– Тигр из Каи, наконец, сделал свой ход, – проговорил тихо и кажется с абсолютным безразличием.

О знаменитом противостоянии Уэсуги Кэнсина и Такэды Сингэна уже начали слагать легенды. Полководцы встречались на поле боя много раз, постигая друг друга и обращая многолетнюю вражду в чувство глубокого уважения. Кэнсин преклонялся перед стратегическим искусством Сингэна, а тот, в свою очередь, восхищался благородством Кэнсина. Многие последователи Уэсуги верили в то, что он является воплощением бога Бисямонтэна48, и прозвали его Богом войны из Этиго. Искусный тактик и благоразумный властитель северных земель – он завоевал любовь войска и народа своими подвигами. Эти люди пойдут за ним хоть на край земли.

– Мы на пороге кульминации? – прошептал Уэсуги и пустил клочок по ветру.

Он скользнул в северных потоках, ринулся к морю, кружась и танцуя.

Предпосылки к Сэнгоку Дзидай пустили корни по всей японской земле еще во времена смуты годов Онин49, в тот момент, когда сёгуны династии Асикага лишились контроля над страной, попадая под влияние того или иного рода, в результате чего ситуация в стране обернулась полной децентрализацией власти. Теперь же князья агрессивно начали открытую конфронтацию, охватившую впоследствии всю страну, точно пламя сухую безжизненную траву. Структура власти стремительно изменилась, обращаясь в хаос и бесконечную борьбу за земли. Каждый стремился расширить свои владения. Те, что звали друг друга братьями вчера, сегодня были готовы бить ножом в самое сердце. Земли дымились и пропитались кровью. Что ни день – то кровавое побоище.

Многие – не имеющие достаточно сил и решимости, а решимость здесь являлась исчерпывающим фактором – отсеялись, их подмяли под себя, заставили служить. Твердо стоять на ногах остались немногие, но даже им требовалась поддержка могущественных соседей.

Татсусиро не брезговал помощью, но был избирателен в выборе союзников, отчего его войско оставалось малочисленным, но достаточно искусным в ведении боя, будь то лучники, всадники или обычные пехотинцы. Уступая в численном превосходстве своим потенциальным врагам, Цитадель являлась в самый разгар битвы несговорчивых соседей, сметая на своем пути всех и вся, захватывая территории, вынуждая выбирать между смертью и службой. И в который раз Сабуро убеждался, что хваленая самурайская доблесть на деле оказывалась обычным фарсом и не мешала многим закрывать глаза на гибель своих хозяев, переходя на сторону победителей.

Границы каждой провинции теперь тщательно охранялись и походили на хорошо укрепленные заставы, оказаться в соседних землях стало тяжелой задачей. Тут и там улеглись гарнизоны, пограничные посты, конные разъезды беспрестанно патрулировали тракты и прилегающие к ним большаки, хватая подозрительных личностей и волоча на допрос, не чураясь кровавых расправ даже над непричастными. Путникам и торговцам приходилось платить несоразмерную с их доходами сумму, покуда на руках не было путевой грамоты, что тоже к слову стоила немалых денег.

Черные с красным стяги полоскались на ветру у белоснежных и высоких стен замка Одани, что считался жемчужиной озера Бива. Свисая над водами, он напоминал гигантский боевой корабль. Темно-синие крыши одна за другой устремлялись к небу, а самая верхняя сияла золотыми Сятихоко50 так ярко, что с легкостью могла бы побороться за звание второго солнца на побережье. Замок стоял на возвышенности и походил на обитель богов – так прекрасен он был. Гладко выстриженную территорию украшали остроконечные пихты, пышные плакучие ивы и молодые деревья сакуры. Дорожки, выложенные белоснежной гранитовой крошкой, вились вперед замысловатыми белыми змейками, многие уползали в стороны, выводя к пышущим зеленью и безупречным садам с прудами, за которыми неустанно следили садовники с граблями и лезвиями для стрижки непослушной листвы.

Татсусиро пригласили в главный зал, ярко освященный струящимся из распахнутых амадо дневным светом. Замок насквозь был пропитан светом и теплом, все сияло чистотой, пахло корицей и лавандой. Комнату переговоров украшали искусные ширмы с росписью ручной работы, у стены, обращенной к простирающемуся озеру, курился благовониями камидза во славу богини солнца Аматэрасу, сделанный из красного дерева, инкрустированного золотом.

Адзаи Нагамаса, стройный и широкоплечий молодой человек лет двадцати пяти, с большим энтузиазмом встречал гостя, учтиво поклонился. По правую руку от него стояла красавица Оити в белоснежной юкате51, расшитой красными цветами камелии. Тонкую талию стягивал алый широкий пояс, блестящие волосы складывались в сложную прическу и были украшены бусами, гребешками и шпильками с драгоценными камнями.

Прибыв в Одани для согласования последующих военных действий относительно нападения на Сайто Ёситацу, Татсусиро старался не подавать вида, что все его мысли занимало лишь замужество Оити и этого статного молодого самурая. Вынужденная мера сводила его с ума, он титаническим усилием скрывал оттенок негодования на лице. Свадебная церемония прошла почти полгода назад, и с тех пор девушка жила в этом превосходном замке и делила ложе с молодым князем.

Татсусиро по сей день не мог смириться с этой мыслью, но обещал запереть свое сердце на сотню замков во имя достижения целей, ценой которых оказалась столь дорогостоящая жертва. Сейчас ему как никогда требовался столь сильный союзник. Адзаи Нагамаса имел превосходное вооружение, владел большим войском и землями, славящимися своим богатством, а кроме того обладал острым умом и хитростью, но хитростью, действующей в рамках добродетели. Этот статный юноша казался эталоном храбрости и примером благородства, что полностью его отличало от жестокого и вспыльчивого Татсусиро Сабуро.

– Птица принесла дурные вести вчера утром, – проговорил Нагамаса, устремляя взгляд серых глаз на союзника и ныне своего названного брата. – Сайто Ёситацу собрал вокруг себя большой отряд головорезов и укрепился в Инабаяме, а Инабаяма, как известно, считается неприступной крепостью. Если ты все же решил идти на приступ, Сабуро-сан, я готов определить тебе в поддержку шесть-семь передовых корпусов, но ты же понимаешь, что Овари в тот же миг подвергнется нападению со стороны Суруги? Сибате Кацуиэ не выстоять перед армией Имагавы.

– За Сибату не переживай, мой друг. Он получил распоряжение, как действовать в этом случае. – Сабуро говорил с Нагамасой, но глаза его смотрели исключительно на Оити. – Я не собираюсь приносить старика в жертву; ни его, никого-либо еще. Как только с кланом Сайто будет покончено – я пришлю гонца.

– Да направят тебя боги, Сабуро-сан, – улыбнулся загадочно юноша.

– Я не верю в богов, друг мой, – ответствовал не менее загадочно беловолосый.

Он не поклонился, грубо пренебрегая элементарным этикетом, топорно развернулся и напористым шагом устремился прочь так, словно ему было ненавистно нахождение в стенах этого прекрасного замка. Оити что-то шепнула мужу на ухо и поспешила догнать брата. Она семенила в своих неудобных сандалиях на высокой платформе, платье сковывало движения, туго затянутый пояс затруднял дыхание, а шпильки с драгоценными камнями впивались в кожу головы, садня. Это злило. Нынешний статус вынуждал ее выглядеть соответствующе. Нагамаса выказывал недовольство прежнему образу жизни супруги, запрещал брать оружие в руки и облачаться в доспехи.

Однако вопреки наставлениям мужа, каждое утро девушка отправлялась в просторное додзё у подножья замка и не менее трех часов упражнялась с деревянным мечом. Помещение было дорого обставлено и предназначалось для большого количества людей, но тренировалась она всегда одна, с грустью вспоминая сражения на мечах с братом. Она помнила, как утренние лучи струились сквозь синеватую дымку благовоний, а брат с сестрой с улыбками на лицах устраивали поединки, делясь друг с другом различными видами техник.