Надолго гости задерживаться не стали, поели по-быстрому, похвалили повара, Лев Лазаревич пообещал завтра меня навестить, и они умотали по своим делам, а я задумался.
Две тысячи долларов, наверное, хорошие по нынешним временам деньги, но, как по мне, это ни о чем. Поэтому хорошо бы придумать, где мне в Америке по-быстрому добывать уже нормальные средства. Не собираюсь я там ни в чем в себе отказывать. В голову ничего толкового, кроме ограбления, не пришло. Поэтому, не сильно заморачиваясь этическими нормами, я решил готовиться именно к такому развитию событий. Собственно, для этого и надо-то просто изготовить к моему револьверу нормальный глушитель. Лучше, конечно, найти новый ствол, посвежее, но если не получится, то и этим обойдусь.
Интерлюдия
— Лис, ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Или, может, ты решил так поправить дела семьи?
— Коба, вот сейчас мне действительно обидно слышать от тебя такое. Прекрасно же меня знаешь, зачем так говоришь?
Собеседник Абрама Лазаревича не смутился и вообще, казалось, никак не отреагировал, только сверлил его злым взглядом.
Абрам Лазаревич тяжело вздохнул и, не отводя глаз от собеседника, чтобы показать, что он выдерживает его психологическое давление, собрался с силами и продолжил говорить.
— Да пойми же ты наконец, предложенная парнем схема, которую он придумал буквально на ходу, простая, но гениальная. Уже одно то, что деньги для покупки нужного оборудования будут зарабатывать для нас сами капиталисты, дорогого стоит. Да, я не исключаю, что люди, задействованные в этой афере, захотят погреть руки, но ведь мы будем за ними присматривать, да и абы кого привлекать не станем.
— Утомил ты меня, Лис, вместе со своим жадным пацаном. Ты можешь гарантировать успех? Нет, не можешь и все равно настаиваешь на своем, а ведь ты прекрасно знаешь, что время сейчас как никогда дорого. Пока идет Великая депрессия, мы должны покупать у них оборудование и строить свою экономику. Как только она закончится, все, нас продолжат давить, и мы уже ничего не сможем приобрести ни за какие деньги. Ты это понимаешь?
— Понимаю, но понимаю и другое: если его схема заработает, и мы сможем сохранить все в секрете, нам будет все равно, захотят с нами торговать или нет. Мы сами возьмем все, что нам нужно. Коба, ты меня знаешь, не для себя прошу, чувствую, что с этого будет толк, поэтому и беру парня с собой, может, еще что-нибудь придумает. Говорю же, он мыслит по-другому, не так, как мы, вот и надеюсь, что все получится.
— Какой же ты упрямый. Ладно, давай попробуем, но денег на автозавод не дам, слишком уж большой риск. Начните с чего-нибудь поменьше. Думаю, тысяч сто долларов вам хватит.
Если бы кто-нибудь увидел реакцию Абрама Лазаревича, он бы очень удивился. Лицо у него налилось кровью, глаза начали пылать каким-то неукротимым огнем, а сам он подскочил на стуле, как резиновый мячик, и в мгновения оказался на ногах. Да и говорить он начал в совсем не свойственной ему манере.
— Коба, ты мне не только соратник, но и друг, но даже друзьям я не позволяю вести себя со мной подобным образом. Нет, если ты начал считать меня шавкой подзаборной, то, пожалуйста, ты в своем праве, но я это терпеть не намерен. Скажи, что я больше не нужен, и, поверь, ты меня здесь не увидишь, я свое слово держу, ты знаешь…
Неизвестно, сколько еще мог говорить Абрам Лазаревич, но его перебил собеседник, надо сказать, до крайности удивленный таким поведением.
— Лис, да что я такого сказал, что ты так взвился?
Абрам Лазаревич как-то хищно улыбнулся и в свою очередь спросил:
— А ты не понял?
Посмотрев на собеседника и убедившись, что тот действительно не понимает, он как-то резко успокоился, сел обратно на стул и начал говорить даже слишком спокойным голосом.
— Коба, ты сейчас предложил мне карманные деньги какого-нибудь американского бизнесмена средней руки и хочешь на них построить прибыльную финансовую систему. Ты правда не понимаешь? Нищий пацан вложился в дело ненамного меньшей суммой, я тебе говорил про его богатства, если ты помнишь. Не стыдно?
— Извини, Лис. Правда извини. Замучался я уже латать дыры и выискивать эту проклятую валюту, где можно и нельзя, вот мне уже и кажутся эти сто тысяч немыслимыми деньгами. Давай вместе подумаем, что можно сделать и какой проект отложить на какое-то время. Сейчас вызову специалистов. А твоего малолетнего гения, если ничего не получится, я самолично прибью. Не хватало еще, чтобы из-за него я начал терять и так немногочисленных людей, которым верю.
Конец интерлюдии.
Неделя, отведенная нам на подготовку к отъезду, прошла в трудовом угаре. Я был не в силах смотреть на подзапущенный огород, поэтому разделся до подштанников, занялся сельхозработами и не успокоился, пока не довел огород до идеала. Понимаю, что, в свете моего отъезда за границу на неопределенное время, это дурная работа, но и поделать с собой ничего не могу. Прям душа болит, когда вижу непорядок в огороде. Вот она, сила привычки доставшегося мне тела во всей красе, ну или натура, сформировавшаяся до проявления здесь моего сознания, дает о себе знать. Фиг знает, да и неважно, главное, что все сделал, как хотелось, и при этом даже получил удовольствие от работы.
Нет, не все свое время я потратил на огород. Два раза пришлось ездить на примерки к портному и сапожнику. Еще просолившуюся красноперку вывесил сушиться на чердаке. Потом посетил воинскую часть, где служат Яша с Сергеем. Там у них есть оружейная мастерская, где мне изготовили по моим чертежам неплохой глушитель. Народ, кстати, заинтересовался этой приспособой, думаю, поставят на поток ее изготовление, тоже, как ни крути, полезно. Добыл я и новый револьвер. Его мне подарил Лев Лазаревич, когда я попросил у него немного денег, и он заинтересовался, куда я потратил то, что у меня было.
Там вообще пришлось выслушать целую лекцию о безответственном отношении к деньгам и транжирстве. В то время, когда рабочие живут на зарплату в сто тридцать рублей, я за несколько дней потратил две тысячи. Возмутительно.
Это я его слова пересказываю.
Успокоился он, только когда я объяснил, что это Абрам Лазаревич виноват — посоветовал жадного портного. Лукавил, конечно, можно было и одежды заказать поменьше, и ткани выбрать попроще. Но где я и где экономия, несопоставимые вещи.
В итоге пятьсот рублей Лев Лазаревич мне выдал, а я, задумчиво глядя на эти деньги, тихо пробормотал:
— Интересно, хватит ли мне этих денег для покупки нового ствола?
Он, услышав это, выругался и начал выпытывать, зачем мне револьвер. Конечно, не обошлось без очередной лекции — о том, что оружие детям не игрушка. Пришлось даже ехать с Сергеем в его часть и там показывать, что я вполне себе умею обращаться с оружием, а потом объяснять Льву Лазаревичу, что проклятые капиталисты только и думают о том, как обидеть бедного сироту, поэтому без надежного ствола делать мне у них нечего.
Как бы там ни было, а он запретил мне даже думать о покупке оружия, но на другой день просто подарил офицерский револьвер с самовзводом, еще дореволюционной выделки, но в идеальном состоянии, а еще два дорогих кожаных чемода. Он каким-то образом даже разрешение на ношение оружия смог сделать. На мой вопрос, зачем мне два чемодана, он незатейливо ответил, что пригодятся. Дескать, зная мою тягу к транжирству и безумной трате денег, он не сомневается, что во Франции я найду, чем их заполнить. Золотой человек, что еще скажешь.
Перед отправлением на вокзал не поленился заехать на почту и отправить деду письмо, в котором подробно описал все свои приключения и уведомил его, что некоторое время писать не смогу из-за поездки за границу.
Понятно, что быстро дед письмо не получит, но, пусть и с опозданием, зато будет в курсе происходящих со мной событий.
В сопровождение мне выделили божьего одуванчика, с которым я познакомился уже на вокзале перед отправлением поезда. Это знакомство неожиданно заставило меня немного пересмотреть мои планы на эту поездку.
