Они не следили за отдельными подразделениями, людьми, зданиями и комнатами. Они наблюдали сразу за всем миром. Датчики улавливали тепло, звуковые и энергетические вибрации, сигналы генных маячков, вживленных восьмидесяти процентам людей под видом вакцины. К тому же они могли быть перестроены на какой угодно иной маркер, который мог интересовать ищеек, следящих за ходом операции с базы на Луне. Среди них были первые успешные гибриды, и кое-кто из истинной расы пришельцев.

Но сеть слежения все же была не однородной. Пустующие зоны контролировались хуже, чем сектора, где располагались основные объекты инфраструктуры и покинутые города. Те, кто смог избежать зачистки возвращались в города, деревни, поселки, словно ведомые примитивным упрямым инстинктом. И их отлавливали, сканировали, пичкали наркотиками и психомаркерами, могли отправить обратно, чтобы найти других беглецов.

Наблюдая за этой глупостью, Они искренне удивлялись. Ведь в каком-то смысле нам, людям, отдали огромные, слабо контролируемые территории лесов, пустынь, морей и гор. Обитающие там животные могли быть прекрасным прикрытием, чтобы до конца биологической жизни прожить вдали от городов довольно сносно, если обладать навыками выживания в дикой природе. Животные, особенно крупные и живущие стаями регулярно сбивали орбитальные сканеры. Те начинали отправлять срочные сообщения о найденных тепловых сигнатурах, требовали подтверждения дальнейшего распознавания и углубляясь в опознание выясняли, что предполагаемыми беглецами была стая волков или табун лошадей.

Грамотное распределение ресурсов присуще и высокоразвитым, а по меркам человечества, всесильным существам. Они не тратили сил, средств и времени больше, чем того требовалось. Поимка пары десятков беглецов не стоила того, чтобы размещать сканеры над нежилыми областями так же плотно, как и над населенными секторами. Настраивать датчики на максимальную чувствительность тоже не стали. Там они работали по иерархической модели. Сначала они считывали тепловые показания, которые обогащались по мере изучения биосферы Земли. Все чаще удавалось отличить зверя от птицы и человека, затем они смогли отличать и животных друг от друга. Не слишком четко, в основном, по размеру и характерным для вида движениям, но все же. Если обнаруженная особь не попадала под выработанные алгоритмы, система спускала ее на более тонкий уровень, пробивала идентификацию по иным параметрам и так до тех пор, пока не выявлялось четко, человек это или что-то иное. Да и далеко не всегда за одиноким беглецом устраивали погоню. Гораздо выгоднее проследить за ним и понять, есть ли у него контакт с другими людьми или сообществами. И если таковых не было, его оставляли в покое.

Пристальнее контролировались признаки урбанизации в местах, где ее быть не должно. Костры, печи, двигатели, электрические цепи, магнитные поля, и все то, что выделяло тепло или энергию обязательно ликвидировалось при обнаружении практически без разбора. Одиночки в лесах, полях и степях наверняка находили удобоваримые способы согреться и не привлечь внимание, на это Им было плевать.

Подземелья и подводные просторы тоже четко отслеживались, невиданными людям технологиями. Пещеры, туннели метро, катакомбы просматривались сканерами так же четко, как и любое наземное пространство. Они не ожидали организованного сопротивления, не оставили ему ресурсов, пространства и возможностей для разворачивания деятельности.

А тем, кто служил Им, не было резона участвовать в чем-то противоправном. Им оставили не только жизнь, но и семьи и детей. Правда жили они в отдельных закрытых зонах, под чутким присмотром систем новых Хозяев. И жили они вполне сносно, с комфортом, достойным питанием, развлечениями и возможностью заниматься тем, что нравилось. Ограничения накладывались лишь на выход из охраняемой зоны и размножение. Детям разрешали расти, но блокировали их детородные функции, как у женщин, так и мужчин. К моменту, когда человечество сойдет на нет, подрастет и адаптируется поколение гибридов. Мы им были нужны лишь на первом этапе, а потом нам дали бы умереть в забвении.

И очень многие соглашались на такую жизнь и такую службу. Даже те, кто не имел семей и даже партнеров выбрали жизнь ради целей Чужих, вместо смерти или консервации для запаса генетического материала. Возможно, мировое правительство сделало тот же выбор, что и простые жители Земли. А возможно, те, кто задолго до нас вошли в контакт с Ними, получили что-то лучшее. Так или иначе, и мы и сильные мира сего приняли одно и то же решение: отдать свой дом тем, кто пришел со звезд.

Елена начала ориентироваться во времени по луне. Как древние люди, она отмечала рост и убывание месяца, чтобы понять, сколько длится ее одиночество. Оказалось, полная луна взошла над лесом уже во второй раз, после того как Кирилл ушел. Ей это запомнилось, потому что в его последнюю ночь в домике, луна была почти полной и очень яркой. Это была первая светлая ночь за последние дождливые дни. Теперь на нее снова смотрели пустые глазницы лунных кратеров. Прошло больше месяца. И ночи действительно становились холоднее. Но холод пробирался не только в домик, но и под ее одеяло, под одежду, под кожу, в самое ее ледяное, опустошенное болью сердце. Холод одиночества – того чувства – которое она себе запретила, от которого отмахивалась, чтобы не допустить образования новой дыры в сердце. Елене казалось, что и само сердце стало дырой, но в остатках плоти еще оставалось место, куда могла проникнуть новая боль.

Глядя в черные очи луны через окно, женщина поняла, что теперь не ждет звука двигателя: теперь она боится его. Ведь приехать к домику мог уже не Кирилл. Бояться она тоже себе тут же запретила, ведь смерть по-прежнему была для нее манкой надеждой на вечный сон.

На утро Елена отправилась в лес собирать травы. Бабушка в детстве показывала ей лекарственные растения. Рассказывала о том, что в черенках смородины витамина С больше, чем в ягодах, а листья малины – прекрасное средство от воспалений. Охапки фиолетовых стрел шалфея она собрала еще в начале лета и теперь нашла другие травы из списка бабушки.

Удерживая в ладонях огромную связку душицы, женщина поправила подмышкой собранный букет почти отцветшего зверобоя, чуть царапнув себе по лицу колючими ветками малины.

Она почти дошла до домика, когда услышала звук. Это не было шумом двигателя. Это были шаги, тяжелые и неритмичные, словно шедший прихрамывал или шатался. Елена замерла, отбросила собранные растения в сторону и осторожно устроилась за кустом, росшим позади домика. Куст был густой и мог скрыть ее от посетителя, если только тот не знал, где именно могла прятаться беглянка.

Шаги приближались, но фигура гостя бесконечно долго не появлялась из лесных зарослей. Присев на корточки и всматриваясь в тропу между деревьев, Елена ощутила покалывание в области сердца. Оно стучало быстрее, чем обычно, но в то же время, словно ныло от усталости. Ему, как и Елене, не нравилось это ощущение опасности, оно привыкло к равнодушному ритмичному бою, и еле заметно замедляло ход, словно готовясь отойти к вечному сну. А тут пришлось вновь отозваться на упрямые инстинкты. Гормоны впрыснулись в кровь, сигналы рептильного мозга – готовому защищать своего носителя любой ценой, даже вопреки его воле – были неумолимы.

Из-за деревьев показалась фигура в черном. Армейская амуниция, растрепанные кучерявые темные волосы, короткая, но выразительная борода. Фигура опиралась на автомат как на трость. Сердце Елены очнулось от ленивого напряженного стука и забилось бодро и сильно. Это Кирилл.

Он подошел к тому месту, где обычно оставлял джип и три раза хлопнул в ладоши, как когда стучал по капоту. Он еле стоял на ногах. Длинные пряди прилипли к лицу, грудь под бронежилетом вздымалась, а в синих глазах читалась мертвецкая усталость.

Елена выскочила из-за куста и бросилась к нему, не разбираясь почему бежит и что сделает, когда доберется до мужчины. Но вопросы эти резко вспыхнули у нее в разуме, когда оставалась всего пара шагов. Она встала как вкопанная, глядя на мужчину и ужаснулась тому, как он выглядел. Обросший и уставший, лицо словно сползло вниз, глаза красные и мутные. Рука, опирающаяся на автомат, тряслась от напряжения. Не говоря ни слова, женщина осторожно взяла автомат за дуло, подставила свое плечо для опоры и ощутила огромный вес Кирилла на своем слабом плече. Сложнее всего было помочь ему подняться по ступеням. Его дыхание прерывалось болезненным рычанием, а ноги, словно не желали подниматься на высоту ступеней.