— Боюсь, боюсь!

Но Дамир привычным жестом борца перехватил его и, выдернув из-за парты, шмякнул об пол. Макеев сразу застучал ладошкой по гладким паркетным доскам, прося пощады.

— Это что еще за ринг?!

Вошедшая химичка возмущенно шлепнула папкой по столу.

— Алиев, отпусти Макеева! И марш за свою парту, если не хочешь к директору прогуляться!

— Аделина, спасибо, — поблагодарила я ее спину.

Она повернулась вполоборота и одарила меня взмахом ресниц:

— Ненавижу, когда троллят не по делу. Ты ведь не сама выложила видео?

— Нет. Зато я знаю, кто это сделал, — сказала я.

Несмотря на то, как обошелся со мной Савельев, я верила, что он сказал правду. Кирюха ошибся, обвиняя его. Потому что на том злосчастном видео было заметно, как Мишина рука с большими штурманскими часами на запястье отталкивает камеру. А потом он сам признался, что видел, как Алиев снимал меня, но не помешал ему.

— Что сделал? — Дамик втиснулся за стол.

— Видео с Ивановой выложил, — тряхнула головой Аделина.

— Кто? — Алиев обернулся так резво, что спинка стула долбанула по краю моего стола. Учебники и тетради, сложенные стопкой, разлетелись веером.

И только я собралась зачесть ему обвинительный приговор, как неожиданно уловила в черных нефтяных глазах мольбу, а на лице — явственный страх. И я захлопнулась.

— Ну и кто же это сделал? — снова оглянулась Аделина.

Ситуацию спасла химичка, решившая в первый же учебный день устроить самостоятельную работу. Класс огласился воем и стонами, однако все покорно потянулись за листочками. Дамир кинул на меня еще один выразительный взгляд и отвернулся.

После урока он долго возился возле своей парты, заслоняя мне выход. Поняв, что он хочет остаться со мной наедине, я снова уселась на стул. Один за другим одноклассники покинули кабинет.

— Не смей говорить Деле, что это я видос на Ютуб залил! — горячо проговорил он, убедившись, что в классе никого нет.

— А ты думаешь, она без меня не узнает?

— Не говори никому, а не то!..

— А что ты сделаешь? Бить будешь?

— Нет, конечно, — растерялся Алиев, — я женщин не бью.

— Да? А мне показалось, что очень даже. — Я поднялась и закинула лямку рюкзака на плечо. — Вот мне до сих пор больно. Пропусти!

Он слегка попятился под моим напором, потом снова затормозил. Мы стояли в проходе между партами: я лицом к выходу, он — спиной.

— Соня, прошу тебя, не говори Аделине. Я удалю видос! Только не говори, пожалуйста! Она не поймет! Меня Машка Кантария заставила!

— Я понимаю, что ты свою задницу прикрываешь. Но почему я должна это делать? Ты бы определился, кто ты: раб Кантарии или фаворит Аделины, мистер тут-и-там!

— Пожалуйста! Я не могу ее потерять! Из-за нее и под Машку прогнулся!

— Заканчивай врать, Алиев. Сам запутался, из-за кого ты что сделал! Пропусти меня!

Но он стоял как свалившийся с горы камень, перегородивший тропинку в ущелье.

— Нет, Сонь, правда! Я не хотел. Я тебе скажу, только, пожалуйста, не выдавай меня! — быстро заговорил он. — Ты поймешь! Я ведь помню, как одна ты меня в младших классах не гнобила.

— Аделина тебя тоже не гнобила, — оборвала я.

— Ну да… но она — это она! Понимаешь?

Я судорожно вздохнула.

— И только ты мне домашку скидывала и списывать давала. Я все помню, Сонь.

— За что же ты так со мной?

— Из-за Машки, чтоб ее… Летом Деля на месяц уехала с родителями. А все наши в городе! Однажды в клуб завалились, я перебрал, а когда обратно в такси ехали, то, бухой, начал к Машке приставать. Даже домой ее к себе привез, дурак! Сам вырубился, а она утром поржала надо мной и заявила, что я теперь у нее в рабстве, иначе она наши фотки, где мы с ней… ну, понимаешь?.. Деле покажет. А ничего не было! Кажется, — неуверенно добавил он и снова горячо заговорил: — Я Дельку не могу потерять! Я ее люблю, а она знаешь какая принципиальная?! Шаг влево, шаг вправо — расстрел!

И тут из лаборатории показалась Аделина. Алиев стоял спиной к проходу и потому не мог ее видеть, зато я — прекрасно. Ее лицо было того же цвета, что и ее белые волосы.

— Замолчи! — попыталась я остановить поток алиевских излияний.

Но он не унимался:

— Если она меня бросит, то и остальные тоже общаться не будут! Я так долго добивался, чтобы своим стать!

— Заткнись, Алиев! — снова попыталась я. — Для твоего же блага — заткнись!

Аделина медленно подходила, а Дамир распалялся все больше. Он нависал надо мной громадной тушей, будто я была виновата во всех его бедах, и орал.

— А чем я хуже? У моего отца сеть ресторанов по всему Питеру, а у Дельки папаша всего-навсего таможенник. Но она у них — королева, а я, получается, прихлебатель?! Второй сорт?!

— Оглянись, — обреченно посоветовала я.

Дамир обернулся, и тут же звонкий шлепок оплеухи заставил содрогнуться стеклянные пробирки на кафедре. Алиев схватился за щеку, а через мгновение бросился догонять пулей вылетевшую из класса Аделину.

На следующем уроке Дамир не появился. Аделина, по обыкновению, заняла парту впереди меня. Я легонько ткнула ее карандашом ниже гладкой ленты волос.

— Деля, вы с Дамиком помирились?

— Не волнуйся, Иванова, — она не соизволила обернуться, а процедила через плечо, — он удалит видео.

Но теперь видео волновало меня меньше всего. Мне было жаль Дамира, жаль, что он так бестолково прохлопал то, что ему дорого. Аделина к нему не вернется — это было понятно по напряженной ровной спине и по тому, каким звенящим голосом она отвечала. Ситуация оказалась печальной, и я чувствовала, что отчасти виновата в их разрыве. Хотелось, чтобы уроки поскорее закончились, но они тянулись и тянулись. Алиев так и не появился.

Когда я вышла из школы, то возле «бутылочного горлышка» толпился народ. Старшеклассники из одиннадцатого и кое-кто из десятого стояли перед калиткой. Увидев среди них Кирюху, я подошла.

— Че тут?

— Да вот, — он обнял меня за талию, — ваш пацанчик выход перекрыл. Кривой вдрызг!

И точно: в проходе, обеими руками зацепившись за столбы ворот, стоял Алиев. Не стоял, а висел на них: без шапки, черный пуховик расстегнут, упрямая решимость на лице и алые пятна на высоких скулах.

По дорожке шла Аделина. Дамир смотрел на нее поверх голов и не сводил горячечного взгляда. Она приблизилась, и толпа расступилась, как похоронная процессия перед вдовой.

— А-а! Снежная королева! — Дамир выпрямился, его повело в сторону, но он устоял и пост не покинул.

— Пропусти людей, Дамик! — приказала Аделина.

— Ага, сейчас, моя королева. Только шнурки поглажу! Я вообще-то тебя дожидался, но и этим кое-что сказать могу. Вот ты такая правильная, а с такими тварями общаешься. Или ты не видишь, кто тебя окружает? А, моя королева? Да взять хоть бы Кантарию…

— Заткнись, Алиев! — Машка растолкала парней и протиснулась вперед. Глаза ее возмущенно сверкали, совсем как искристые снежинки на шубке.

— Ага, сейчас, разбежалась! — пьяно икнул Алиев.

Потом вскинул голову и поймал мой взгляд.

— Сонька! Я — сука, я тот ролик в сеть выложил!

Он отпустил одну руку и постучал себя кулаком в грудь. Его качнуло, и пара человек, воспользовавшись моментом, выскользнули на улицу.

— Никто не расходится! — прорычал Алиев и снова закрыл собой выход.

Кантария досадливо топнула каблучком и попыталась отцепить его руку от ворот. Но с таким же успехом она могла попробовать отломить самую толстую ветку старого клена, растущего возле спортивного поля. Дамир посмотрел на Машку сверху вниз.

— Это ты во всем виновата!

— Заткнись, Алиев!

— С чего бы? — удивился он. — Делька со мной теперь дела не имеет, так что я свободен! Перепихнемся еще разочек? А?

— Придурок! — Кантария попятилась.

— А че? Не понравилось? Да и насрать на тебя, такая мразь мне не подходит! А ты, Сонька, слышь. — Дамир тряхнул головой, отбрасывая челку. — Это ведь Машка тебе в рюкзак крысу запихала. Ага. У мелких из живого уголка сперла и тебе в рюкзак сунула. А я как идиот ее слушался! И таблетку тебе в бокал с мартини она подмешала!