— Могу даровать всезнание. За секунду овладеешь всеми языками мира.

— А ну-ка. Давай, я готов испытать на себе, — расплылся в азартной улыбке Львович, запустил пальцы в свои волосы и убрал их назад чтобы не падали на лицо.

Мимо проходил айнарец, и я подозвал его.

— Святой, чем могу помочь? — спросил переселенец, поклонившись.

— Ты что-нибудь понял? — спросил я у Львовича.

— Ни единого слова. Это что за язык вообще? — нахмурился глава рода.

— Вот и отлично, — улыбнулся я и приложил ладонь ко лбу Львовича. Полыхнуло белое свечение, от которого он отшатнулся назад и заморгал. — Давай, спроси что-нибудь.

— Виктор, какого чёрта⁈ Ты хочешь, чтобы я ослеп? — возмутился Львович.

— Вы не правы, Виктор Игоревич — святой и всегда действует в интересах человечества, — возразил айнарец.

— Э-э-э. Стой, ты знаешь русский? — спросил Львович.

— Русский? Это что такое, сорт вина? — не понимая, уставился на Львовича айнарец.

— Благодарю, можешь идти, — улыбнулся я и отпустил переселенца.

— Охренеть… Дубровский, ты кто вообще такой?

— Поверил наконец?

— Немного. Но всё ещё надеюсь на то, что всё это мне снится. — Чтобы Львович взбодрился, я тут же нанёс удар ему в нос. Разумеется, глава рода Львовых успел заблокировать мой выпад, но даже так ощутил боль в предплечье. — И правда, не сон. А зачем тебе моя помощь? Мы же с тобой сражались наравне.

— Лев Львович, в Дубровку на днях вторгся передовой отряд демонов и знаете, что случилось? Я практически умер. А ведь отряд демонов насчитывал лишь десятки существ. А за дверью их сотни тысяч.

— Ты чуть не помер? Занятно! Я давно ждал жаркой схватки, — загорелись глаза главы рода, и он хрустнул костяшками пальцев. — Если грядёт жаркая битва, то я в деле. Вот только за помощь я хочу ответную услугу.

— Что за услуга? — напрягся я, так как блеск в глазах Львовича мне не понравился.

— Женись на моей дочке.

Услышав это, я тяжело вздохнул и шлёпнул себя ладонью по лбу.

— Лев Львович, вы уже меня порядком утомили своими попытками сосватать своих дочерей.

— Ха-ха-ха! Виктор Игоревич, ничто не скрепляет дружбу лучше кровных уз.

— Пойдём лучше, я тебе дверь покажу. А то, может, сам передумаешь сватать за меня дочек. Зачем им муж покойник? — хмыкнул я.

— Ох, Виктор Игоревич. Скользкий ты, как уж. Ну пойдём, покажешь дверцу, а после вернёмся к вопросу о свадьбе, — сказал Львович, хитро прищурившись.

В небольшом домике, который ранее стоял у реки, а теперь вплотную прижимался к огромной стене, царила паника.

— Муся, мы должны бежать! — выкрикнул Тунгус, вцепившись в свои волосы.

Он как никто другой помнил, что такое демоны, что такое одержимость, ведь успел насмотреться на всякое, пока путешествовал вместе с Дубровским по Монголии. И снова пережить тот ужас Тунгус не хотел.

— Туня, ну куда ты собрался? Виктор Игоревич со всем разберётся, — успокаивала его толстая пассия.

— Куда угодно! Дождёмся новой отгрузки продуктов и прошмыгнём в портал. У меня есть золото. Много золота. Мы начнём новую жизнь в Иркутске или любом другом городе. Мы не пропадём, я тебе обещаю, — выпалил Тунгус и достал из-под кровати объёмистый мешок.

— Туня, я не хочу никуда уезжать. Здесь мой дом.

— Муся, дом там, где жопа в тепле и безопасности! А здесь она настолько пригрелась, что вот-вот загорится! Нужно бежать, и как можно скорее. Когда начнётся вторжение, у нас такого шанса уже не будет. — Тунгус в панике запихивал в мешок всё что видел, даже то, что ему было совершенно не нужно, к примеру оловянный подсвечник.

Муся подошла к своему избраннику и, схватив его за грудки, хорошенько тряхонула.

— Туня, ты не просто мужчина. Ты — самый храбрый мужчина из всех, кого я знаю. Ты духовник и светоч во времена надвигающейся угрозы. Если ты сбежишь, то вера народов Дубровки иссякнет.

— Да плевать я хотел на эти народы! Мы должны бежать! — взвизгнул Тунгус, пытаясь освободиться из мощного захвата Муси. Но Муся не только смогла его удержать, но и влепила такую пощёчину, что у контрабандиста едва не оторвалась голова.

— Ты должен взять себя в руки и помочь людям пережить грядущую опасность! Если мы уцелеем, то ты перестанешь быть хитрым скунсом с синдромом самозванца, а станешь настоящим героем! Тебя будут уважать за дело, а не за длинный язык! Понимаешь? Это твой шанс всё изменить! — Муся для верности встряхнула контрабандиста ещё раз, и взгляд у Тунгуса прояснился, а мешок выпал из рук.

— Ты права, — прошептал он, нервно улыбаясь. — Это мой шанс. Но мне так страшно.

— Всё будет хорошо. Я с тобой, — Муся крепко прижала возлюбленного к груди.

— Моя ты хорошая, дай я тебя поцелую, — шмыгнув носом, сказал Тунгус и впился в губы любимой. Спустя мгновение он отстранился. — Где мои одеяния? Великий жрец нужен своему народу!

Мы с Львовичем летели над землёй к гнойнику, расползавшемуся по бескрайним лугам. Чем ближе мы подлетали, тем серьёзнее становился глава рода Львовых.

— Лев Львович! — прокричал я, стараясь пробиться через свист ветра. — Поклянись, что никогда никому не расскажешь об увиденном!

— Виктор, если внешний мир узнает о том, что у тебя тут собственная империя, то тебя уничтожат во что бы то ни стало!

— Поэтому я и прошу вас держать язык за зубами!

— Не переживай! Я могила! Но ты же понимаешь, что теперь я ещё больше хочу с тобой породниться? В столь юном возрасте ты — если не ровня императору, то очень скоро станешь ему ровней!

От его слов я расплылся в улыбке. Чёртов льстец и упрямец. Вот же заладил со своей свадьбой.

— Лев Львович, насчёт свадьбы я ещё ничего не решил!

— Ну, ничего страшного! Скоро начнётся новый учебный год и мои девочки как раз будут учиться в твоей академии! Да, я их уже перевёл! Пообщаетесь, узнаете друг друга получше! Ха-ха-ха!

— А вам палец в рот не клади, — покачал я головой и пошел на снижение.

— Кстати! А Лёвка уже бывал в Дубровке?

— Само собой!

— Вот паршивец мелкий! Намылю ему шею! Скрывать такое от собственного отца?

— Не сердитесь так, это ведь не его тайна, а моя. Он всего-навсего поступил как настоящий друг и человек чести!

— Говоришь ты верные вещи, но осадочек остался, — сказал Львович немного тише, так как ветер перестал свистеть, и мы коснулись земли.

Иркутск.

Имение Мышкина Сергея Юрьевича.

Сергей Юрьевич чувствовал себя курицей-наседкой, которая не знает покоя и гоняется за своим цыплёнком, желая создать идеальные условия.

— Юлечка, подожди! Дай я подушечку подложу. Так удобно? Может, тебе покушать что-нибудь принести? А как спалось? Перина не слишком мягкая? А тебе можно кушать сладкое? Ой, а я тут одежду для ребёночка купил. Вот, смотри, розовая если будет девочка, а синяя — если мальчик.

Сергей Юрьевич подтащил к дивану, на котором сидела Юлия, два чемодана и распахнул их. Они были снизу доверху набиты разномастной одёжкой.

— Папуль, ну зачем столько-то? Дети быстро растут, и ребёнок не успеет даже половину из этого надеть.

— Ну и ладно! Я куплю ещё, делов-то, — улыбнулся Сергей Юрьевич, чувствуя, что из него выйдет отличный дедушка, да и отцом он прямо сейчас чувствовал себя отличным. Наконец-то дочка дома и зовёт его папулей.

В этом милом ворковании совершенно потерялись Любава и Оболенский. Они сидели за столиком и жевали бутерброды с ветчиной и сыром. Нет, про них не забыли. Регулярно кормили, создали все условия для комфортной жизни, вот только чувствовали они себя здесь лишними. По крайней мере, так себя чувствовал Оболенский.

Григорий погрузился в раздумья и пытался понять, что же такое случилось, что Виктор сослал их в эту обитель розовых соплей? Явно он сделал это не для того, чтобы укрепить узы отца и дочери. Происходило что-то серьёзное, но было совершенно неясно, что именно. И это тревожило Григория, не давало покоя.