– Да, но ты тоже мудак, заставляя таскать нас близнецов по чертовым аэропортам.

На руках он держит моего крестного сына Эзру, прядки его волосков падают на глаза, и он мирно спит, прижавшись к груди отца. На его крошечном личике нет ни намека на что-то, кроме блаженства.

Мы родились в хаосе и беспорядке. История нашего происхождения уже была написана за нас. Но его дети, мои дети, они будут знать только гармонию и счастье, пока мы живы. Меня пугала мысль о будущем, когда произойдет неизбежное. Наступит то, от чего мы не сможем их защитить.

– Кстати, о близнецах, где Атлас? – спрашиваю я, ища глазами двойняшку Эзры.

– С Брайар, он хотел посмотреть на воду, – Алистер осторожно перекладывает сына на другую руку и оглядывает комнату. – Эй, есть новости от…

– Я понимаю, что опоздал, но я пришел с подарком, – голос замолкает. – У тебя кривой галстук.

Мы оба поворачиваем головы и видим, как в комнату входит Тэтчер, одетый гораздо лучше, чем я на своей свадьбе. Вокруг его безымянного пальца обвито черное кольцо, свидетельствующее о его собственном обязательстве, которое было заключено за год до моего.

Он подходит ко мне, хватается за материал на моей шее и развязывает все мои старания.

– И тебе привет, Тэтч, – ворчу я, глядя вниз, пока его проворные пальцы заново завязывают мой галстук.

– Признаю, у твоей невесты хороший вкус. Итальянская вилла, классика для человека, столь причастного к искусству. Ты молодец, Рук, – говорит он, и на секунду мне кажется, что он говорит серьезно. – Я удивлен.

Ах, вот оно что.

Это был бы не он, если бы не ехидное замечание или оскорбительный комплимент.

Брак и партнерство многое сделали для Тэтча. Прошедшие несколько лет исцелили что-то внутри его внутреннего ребенка, но есть шрамы, от которых никогда не избавиться. Некоторые раны свободно кровоточат.

Я думаю, его жена предпочла бы, чтобы все было именно так. Трагедия, пропитанная кровью. Хотя никто из нас не говорил об этом вслух, мы были благодарны Лире Эббот.

Она не только была единственной женщиной на земле, которая могла терпеть Тэтчера, но и любила его. Так сильно, что это пугало меня до смерти.

Но она ни разу не попыталась изменить моего друга. Она всегда принимала его таким, какой он есть, и я знал, что с ней он в безопасности. В конце концов, это все, чего я хотел для своих друзей.

Счастья. Безопасности. Мира.

– Спасибо, придурок.

– Представляешь, если бы меня не было рядом? Папочка малышей заставил бы тебя выйти на улицу в таком виде, и ты выглядел бы ужасно, – шутит он. – Это маленький монстр или самый умный из них?

Он смотрит вниз на ребенка в руках Алистера, и я вижу, как передергиваются его плечи.

– Они оба умные. Перестань называть моих детей монстрами, это очень похоже на то, как если бы кастрюля называла чайник черным, – он кладет руку на затылок Эзры. – У Эзры более светлые волосы. Я уже говорил тебе об этом.

– Как будто я так внимательно слежу за твоими крошечными однояйцевыми гоблинами. Они одного цвета.

– Не ссорьтесь, – я фиксирую зажим. – Я сейчас чертовски серьезен, ребята, никаких ссор. Я хочу, чтобы все прошло гладко для Сэйдж. Если вы все испортите, я вас всех подожгу, ясно?

Все это с любовью, но это не значит, что мы не способны ворошить историю во время наших ссор. Мне совсем не хочется вытирать лицо Тэтчера после того, как Алистер ударит его на моем приеме.

Не говоря уже о том, что Тэтч – полный засранец. Он обожает этих детей, даже если ему ненавистна мысль об этом. Это просто еще один способ, которым он пытается держать нас всех на расстоянии, и мы уже смирились с тем, что не стоит подходить к нему так близко, чтобы не быть порезанными.

– Пока он держит рот на замке, я буду в порядке.

– Не хочу тебя огорчать, Али, но это невозможно.

– Тэтчер, клянусь богом...

– Сайлас? – зову я и хмурюсь, когда вижу, как мой лучший друг входит в мой номер в смокинге, который выбрала Сэйдж.

Он прочищает горло, на его губах появляется призрак улыбки, хотя на самом деле это не улыбка. Сайлас не улыбается. Это скорее то, как его глаза морщинятся в уголках.

– Думал, я пропущу? Я же твой шафер.

Время было благосклонно ко всем нам, но для Сайласа оно стало спасением. Боль и печаль, поселившиеся в его душе, рассеялись. Он не ходил так, словно на его плечах лежал груз всего мира.

Он выглядел так, как никогда прежде.

Легче, если в этом есть какой-то смысл.

Потеря Рози больше не приковывала его ко дну, а помогала ему держаться на плаву. Он наконец-то понял, что да, Розмари умерла, и мы все еще скучаем по ней, но мы живы.

У нас есть шанс на что-то хорошее, и Роуз была бы расстроена, если бы узнала, что мы тратим его впустую, оплакивая ее. В конце концов, он позволил этому случиться, отпустил ее. Его любовь к ней все еще жива. Она всегда будет с ним, но он, наконец, понимает, что заслуживает того, чтобы снова быть счастливым.

Даже если это будет без нее.

– Я рад, что у тебя получилось, чувак, – говорю я.

– Я бы такое не пропустил. Я сказал тебе, что буду здесь, и я здесь, – говорит он, обнимая меня за плечи. – Рук Ван Дорен женится, никогда не думал, что доживу до этого дня.

У нас есть несколько минут, чтобы наверстать упущенное, хотя мы видимся регулярно. Мы шутим о том, как сложилась наша жизнь, и о том, в какое дерьмо мы вляпались. Наслаждаемся обществом друг друга без необходимости постоянно оглядываться на неприятности.

Наша совместная жизнь до сих пор не была сказкой. Она была полна хаоса и потерь. От смертельного опыта до тюремного заключения. Мы прошли через все неровности дороги, которые только можно себе представить.

Мы прошли через темноту. Секреты. Ложь. Боль. Любовь.

Мы прошли через то, что не должны были пережить, и все же мы здесь. Выбрались на другую сторону.

И я бы не променял это. Ни на что.

Каждая смертельная битва, каждая потерянная жизнь, каждый мучительный момент, каждая слеза от страха. Все это стоило того. Потому что это укрепило нас. Мы все по-прежнему жаждали темноты и всего, что в ней таилось. Это было в нас, как воздух, которым мы дышим.

Мы просто научились соблюдать баланс.

Все, что мы делали, мы делали вместе.

Это сделало нас, эту семью, которую мы создали, чертовски нерушимой.

Вы не можете выбирать, в какой семье вам родиться. Кто-то может родиться от неблагодарных родителей, которые наказывают тебя за то, что ты жив, кто-то – от тех, кто никогда не поймет, через какие трудности ты проходишь, как бы они ни старались.

Но у вас есть выбор, с какой семьей вы пойдете по жизни. Те, с кем вы пройдете через ад и будете проходить его снова и снова. Те, ради кого вы готовы рискнуть всем.

Именно это те люди, которые имеют значение. А не те, кто пытался уничтожить вас.

Оглядывая эту комнату перед тем, как пойти к алтарю с любовью всего моего существования, я улыбаюсь.

Потому что моя мама была права. Она всегда была права.

Если ты не такой, как все, ты будешь чувствовать себя одиноким. Но когда ты найдешь людей, которые примут эти различия, они останутся с тобой на всю жизнь.

Ты будешь бороться за них. Лгать, обманывать, воровать ради них.

Умирать вместе с ними.

Это верность, которую никогда не нарушить.

И да поможет бог тому, кто попытается ее нарушить.

Феникс

Сэйдж

Самый темный час, самой темной ночи наступает как раз перед рассветом.

Так говорят.

В титрах фильмов или в книгах, когда герои пытаются выжить.

Я много думала об этом после того, как покинула Холлоу Хайтс. Прошли годы с моего последнего дня в затонувшем университете. Это место стало частью меня. Его истории о привидениях и трагические тайны запали мне в душу. Мы стали еще одной горгульей на здании. Еще одной пыльной книгой в библиотеке.