Прервали эти мои воспоминания Абрам Лазаревич и Стивен, появившиеся с разницей в десять минут. Что один, что другой притащили с собой объемные сумки с выпивкой и закуской. Абрам Лазаревич пошутил, что припасы в любом случае пригодятся — и для празднования успеха, и для снятия стресса в случае неудачи. Надо сказать, что время сейчас еще только обеденное, и Майкл хотел пригасить энтузиазм присутствующих, но это было нереально. Когда упахавшийся в край народ жаждет приложиться к стакану, голос разума бессилен, а вымотались мы за этот месяц по полной программе.
Не успели нормально накрыть стол, как один за другим начались звонки, на которые Майкл не успевал отвечать. Только клал трубку, закончив разговор, как тут же следовал другой звонок, и так без перерыва. Я сразу отметил для себя, что вопрос со связью надо срочно решать. Не дело это — иметь в таком офисе один телефон, несолидно.
Обидно было, что из междометий Майкла, которыми он разговаривал со звонившими, невозможно было понять, что происходит. Ясно, что это звонят наши люди с торговых точек, а вот какие у них новости — нет.
Пока Майкл занимался этими разговорами, мы общими усилиями накрыли стол, и я, глядя на хмурую физиономию нашего управляющего, предложил Абраму Лазаревичу разливать. Как бы там ни было, хорошо или плохо, а изменить сейчас ничего нельзя, поэтому и переживать нечего.
Только мы сделали по глотку вискаря и дружно потянулись за закусью, как Майкл в очередной раз положил трубку (которая тут же начала трезвонить), повернул к нам свою ошарашенную физиономию и произнес убитым голосом:
— Все.
После довольно продолжительной паузы не выдержавший напряга Стивен спросил:
— Что все? Толком можешь сказать?
— Все звонят и говорят, что всё распродали, больше нечем сегодня торговать.
Выпалив это на одном дыхании, Майкл в очередной раз поднял трубку и начал с кем-то разговаривать, а мы, переглянувшись, непроизвольно потянулись за стаканами. Ошарашил Майкл, нечего сказать. Дело в том, что перед первым днем торговли мы затарили наши передвижные вагончики по полной программе. Нет, ажиотажа в первый день торговли мы не ждали, просто хотели быть уверенными, что товара хватит на весь день, и нам не надо будет придумывать, как пополнять запасы торговых точек.
Сейчас, когда выяснилось, что этого хватило только на первую половину дня, на лицах присутствующих читались совершенно разные эмоции. Сосредоточенность — у Майкла, крайняя степень охренения — у Стивена и задумчивость — у Абрама Лазаревича. Я ради смеха даже начал представлять, о чем каждый из них думает. Майкл по-любому в мыслях уже решает, как наладить пополнение припасов на точках в течение дня и в разы расширить приготовление полуфабрикатов. Стивен прикидывает, сколько в итоге мы заработаем, если точки будут полноценно работать каждый день, и нули сейчас у него в мозгах крутятся немалые. А Абрам Лазаревич наверняка костерит всякими нехорошими словами свою родню, которая по своей тупости осталась у разбитого корыта. Да и, говоря по правде, есть за что костерить. Даже прикидывая доход по минимуму, сегодня каждая торговая точка была загружена товаром стоимостью в пятьсот долларов.
Понятно, что это если продавать по установленным нами ценам за порцию. Получается, что с одной точки, если вычесть абсолютно все возможные расходы, у нас получится чистыми минимум сто долларов. Изначально мы старались заложить свой интерес так, чтобы нам оставалось двадцать процентов. Дикие, нереальные деньги, а учитывая, что прошло только полдня, подобная арифметика и вообще вызывает шок и трепет. Честно сказать, я и сам слегка потерялся от подобных подсчетов. Даже если и дальше в день будет капать по десять тысяч долларов, жизнь удалась. Никто подобного не ждал, поэтому они и молчат сейчас дружно, как рыба об лед. Кроме Майкла, конечно, он продолжает отвечать на звонки, и ему пока некогда предаваться эйфории.
До конца дня мы обмывали успех по полной программе. Два раза заказывали из ресторана еду и выпивку. Второй раз я уже плохо помню, несмотря на свою идеальную память. Все-таки бухать с взрослыми мужиками в четырнадцать лет — это перебор, даже несмотря на крепкий организм, все равно неразумно, в чем я и убедился на следующий день. Похмелье было жутчайшее и сопровождалось не только рвотой и дикой головной болью, но еще и страшной ломотой во всем теле. Только во второй половине дня, когда, несмотря на все усилия, я так и не смог до конца прийти в себя, до меня дошло, что я заболел, притом неслабо.
Как выяснилось после звонка Майклу, купаться в холодной морской воде с криками, что русским мороз нипочем, было, по-видимому, плохой идеей. Это подтвердилось и осипшим голосом Абрам Лазаревича, который позвонил справиться о моем самочувствии и которой, как я узнал позже, был инициатором этого самого купания. А еще говорят, что евреи умеренны в употреблении спиртного и всегда знают меру. Вранье, теперь я это точно знаю. Абрам Лазаревич заболел точно так же, как и я. Но если меня болезнь отпустила уже через три дня, то он провалялся с простудой неделю. Только наши американские друзья, которые отказались лезть в ледяную воду, потому что испугались холода, ну или, может, потому что поумнее будут, обошлись после этой пьянки без последствий. Я после этого случая зарекся бухать до тех пор, пока не войду в силу. Мало того, что с этой болезнью все планы пошли коту под хвост, так я, получается, еще и Майкла бросил под танк. Ему пришлось одному крутиться с экстренным расширением производства полуфабрикатов, организацией пополнения торговых точек продуктами в течении дне и делать все это срочно, как говорится, еще вчера. Зато я в очередной раз убедился, что с управляющим мне повезло нереально. Он со всеми проблемами справился и даже не запыхался. Шучу, конечно, но руководителем он оказался действительно сильным.
Все-таки не зря говорят, что ни делается, то к лучшему. Так вышло и у меня. Не успел я из-за болезни влезть в бизнес, связанный с поставками заводов вСсоюз. Как рассказал Абрам Лазаревич, тему, которую я придумал и которую мы собирались здесь осуществить, у нас забирают. Из Союза едет группа товарищей, которые будут заниматься этим делом. Более того, я не знаю, кто там приложил руку, но эти дятлы решили привлечь к этому делу американских коммунистов. Я, услышав эту новость, сразу предупредил Абрам Лазаревича, что буду держаться от этого дела подальше, чего и ему советую. Ничем другим, кроме грандиозного скандала, это закончиться не может, и у меня нет ни малейшего желания в нем участвовать. Абрам Лазаревич начал было убеждать меня, что, может, все не так и плохо и что он рассчитывает на мою помощь, как автора идеи, но я обрубил его поползновения на корню, ответив категорически:
— Абрам Лазаревич, как бы вы меня ни уговаривали, я даже на пушечный выстрел не подойду к тем, кто этим будет заниматься. Просто не хочу загубить то, чего здесь успел достичь. При таком раскладе лучше я без поддержки родины обойдусь, придумаю, как выкрутиться, и замучу что-нибудь подобное, пусть и не в таком объеме, самостоятельно. Понятно, что масштабы будут другие, но зато без ценных указаний старших товарищей и надежно.
Абрам Лазаревич только и пробормотал в ответ что-то про молодежь, которая жизни не видела, а уже тут пытается будущее предсказывать.
Я не обратил на это ни малейшего внимания, все для себя решив.
Расстались мы в этот раз не очень довольные друг другом, но и не разругавшись.
Возвращаясь домой, я задумался над еще одной проблемой, к которой я вообще не знаю, каким боком подойти. А откладывать ее и дальше чревато плохими последствиями. Я до сих пор так и не приступил к формированию команды, которой я смогу доверять, и службы безопасности на базе нашей корпорации. Расслабился и начал косячить. Ведь, как ни крути, а без силовой поддержки нас сожрут быстро и качественно. Это пока еще не нашелся умный человек способный оценить всю ценность нашего бизнеса. Как найдется, так сразу и начнутся проблемы. Хотелось бы к этому времени быть во всеоружии, а для этого надо, не откладывая, начинать суетиться в этом направлении. Была у меня раньше мысль попросить в этом вопросе помощи у Абрама Лазаревича, но теперь я передумал. Так-то можно привезти сюда полсотни молодых людей из Союза, обучить и адаптировать к здешним условиям — вот костяк и готов. Но теперь, зная, как делают дела некоторые деятели из верхушки руководства страны, я для себя решил в принципе ничего у них не просить и вообще надеяться только на свои силы. Иначе добром может не кончиться. Стукнет какому-нибудь функциониру в голову моча, и похерит он все дело одним небрежным взмахом руки. На фиг не нужно такое счастье. Обойдусь как-нибудь без помощи.
