— Итак, Круно Харрингтон, теперь вы в полной мере испытаете моё гостеприимство.

Когда дверь автоматически скользнула обратно в паз, Харрингтон в ярости закричал:

— Вы играете с атомной энергией, вмешиваясь в работу С.С.С.

— С.С.С.? — эхом повторил Харви Вуд, который до этого молча наблюдал за всей этой драмой. — Вы один из них?

— Да… Ричард Харрингтон из Службы. А вы Харви Вуд со станции № 7?

Его собеседник кивнул.

— Что всё это значит?

Харрингтон оглядел комнату, прежде чем ответить.

— Похоже, мы с вами — две птички в золотой клетке, — он повернулся к минерологу. — Как долго вы здесь?

— Кажется, целую вечность. На самом деле семь дней.

— Значит, вы попали сюда, в «Кранто», после того, как приметили участок в Рифейских горах?

— Да, — с готовностью кивнул Вуд, — я расскажу вам, почему я здесь. То, что я обнаружил — лучшая находка за последние годы. Прума — беспринципный, жадный, чёртов джинзи, а Содерстром… — Вуд замолчал и посмотрел на своего спутника.

— Продолжайте, вы разговариваете с агентом С.С.С. Я могу потребовать от вас показаний.

— Что ж… я убеждён, что Содерстром заодно с Прумой. У них сотрудничество. Содерстром уступает заявки, получает за это хорошие деньги, а Прума получает большие комиссионные, которые М. М. даёт своим смотрителям за новые заявки.

— У вас есть доказательства ваших слов?

— Доказательства?.. Их достаточно. Я подал последнее три заявки, которые были украдены марсианами… не украдены, а подарены… Я бы сказал. За всё то время, что я собирал образцы руды, поблизости не было ни одного марсианина, и всё же, когда была отправлена заявка, Совет сообщил нам, что марсианская опережает нашу на три часа! — Харви Вуд был вне себя от ярости. — И эта, последняя заявка… Я собрал образцы, в которых были видны вкрапления металлов. Это было великолепно! Затем я увидел, что у меня заканчивается воздух; у меня появилась идея… Я знал, что никак не смогу добраться до станции № 7, поэтому поспешил сюда, в «Кранто». У меня закончился кислород, когда я проходил последние гермодвери. Я нажал кнопку… ну, знаете, ту, что вызывает дежурного… и потерял сознание от нехватки воздуха; у меня не хватило сил снять шлем. Я очнулся в этой комнате. Я знаю, что произошло. Когда меня обнаружили, позвали Пруму. Он взял один из моих образцов, проанализировал его, увидел, что это то, что нужно, вероятно, позвонил Содерстрому, чтобы выяснить, кто я такой, а затем доставил меня в бессознательном состоянии в эту чёртову тюрьму.

Харви Вуд был высоким, откровенным человеком с нервным характером. Он говорил бегло, но вполне логично. Он повернулся к своему сокамернику:

— Прошу прощения, мистер Харрингтон, за то, что я так грубо поприветствовал вас.

— Всё в порядке, мистер Вуд. Мои дела здесь, на Луне, напрямую связаны со всем, что вы можете сказать. О.С.Р. хотят знать, почему станция № 7 страдает от незаконных захватов участков, и я здесь, чтобы всё выяснить.

— Я, конечно, рад слышать, что С.С.С. наконец-то взялись за это дело. Мистер Харрингтон, я готов оказать вам любую помощь, о которой вы можете меня попросить, хотя, похоже, сейчас я несколько беспомощен.

Вуд небрежно махнул рукой в сторону стен их маленькой тюрьмы.

— Не беспокойтесь об этом, — воскликнул Харрингтон. — Есть несколько моментов, которые я хотел бы прояснить. Прежде всего, как подаётся заявка на участок?

— Минеролог приносит образцы, передаёт их эксперту по анализу и либо записывает местоположение на листке бумаги, который отдаёт Содерстрому, либо сам заносит в бухгалтерские книги, в зависимости от того, насколько занят в данный момент смотритель.

— Кто внёс вашу последнюю заявку в бухгалтерские книги?

— Содерстром.

— Всё, что вы сделали, это записали местоположение на бумаге?

— Да, я всё записал и сразу же ушёл. Содерстром, мошенник и предатель, каким он несомненно является, несмотря на всю свою сердечность, просто сообщил о местоположении по радио Пруме, а затем через несколько часов подал нашу заявку. Вот как я это себе представляю.

— Почему вы так уверены в виновности Содерстрома?

— Законы случайности могут объяснить, что одна заявка была подана двумя разными людьми с разницей в несколько часов, но они не могут объяснить три таких заявки за такой короткий промежуток времени.

— То есть, у вас нет прямых доказательств его причастности?

— Ну… по правде говоря, нет.

— Одних подозрений недостаточно. Законы случайности не работают в суде. Мы должны добиться признания Содерстрома. Но мы подходим к вопросу не с той стороны. Прежде всего, мы должны завоевать нашу свободу. Мистер Вуд, как вы думаете, какой следующий шаг предпримет Прума?

У Харрингтона были свои идеи, но Вуд обладал острым умом. Его идеи могут оказаться золотым дном, так же как делом его жизни были поиски золота и других месторождений.

— Вот моё мнение обо всём этом, мистер Харрингтон. Прума — бессердечный марсианин, и в его интересах было бы отправить меня в вакуум, но я полагаю, что Содерстром сдерживал его авторитарные идеи. Последний, вероятно, демонстрирует Пруме более дипломатичный подход каждый раз, когда тот хочет перепрыгнуть через его голову. На второй день моего пребывания здесь меня навестил наш смотритель.

Харрингтон не выказал никаких эмоций, но это заявление заставило его снова задуматься.

— Он, казалось, сожалел, что я оказался взаперти, и заверил меня, что постарается смягчить у Прумы приступ того, что он назвал «хандрой», вызванной моими прогулками так близко от «Кранто». Затем он стал откровенным. Он сказал: «Харви, ты сообщишь мне, где находится новый участок. Я вернусь на станцию и подам заявку. Параллельно я буду добиваться твоего освобождения. Я пригрожу Пруме гневом О.С.Р., и он отпустит тебя, не бойся».

— Что ж, мистер Харрингтон, я видел этот маленький заговор насквозь, как вы видите сквозь визор своего шлема. Как только Содерстром узнает местоположение, он передаст его Пруме, добьётся моего освобождения, а затем подаст нашу заявку, но… через несколько часов после того, как Прума сделает то же самое.

— Я заупрямился. Я сказал Содерстрому, что сам подам заявку, когда вернусь на станцию № 7, и что ни он, ни кто-либо другой не узнает местонахождение участка до того, пока это не будет сделано. Тогда он изменился. Он разозлился: «Пытаешься указывать своему смотрителю, что ему делать? Я твой хозяин! Я приказываю тебе рассказать мне, где находится это место!» Я рассмеялся ему прямо в лицо. «Иди и прикажи цветку вырасти прямо на песках моря Облаков», — сказал я. Он понял, что уговаривать меня бесполезно, и ушёл.

— Они оба знают, что я опасен; что я слишком о многом догадываюсь; и единственная причина, по которой я пока ещё жив и здоров, заключается в том, что я знаю местонахождение лучшей находки за много лет. Если вы спросите меня, я думаю, что Прума отправил половину своих минерологов в Рифейские горы, чтобы попытаться обнаружить это небольшое месторождение. Потерпев неудачу, он попытается вытянуть информацию об участке из меня; но теперь, когда вы в курсе дела, я не совсем понимаю, что он будет делать дальше.

Харрингтон некоторое время размышлял. Многое из того, что рассказал ему Вуд, соответствовало его собственным предположениям. Подозрения превратились в уверенность.

— Мистер Вуд, кажется, я знаю, что они будут делать дальше, — он немного поколебался, прежде чем продолжить, его голос стал ледяным. — Прума собирается отдать нас обоих вакууму. Он знает, что я в курсе его игры; Содерстром не уверен, насколько сильно я его подозреваю; они оба знают, что вы опасны… так что они собираются…

— Да, я знаю… собираются отправить нас обоих в вакуум с недостаточным запасом кислорода или с разрывом шва в наших костюмах и заявить, что мы погибли от несчастного случая. С одной стороны, они будут оправдываться перед правительством, ссылаясь на опасности жизни на Луне…