— Я тебя предупреждал, чтобы так со мной не разговаривала? Раз не хочешь слушаться, остаёшься дома, значит. А телефон получишь, когда мать придёт.

Залим разворачивается к двери, открывает её.

А мне до жжения в груди обидно. Отработала два дня подряд в две смены. Хотела просто встретиться с подружками с универа и такое отношение. Чувствую себя самой настоящей пленницей, которую в тюрьму посадили. Скорей бы осень, может, мне общагу дадут. Я в этом году опять заявление подала, но в первую очередь общагу дают приезжим,а я городская.

— Хорошо. Сейчас переоденусь, — кричу ему в спину. Иду к шкафу, пересматриваю свою одежду. Длинных юбок у меня нет. Есть платье длинное, вернее, сарафан. Достаю его, снимаю с плечиков. Разворачиваюсь, отчим стоит всё так же в дверях.

— Выйдите, я переоденусь.

— Стесняешься, что ли? А в короткой юбке с титьками навыкат не стесняешься перед парнями ходить. Ну же, переодевайся.

Я ошарашенно смотрю на Залима.

Козлина! Ну ничего, я переживу это унижение. Маме потом расскажу, и он вылетит, как пробка из нашей квартиры.

И всё равно снять с себя одежду перед плотоядным взглядом отчима очень сложно. Сердце колотится бешено, и слёзы подкатывают. Как же я его ненавижу. Снимаю рюкзак, следом джинсовку. Стараюсь не думать о том, что он смотрит. Раздеваюсь до трусиков и бюстгальтера, тянусь к сарафану, чтобы поскорее надеть его, и замечаю краем глаза резкое движение. Залим всё так же стоит в дверях, с расстёгнутой ширинкой и поглаживает свой уже возбуждённый член.

— Иди сюда, Лиза, — хрипло шепчет он, а меня у меня чувство омерзения такое, что, кажется, сейчас вырвет.

— Нет, — мотаю головой.

— Ну же, Лиза. Иди сюда. Своего парня-то ты ублажаешь ведь. Поласкаешь его язычком и пойдёшь гулять.

— Я маме всё расскажу, — кручу в трясущихся руках сарафан и никак не могу найти его подол, чтобы поскорее надеть.

— А маме мы не расскажем.

Залим направляется ко мне, и меня парализует страх.

А если он сейчас меня изнасилует! — орёт в панике мозг, но я ничего не могу с собой сделать. Просто стою как истукан.

— Возьми его рукой.

Залим берёт меня за руку и тянет к своему хозяйству.

Это срабатывает как разморозка.

— Нет, — кричу я. Отпрыгиваю. Хватаю рюкзак и, присев под его рукой, бегу как есть в коридор, даже обувь надеть нет времени.

Замешкаюсь — схватит.

В одном нижнем белье выскакиваю в подъезд и несусь вниз. Мыслей в голове ноль. Только инстинкт самосохранения заставляет бежать вниз.

Останавливаюсь только внизу. Накидываю сарафан, рюкзак и выбегаю на улицу.

У меня ни телефона, ни обуви. Куда идти? До маминой работы далеко. Тем более она сейчас уже должна с работы выйти.

К девчонкам пойду. Может, они помогут, хотя бы телефон дадут позвонить.

До сквера, где мы договорились встретиться, остановок пять. Сажусь на маршрутку и еду. Внутри — полная тишина. Ни слёз, ни истерики, только ненависть и мерзость.

— Лиза, ты босиком? — увидев меня, Марина сокурсница, удивлённо поднимает брови Марина.

Киваю.

— Отчим пускать не хотел. Пришлось сбежать как есть, — отвечаю бодро, чтобы не выдать никому свой страх. Рассказывать о его домогательствах я пока не решаюсь. Сначала с мамой поговорю.

— А я тебе звоню, звоню, ты трубку не берёшь, — сообщает Наташа, ещё одна однокурсница.

— Он и телефон забрал. Так что я без телефона и без обуви. Девочки, дайте, пожалуйста, телефон, маме позвоню.

Марина тут же протягивает мне свой навороченный телефон. У неё родители богатые, балуют её всякими гаджетами новейшими,но, к моему удивлению, Марина очень простая и нисколько не высокомерная девушка.

Беру телефон, набираю мамин номер. Она берёт не сразу.

— Мам, привет…

не успеваю даже договорить, как она перебивает и срывается на крик, который слышен всем.

— Ты совсем обнаглела! Да как ты вообще посмела такое вычудить.

— Мам, подожди…

— Я давно заметила, что ты на Залима засматриваешься, но чтобы бессовестно себя предлагать…У меня нет слов! От тебя я такого не ожидала.

Я в ступоре молчу, мысли шевелятся так медленно. Я никак не могу понять, почему она орёт на меня. Это ведь он, Залим, пытался меня совратить.

— Ты уже дома? — вырывается у меня.

— Конечно, дома. Ты же, наверно, специально и полезла к нему перед моим приходом, чтобы я вас увидела.

— Мам, я не понимаю, что ты говоришь, — голос дрожит, ничего не могу с собой поделать. Обидно, ужасно обидно, что она, даже не поговорив со мной, просто поверила этому лживому куску дерьма.

— Не прикидывайся. Мне Залим всё рассказал.

— А может, ты сначала меня выслушаешь, мам.

— А что слушать? Ты сейчас мне скажешь, что это он к тебе приставал. Ведь так?

— Но ведь это правда.

— А я вот теперь и не знаю этого.

Отключаю телефон и отдаю Марине.

— Лиз, это правда? — шепчет она тихонько и обнимает за плечи. — Отчим к тебе приставал?

А мне так больно внутри от маминого предательства, что я уже не могу сдержать слёз. Будто Марина меня своим прикосновением разморозила. И вся боль, и непонимание этого мира сейчас выплёскивались через слёзы.

— Да…сегодня впервые…но я теперь боюсь возвращаться.

— Лиз, я даже не знала, что у тебя всё так плохо. А родственников нет?

Качаю головой.

Нет у меня никого. Бабушка умерла. Папа в другой город уехал, и мы с ним не общались. Мамина сестра жила в Германии.

— Я…я квартиру сниму. Надо поискать…Вещи только как-то забрать надо. Там у меня и ноут со всей учёбой. Купила на свои, у мамы не просила. А осенью, может, общагу дадут. Два месяца надо как-то протянуть.

Я скорее это не девочкам говорю, а себе самой, чтобы хоть немного успокоить себя.

— А сейчас куда пойдёшь? — спрашивает Наташа.

Пожимаю плечами. У меня в рюкзаке тысячи две где-то, остальные я дома храню, в книгу складываю. А аванс через неделю только.

— Пойдём ко мне, — неожиданно предлагает Марина. — Я с папой поговорю. Я не думаю, что он против будет. Поживёшь у нас, пока квартиру не найдёшь. А? Как тебе идея?

Снова пожимаю плечами. Я действительно не знаю. И на улице оставаться не хочется, и напрашиваться к Марине не хочу.

— Неудобно, — бормочу себе под нос.

— Неудобно спать на потолке. Всё хорошо будет. Вот увидишь. Я сейчас такси вызову к нам поедем. А то ты босиком далеко не уйдёшь. А я ещё потом у папы спрошу, как правильно заявление на домогательство составить. У папы свой юрист есть. Он в этих делах разбирается.

— Марина, не надо. Не хочу шумихи. Меня мать потом с потрохами сожрёт. Я просто съеду от них, и всё.

— Ну, смотри, сама. Но я бы на твоём месте это дело не оставила бы безнаказанным. Тюрьма по твоему отчиму плачет, самая настоящая.

Согласна с каждым словом Марины, но мне сейчас не до этого. Да и страшно безумно.

Через пятнадцать минут подъезжает такси, и мы едем к Марине. Машина выруливает в уже знакомый элитный район. И к моему шоку останавливается перед знакомым домом.

Я здесь была всего неделю назад. Или, может, это просто дом близнец? Бывает такое, что одна строительная компания строит похожие дома по району.

— Проходи, не стесняйся, — зовёт меня Марина. — Сейчас с папой своим познакомлю. Он у меня замечательный.

Мы проходим по каменной дорожке, по двору, огибаем дом. Немного отстаю, засмотревшись на распустившиеся пионы, высаженные вдоль забора.

— Пап, привет! — слышу уже вдалеке и тороплюсь вслед за Мариной.

Сердце гулко тарабанит в такт моим шагам. И всё-таки мне ужасно неудобно. Терпеть не могу зависеть от кого-то.

Заворачиваю за угол и встречаюсь взглядом с Юрой. Резко останавливаюсь, не в силах сделать шаг дальше.

— Папа, познакомься, это Лиза, моя подруга. Мы с ней учимся вместе. Лиза, познакомься, это мой папа Юрий Анатольевич.

— Здрасте, — киваю ему.