— В носке. То есть в мешке, а мешок в носке.

Ниггед повернулся к тупиковой стене и постучал по ней, но звук ударов не походил на стук по камню, скорее по дереву.

Перед Ниггедом приоткрылась дверь, блёклый свет вытек наружу и разлился под ногами. В проёме стоял гоблин в лёгкой одежде и с железной дубинкой в руке, на Ниггеда смотрел снизу вверх.

— Ш-шэ? — недружелюбно разинул пасть зеленокожий.

Ниггед показал на ладони какую-то толи монетку, толи значок, и охранник отступил, пропуская нежданных гостей.

Внутри их встретили облезлые деревянные стены да одинокий факел, что усердно смолил потолок в углу. Гоблин закрыл дверь на толстый засов, прошаркал к другой двери и приоткрыл, предлагая войти. На Эрика зеленокожий смотрел подозрительно, словно пытался в нём кого-то узнать.

За дверью протянулся коридор со множеством комнат по обеим сторонам.

— Здесь, что-то вроде казарм, — пояснил дворецкий, — пристанище для бойцов и их семей.

Впереди коридор расходился в стороны, там суетились и покрикивали друг на друга низкорослые жильцы. На двух чужаков никто не обращал внимания: гоблинши с тазами и детьми, подслеповатые старики — все знали, что в хижине не бывает посторонних, а значит странные гости здесь по делу.

За очередным поворотом находилась двустворчатая дверь с резной каймой по краям. У двери на ковриках сидели двое гоблинов-стражей. Их воинственный вид громче любых слов говорил, что охраняют они нечто ценное. Или кого-то важного.

Завидев людей, оба взметнулись на ноги, заскрежетали шипованными напульсниками и широкими наплечниками. Ниггед выставил руку, оба гоблина присмотрелись к зажатому между пальцев предмету и расступились. Ни мгновения не колеблясь, Ниггед толкнул створки.

— Здесь проводят время добытчики. Простых гоблинов сюда не пускают. — Ниггед обвёл рукой широкий зал, затуманенный табачным дымом. — Нам выше.

Пока поднимались, Эрик внимательней осмотрелся. На стенах кое-где блёкло горели факелы. Гоблины вяло общались на своём шипяще-рычащем языке, восседая большими компаниями на ковриках с выцветшими узорами. Из-за табачного смога каждый вдох превращался в испытание. Эрик задействовал всю волю, чтобы не чихнуть и не нарушить местную идиллию.

— Что за гадость они смолят?

— Puura corva, — ответил Ниггед со странной усмешкой. — В переводе с их языка — змеиный сон. А по-нашему просто дурилка.

На втором этаже за деревянным столом у стены собралась толпа вооружённых до зубов гоблинов. Сверкавшие в отблесках факела злые глазищи внимательно изучали людей. Ниггед даже не посмотрел в их сторону и, стукнув пару раз для приличия в одну из дверей, вошёл.

В узкой комнатке на мягких ковриках вдоль стен сидели гоблины, пятеро с одной стороны и четверо напротив. У дальней стены в широком, заваленном подушками кресле восседал гоблин. Его статус подчёркивал расшитый золотыми нитями халат. Свирепая рожа с прищуром уставилась на вошедших. Уши гоблина, сплошь увешанные серьгами, нервно вздрогнули, когда Ниггед снял шляпу. Голос зеленокожего прозвучал с недовольством.

— Hrapra hishit, Nigge?[1]

— Ikka pot sholem, hishir shab daba,[2] — ответил дворецкий.

— Shasha,[3] — выдохнул гоблин.

— Horseph, ikkagnishta pik rupity?[4] — Ниггед вытолкал вперёд Эрика. — Zaba orupity hor goblesh rippa pi’daba.[5]

Гоблин впервые посмотрел на парня, прощупал взглядом с ног до головы.

— Ikka rulun posha, shar grapid’ia nurta ikka.[6]

Ниггед оттщил Эрика к себе за спину.

— Sha rupity sheburun goo. Ikka shala, geshtuo hor pata, Torba.[7]

— Бесит, что ты знаешь наш язык лучше меня, — не выдержал Торбат. На общекоролевском он разговаривал чище, чем многие собратья. — Повторяю — разрешения не давал. Да и не спрашивали.

— Что же получается, в городе орудует банда, не уважающая Старшего? — наигранно удивился Ниггед.

— Это дело гоблинов. С внутренними дрязгами я как-нибудь разберусь без посторонних! — огрызнулся Торбат.

— Ты подверг опасности этого человек, — Ниггед вновь указал на Эрика. — И я должен принять меры. Подумай хорошенько, для всех гоблинов будет лучше, если я уйду отсюда, зная, что это сделали не вы.

Гоблин заскрипел зубами: терпеть подобное обращение в собственном доме — слишком трудное испытание, но Старший отлично знал, с кем говорит, и пока сдерживал гнев.

— Karhar, — еле слышно сказал Торбат, сидящему рядом гоблину.

Тот, оббежав Ниггеда по приличной дуге, выскочил в коридор и уже там закричал:

— Karhar!

Пока ждали Кархара, Торбот в упор смотрел на Эрика — столько хлопот из-за козявки — легче прибить, чем искать виноватого. Эрик благоразумно смотрел себе под ноги.

В комнату вошёл зеленокожий с бандитской, но почему-то грустной рожей. Один глаз заплыл чёрным кровоподтёком, рука до локтя перемотана чистой тряпицей.

— Gok shigok?[8] — резко спросил Торбот.

— Sono…[9] — ответил гоблин.

— Gobelush o rorupity[10]?

Кархар покосился на Эрика.

— Horta.[11]

Торбат махнул рукой, давая знак Кархару покинуть комнату.

— Вот видишь. Ребята не при чём.

— Чужие ребята в городе есть? — не сдавался Ниггед.

— Не знаю, — Торбат почесал в задумчивости за ухом. — Мне не докладывали.

— Прощай, Торбат, — Ниггед многозначительно развернулся к двери, мол, прощай и не обижайся.

— А ну стой! — воскликнул гоблин. — Подошди… Нехорошо так с хозяином р-разговаривать, негодяй… Заходили тут неместные, отчитывались. Но это было давно, в конце лета.

— Откуда пришли? — Ниггед остановился у выхода.

— Степные. С севера.

— Много?

— Сорок.

— Торбат, расскажи, что знаешь, и разойдёмся. От тебя не убудет. — Ниггеду наскучило вытягивать слова из гоблина.

Торбат закатил глаза, всем видом давая понять, что утомился.

— Где осели — не знаю. Когда уйдут не сказали. Без вопросов заплатили общий взнос, я их и благословил. Вот и всё!

— Ты забыл о главном — зачем они здесь?

— Зачем гоблины пришли в большой город? Сбывать, конечно! У них воз добычи, там денег немерено намечалось.

— И ты взял с них налог, как со всех? — поднял брови Ниггед. — Что ж добычи не оттяпал треть или половину? Такая щедрость тебе не присуща.

Торбат понял, что взболтнул лишнего, но желание избавиться от расспросов довлело над гоблином, вынуждая раскрыть карты.

— Они Rgakfeya.[12] Продадут добычу, закупят оружие, соберут добровольцев и уйдут на войну, — серьёзно произнёс Торбат.

— Они хорошие воины. — Ровный голос Ниггеда ярко контрастировал с шипением гоблина. — Мог бы и не брать с них пошлину… До встречи, Торбат.

— Постой! — Торбат даже приподнялся с кресла. — Сколько надо заплатить, чтобы ты забыл об этом месте?

Ядовитый тон гоблина лишь рассмешил Ниггеда, они оба знали, что деньги — не тот товар.

— Я ещё зайду, — бросил Ниггед на прощанье.

— Ну и местечко, — оказавшись на улице, Эрик с облегчением вдохнул свежего воздуха. — Странно они время проводят…

— Многие из них ещё помнят дни, когда гоблины жили в степях Вейи. В мире и согласии. Теперь же им остаётся только устраивать быт так, как было дома, в высоких шатрах. Так они пытаются сохранить традиции своего народа.

Тоска по дому. Эрик знал, что это. Сейчас, в пылу обучения, грусть подзатёрлась, однако, в первые дни на стену хотелось лезть от одиночества. Но родина Эрика никуда не делась, она осталась той же, с ним или без него. А у гоблинов дом отняли, и они прекрасно понимали, что вряд ли сумеют его вернуть. Но находятся энтузиасты, собираются с силами и едут на войну, где гибнут под натиском свирепых племён кентавров. Возможно, для кого-то из зеленокожих пасть в бою лучше, чем влачить жалкое существование в городских трущобах и лесных пещерах.

— Откуда ты знаешь их язык? — Эрик вновь шёл чуть позади дворецкого по запутанной сети подворотен.

— Жил среди них, когда Арон по велению короля изучал культуру зеленокожих, — усмехнулся Ниггед, затерявшись взглядом в пространстве. Было видно, что дворецкий узнал, что хотел, и немного расслабился.