‒ Завтра ты, Тема, удивляться будешь, какой умный и какой ладный у тебя брат, это у него стресс сегодня, а завтра организм приноровится! Это я тебе как врач говорю. – заверил юношу Александр Петрович.
Юля пошла осматривать постройки. Появился второй этаж. Четыре огромные комнаты, обставленные со вкусом.
‒ Это гостевой. Иногда друзья приезжают. Иногда больные у нас останавливаются.
За домом расположилось невероятного изящества сооружение, был здесь и бассейн, и большая веранда с огромным столом человек на двадцать, и мангал, и коптильня, и самая обычная плита. Над бассейном возвышалась какая-то башенка. Настоящая летняя постройка.
‒ Мам, а что за башня?
‒ А это, доченька, твоя звездочетная. Поднимись. Там ночевать можно.
Юлька взобралась на башенку и там оказалась очень удобная площадка и позагорать, и поспать.
‒ Ты ящики выдвини, там постель есть. ‒ прокричала мама снизу.
В ящиках действительно обнаружились матрасы, и постельное белье.
‒ За год такое сотворить, невероятно, Максим умница.
‒ Да, только они оба похудели. Максим работает, а у Тани уже сил нет. Лежит. Ты там справа найди рычаг серенький такой. Нашла? Нажми его.
Из глубин загородки поднялось тканевое полотно, как у детской коляски, только тент был огромный!
‒ Хотели сделать из стеклопластика, но Максим сказал, что во время дождя грохот будет, а не приятный дождь. Нравится тебе?
‒ Очень, очень, очень!
Юля распаковала чемоданы, маме стильное платье, любимые духи настоящий Magie Noire. Папе несколько разных наборов для облегчения ухода за садом и огородом и набор рукоятей. Папа огородное дело любил и считал это занятие самым прекрасным отдыхом. За белые итальянские рубашки расцеловал. Коптев летом носил всё белое.
Папа дочку расцеловал и сразу удалился насаживать новые приблуды на черенки и опробовать новый инвентарь.
Прибежала Фильчакова старшая. Взволнованная, раскрасневшаяся, сразу к Юльке, схватила её голову руками, расцеловала, сказала:
‒ Спасибо, Юлечка! Вот это ты подарок нам привезла. Наконец-то. Нет, слава Богу, не родственница. Ну это пока, а после свадьбы, конечно! Вот паразитка, ты глянь на неё, как Ярослав в дом, так начинается езда на велосипеде, вот ведь глупая! ‒ и умчалась назад, слушать ей ничего не хотелось, только радость выплеснуть на кого-то.
Девица в красной майке и красных шортиках наворачивала круги у дома Фильчаковых на велосипеде, старательно виляя попкой.
‒ Мам, ты правда думаешь, что они пара?
‒ А ты сама не видишь?
‒ Вижу, но может нам кажется?
Мама перекрестилась, потом ещё раз, постояла, перекрестилась в третий раз и сказала:
‒ Нет, не кажется. Я перекрестилась. Не кажется. Ждем!
Таня болеет
‒ Я Таньке такие подарки привезла, смотри!
Достала две коробочки, это духи Lelda, а это Cananga. Помнишь Танькины пузыречки?
‒ Помню, очень хорошо. ‒ Я сейчас. Наклонилась, пошурудила в шкафу и достала два пузырька. Еще пошурудила и достала два калейдоскопа.
‒ Когда Ивановна умерла, я себе забрала, чтобы Клава не выбросила. Она же резкая, не сентиментальная. Юля, ты выпей компоту холодненького, возьми и для Тани, и вот это, заставь выпить одну столовую ложку, это отвар для аппетита, накорми. Я конечно сварила бульон, мне Ира ещё утром принесла мясо для Тани. Тезку свою бедолагу накорми, вот это для неё, ‒ протянула красивую корзиночку с черешней и клубникой. ‒ Она плов любит. Я вот ей приготовила. ‒ Достала укутанную в полотенце кастрюлю. ‒ Ой дочечка, я не знаю, как быть, что делать. Вся надежда на тебя. Мне Ивановна каждую ночь снится.
К Таньке пришлось идти с большой сумкой. И подарки для крестницы своей – целый дом для Барби и стильная рубашка навыпуск для Максима, еда с отварами для болящей, все в руках не унести.
К подруге пошла смело, не взирая на темноту между домами, тихо вошла в дом. Замечательная сельская привычка, дом не запирать, дверь оставлять открытой, значит дома кто-то есть.
В большом зале был полумрак, окна зашторены.
‒ Таня, Танюша – позвала тихонечко.
Остановилась, привыкая к полумраку и вдруг с ревом и криком на неё выскочило крохотное тоненькое создание:
‒ Юлька любимая, моя-а-а-а!
Обняла, прижала, зацеловала.
Они сидели на диване, любовались друг другом, шумели, радовались и не заметили, как приблизилась к ним тень.
‒ Юлечка, наконец-то ‒ сказала тень и села за спиной у Юли младшей.
Юля замерла, потом не выдержала, отодвинула шторы, пустила свет и наконец увидела остатки того, что когда-то было Татьяной Арбатовой.
‒ Танечка, ‒ Юлька стала на колени перед подругой, ‒ что с тобой?
Если кто-то хотел бы запечатлеть, как на самом деле выглядит несчастье, как печально горе, как страшна беда, тот должен бы написать портрет этой измученной молодой женщины.
‒ Всё хорошо.
‒ Таня, что хорошо? Ты ела сегодня?
‒ Зачем?
‒ Так, ладно. Юля, пойдем со мной. Ты обедала?
‒ Нет, не ходила ещё, ‒ ответила младшая.
Юля наложила в тарелку плов, достала корзинку с ягодами, положила клубнику в тарелку, сверху сливки, настоящие, мама дала.
‒ Покушаешь, приходи, я тебе привезла всё, для твоей мечты. Кушай, а я с мамой поговорю.
Юлечка потянулась и на ушко прошептала ‒ Сделай стобы мама покусала, холосо? – и мотнула головушкой несколько раз для убедительности. Юля пообещала.
‒ Таня, помнишь это?
Юля достала два пустых пузырька, протянула подруге.
Танино лицо оживилось:
‒ Юлька, это же мои. Откуда они у тебя?
‒ Мама сохранила.
Таня открутила крышечку,
‒ Они уже не пахнут. Помнишь, когда мы их открывали?
‒ А теперь смотри, ‒ достала две коробочки и показала ‒ Это подарок для тебя, но я тебе его отдам, когда выпьешь ложку вот этого. Мама сказала, что оно очень горькое, но надо сделать всего пару глотков. Таня, добросовестно пей, ты же честная девочка?
‒ Давай. Выпью. Ради этих запахов.
Таню передернуло.
‒ Сатрапка, ты, Юля, отдавай подарки сейчас же.
Юля терпеливо ждала, когда распакуются два пузырька.
Наконец Таня открыла крышечку, черный конус капли, вдохнула и еле слышно произнесла:
‒ Это они. Юля, где ты взяла? Их же давно не выпускают. И те, и другие, их же нет давно, Давай, попшикаем? ‒ и обе девочки наконец почувствовали веселый аромат Танькиного папы, ‒ Финал для воспоминаний, ‒ Юля вытащила два калейдоскопа, и они стали рассматривать в них сказочное прошлое. Вспоминали и Баванну, и пса Настю, и кошку Мусю, и кота Мха и как в корыте плыли по луже к возлюбленному своему, как босиком по теплым летним лужам по небу ходили.
‒ Я поела. Юль ты селесню далеко поставила, я никак не достану. А сем у вас так весело пахнет?
‒ Я тоже черешни хочу, а пахнет у нас нашим детством ‒ сказала Таня!
‒ А вы сто, тозе маленькие были? ‒ удивленно спросила Юлечка?
‒ А все люди сначала маленькие, а потом вырастают.
‒ Вы все влети, ‒ не поверила, ‒ так не бывает.
Принесла черешню.
Юля натерла крохотный кусочек черного хлеба чесноком.
‒ Сначала это пожуй. Запусти механизм переваривания пищи.
Танька послушалась. Юля большая с Юлей маленькой наблюдали, как тоненькими пальчиками изымалась черешенка из корзиночки и съедалась истощавшей болезненной женщиной. Наблюдали и радовались, у Юльки текли слезы.
‒ Не плачь, теперь я не умру, точно. Я так по тебе скучала, Юль! Юль, ты чем меня напоила, я есть хочу.
‒ Пойдем, накормлю.
Юля налила небольшую чашечку бульона и положила пару ложек плова.
‒ Ты особо то не налегай, плохо будет. А мне ещё подарок мечты крестнице вручать.
‒ Юль, я много и не смогу.
‒ А вот он подалок месьты – Юлечка ладошкой с растопыренными пальцами показывала на свою маму ‒ вот он, да, подалок!
И если Юля старшая понимала в чем подарок, то Таня не догадывалась даже. Она плохо соображала последнее время, голова как в тумане и так болит сердце.