тряпка, сплошь усыпанная пуговицами. Это я три дня назад училась тому, чему сейчас придется учить детей. – А так хорошо!

Я удовлетворенно села за стол.

– Нере испум! – произнесла я, касаясь своей пуговицы.

В классе послышались голоса.

– У меня пришилась! – обрадовался кто-то из малышни и полез смотреть, пришилась ли у соседа.

– Тушим, тушим! – вскочила я со стола, подбегая с ведром и плеснув от души. Парта погасла. Вот, что я и говорила.

Мы потренировались еще немного. Я отпустила детей по домам и села проверять домашнее задание по математике.

За окном был вечер, а я уже зевала, как вдруг дверь открылась, а в дверь послышался стук.

– Помогите!

Я уже вскочила на ноги.

За дверью послышалось что-то непонятное, но тревожное.

Распахнув дверь, я увидела на пороге кузнеца.

Крепкий мужик размером со шкаф, гнущий железный прут руками, выглядел, как испуганный мальчик.

– Что такое, мистер Норгтон? – испуганно пробормотала я.

– Пойдемте, прошу вас! – хрипловато выдохнул кузнец. – Быстрее!

Он схватил меня за руку и потащил на выход. Я едва успела погасить свечку. На счет свечки у меня была навязчивая идея. Некогда будучи обитательницей мира, где не выключенный свет еще не повод для инфаркта и пожара, привыкнуть к новым реалиям было непросто. Поэтому я взяла себе за правило тушить свечи особо тщательно.

– Мне школу закрыть надо! – уперлась я, доставая ключ из кармана. На мгновенье меня отпустили, а я плотно прижала дверь и надела замок.

Подбежав к кузнецу, я видела, что огромные руки, способные согнуть и разогнуть подкову – тряслись.

– Быстрее, – произнес он, таща меня в сторону своего дома по улице.

Деревенька Милвиль, в которой мы жили была небольшой. Некогда даже весьма процветающей. От процветания остались двухэтажные дома на главной улице и небольшая площадь. Была у нас даже ратуша, пожалуй, самое красивое из всех зданий. Она единственная обладала кокетливой башенкой, которая была видна из окна моей школы.

Поговаривали, что были планы превратить Милвиль в городок. Но из-за проклятых фэйри, не срослось. Люди стали выбирать более безопасную дорогу, оставив местных жителей без новостей, денег, перспектив. Наедине с несбывшимися надеждами.

Дом кузнеца находился с другой стороны от моего дома, ближе всех ко второй части леса. Когда -то там пролегала дорога, ведущая в сторону столицы. И лавка делалась с таким расчетом, чтобы каждый мог починить что-то в пути. Но сейчас некогда широкая и шумная дорога заросла, решив идти не через наш огромный лес, а со стороны Мэривиля, за что получила название Мэривильская дорога.

С одной стороны дома была небольшая кузня. Молот был спешно брошен на наковальню. Жаровня еще полыхала красноватыми всполохами углей, то разгораясь, то затухая от ветерка. Связка подков висела на проволочном крючке под потолком. Дальше я рассмотреть не успела. Меня втащили в дом.

В доме было тихо.

– Жена! – крикнул кузнец, пока я искала глазами мальчика. – Мы заперли его в шкаф. И я попросил ее…

По скрипучим деревянным полам, мы прошли в комнату.

Шкаф был настежь открыт. Окно тоже. Зато на столе возле свечки спала миссис Норгтон. Казалось, что вся ее одежда покрыта маленькими блестками. В лунном свете было отчетливо видно, как сверкают ее рано поседевшие волосы.

Сверкал стол и даже пол рядом со спящей.

– Так, быстро приводи ее в чувство! Как хочешь приводи! Если она долго проспит, то может и не проснуться, – прошептала я, мазнув пальцем по столешнице. – Это магия фэйри… Порошок усыпляющий…

Бледный кузнец не знал, что делать. Сейчас он выглядел, как огромный растерянный мальчишка, впервые столкнувшийся с чем-то ему непонятным.

– Я за ребенком! – прошептала я, выглядывая в окно. Я попыталась вылезти, пока кузнец тряс жену: “Мэрэдит, вставай!”.

Я вылезла в окно, понимая, что сумка моя осталась дома. Но бежать в дом – означало бежать через всю деревню и потерять драгоценные секунды. Благо, медальон был при мне. Тащиться в лес беззащитной, тоже не хотелось, но на кону была жизнь мальчика.