Женщины в домике не было. В кухонное окно бил яркий низкий солнечный луч, подсвечивая пустоту дальней комнаты.Как часто это бывало, она сидела на крыльце. Ее плечи вздрагивали, прерывая тонкий и тихий плач. Он замер. По спине пробежал холодок, а внутренний голос приказывал бежать и притворяться спящим. Но все же преодолев себя, присел рядом с ней, не без боли согнул раненую ногу и попытался заглянуть ей в лицо. Голова Елены была опущена, а от взгляда Кирилла, лицо отгорожено прядью темных волос.

– Почему ты плачешь?

– Я думала ты умер, – прохныкала она, шмыгая носом и утирая слезы с лица рукавом фуфайки. – Или они узнали, что ты сделал и арестовали тебя.

– Ох, – выдохнул мужчина и уронил голову на руки. Его шумный и тяжелый выдох заставил Елену повернуться, показав ему свое заплаканное лицо. Но стоило Кириллу поднять голову, как она тут же отвернулась.

– Я не плакала с тех пор, как они забрали мою дочь, – заключила она уже спокойнее, глядя в сторону.

– У тебя есть дочь? – Слишком громко, слишком резко воскликнул Кирилл. Он всем телом подался в сторону женщины. На мгновение, лишь на одно короткое мгновение, он ощутил шевеление кожи на своей спине и тут же, даже не осознав этого, заставил ее вернуться в обычное положение. – Ты не говорила.

Медленно, осторожно Елена снова повернула голову к нему. Лицо ее выглядело спокойнее, только дорожки слез выдавали недавние эмоции. Поерзав на месте, словно сомневаясь, стоит ли ей делать следующее движение, она все же повернулась в сторону Кирилла и брови ее задумчиво сошлись к переносице.

– Да, была дочь. Я не знала, что должна сообщить об этом.

– Не должна, конечно, – он покачал головой. Он и сам не понимал, почему так среагировал. И почему этот хоть и ужасный, но простой факт, заставил его нутро предпринять попытку вырваться из цепких лап самоконтроля. – Как ее зовут?

– Алина.

– Сколько ей лет?

– Двенадцать? – вопросительная интонация Елены явно относилась к причине этих вопросов, а не к возрасту девочки.

– Как давно ее забрали? – Кирилл внимательно смотрел на собеседницу. Говорил быстро и коротко, а при каждом ответе на мгновение отводил взгляд в сторону, словно записывал полученные ответы на внутренний жесткий диск.

– За несколько дней, до того, как мы встретились в том грузовике.

Вопросы закончились. Мужчина отвернулся от Елены и прищурившись водил глазами по сторонам, что-то обдумывая. Он не замечал, как женщина хмурится, непонимающе глядя на него, ожидая хоть каких-то комментариев. Молчание затягивалось. Ночь неспешно простирала свои ладони над лесом, домиком, мужчиной, сидевшем на крыльце, подперев кулаками подбородок. Темнота подползла к нему вплотную, взглянула в его затуманенные мыслями глаза, дыхнула на него холодом, но так и не получила никакой реакции. Не замечая, как ночной воздух заключает тело в свои ледяные оковы, Кирилл продолжал сидеть на крыльце и слушать снова и снова одну зажеванную в своей голове мысль: «У нее есть дочь».

Глава 14. Нулевое поколение +

Их никто никогда не видел. Байки ходили разные и одна эффектнее другой. Одни утверждали, что Они огромные трехметровые ящерицы, другие – упоминали человекоподобных пауков, третьи и вовсе представляли Их, как рогатых чертей. Случались даже версии о том, что у Них нет тел, только разум, который давно переселился в компьютерную сеть, что, ну, никак не вязалось с Их потребностью в выведении гибридов. Когда эти, да и другие версии, доходили до Них, Им только и оставалось, что удивляться и переглядываться. С чего люди решили, что Они так уж сильно отличаются от других гуманоидных видов? Почему Они непременно должны были выглядеть, как ожившие ночные кошмары, высокоразвитым разумам не дано понять. Их отличия от людей безусловно были очевидными, но Они не казались уродливыми или монстро-подобными. Углеродные формы жизни всегда будет иметь схожие черты. Но физические отличия у Них, конечно, были. На Их родной планете сильнее гравитация, плотнее атмосфера, выше давление, иной уровень светового и температурного режима. На Земле они могли находиться без дыхательного оборудования, но давалось бы это тяжело. На лунной базе, в специальных отсеках для Чистых – тех, кто родился в их родном мире и не претерпел селекции – могли находиться истинные Они. Остальной базой управляли гибриды первого и второго поколения. Особи с чистым разумом – работающем в нужном диапазоне частот – физически выносливы, как в Их, так и в Земной среде, способные выводить потомство, сохраняющее гибридный генокод, с достаточно гибкой психикой, восприимчивой к эмоциям обоих видов.

Было еще и нулевое поколение – пилотное. Самые первые гибриды, которые никогда не выживали. Даже тех, кто в ходе первых экспериментов получались удачными, все равно умерщвляли, дабы не позволять геному ветвиться. Бесконтрольное размножение неустойчивого гибридного подвида могло привести к самым неожиданным и ужасным последствиям. Не только для Них, но и для нас – людей. Какие качества психики вдруг возобладают над особью? Будет ли это агрессия, звериная бесконтрольная ярость, или расщепление человеческой и иноземной сущности на уровне бессознательного? Какой коллапс мог произойти в разуме этих существ предугадать было сложно. Еще сложнее – контролировать. А все, что даже в перспективе не поддавалось контролю, Ими сразу уничтожалось на корню. Нулевое поколение умерщвляли с почестями, с уважением и милосердием. Ведь оно проливало свет на путь последующей селекции. Именно благодаря ему из инкубаторов выходили гибриды, которые уже осознавали себя новым видом, были психологически стабильны, сильны, физически здоровы, и обладали всем набором способностей, которые требовала колонизация.

Позже, много позже, когда Земля полностью перейдет к Ним, генам позволят ветвиться, а виду эволюционировать. И жизнь на Земле закипит естественным путем. Не всегда удачным, но, уж точно, без риска вырождения. Ведь первые поколения – самые сильные, устойчивые и гибкие. Их психологические программы, бессознательные инстинкты тоже отвечали целями процветания расы. Все было учтено, все продумано и реализовано с должной скрупулезностью. Они будут стремиться к тому, к чему должны стремиться; желать того, чего должны желать; любить то, что должны любить. В остальном полная свобода воли и выбора.

Глядя на нас, подверженных страстям, противоречиям, противоестественным желаниям, вроде самоубийства или причинения вреда тому, от кого зависит наше благополучие, Они пребывали в недоумении. Ни логики, ни хоть каких-то понятных Им причин для этого не было. Почему, наши дети, на холодность родителей реагируют жестокостью? Почему, мужчина, которому мать не додала своей любви, может насиловать и убивать других женщин, подсознательно наказывая всю ту же мать? Почему, женщины выбирают таких мужчин, которые причиняют им одну и ту же боль? Почему, люди так остро боятся сделать шаг к своему благополучию, выбирая страдать в некомфортных условиях?

В Их психике и мотивах таких «багов» не было. Их личность, вообще куда проще нашей, древнее и развитее, но проще. Если что-то причиняло неудобство или боль, Они от этого избавлялись. Если сценарий показывал, что не эффективен для достижения целей, Они его меняли. Если особь демонстрировала неуважение, агрессию или пренебрежение, Они избегали в дальнейшем подобных сородичей. Внутри Их душ – если таковые у Них были – словно работала простая бинарная система: ноль-ложь-плохо-избегать, единица-истина-хорошо-сохранять.

Да, психика Их тоже способна воспроизводить многосоставные эмоции. Они не были вулканцами, подчиненными разуму. Просто Они точно знали, что делать с тем, что чувствуют, как реагировать, какие решения принимать.

Мы вызывали у Них и ужас, и восхищение. Жить с таким эмоциональным коктейлем внутри и выжить? Умудряться любить, ненавидеть, жалеть, бояться и презирать одновременно, одну и ту же особь – это вызывало у них, по меньшей мере, восторг. Но восторг быстро сменился расчетом. Сыграть в такую многосоставную игру Им было любопытно. И оказалось, что запутать нас в наших собственных эмоциях, а потом использовать их, было очень эффективной схемой.Человека, который не знает, что чувствует, не будет знать и что делать. Не будет знать, что есть хорошо, а что плохо, какое решение для него выгоднее, кому доверять, о ком думать, куда смотреть.