Родники и колодцы; укрытия от дождя или палящего солнца; наконец, трактиры.

– Добрый вечер, уважаемый! Не подскажете, далеко ли тут до какой-нибудь гостиницы? – вежливо обратился Джек к купцу, который задержался у колодца, чтобы напоить впряжённых в телеги лошадей.

Купец, немолодой мужчина с головой как пшеничный сноп, подпрыгнул от испуга на месте – только взметнулись полы великоватого синего сюртука, сильно расшитого блестящей нитью и длиной напоминающего плащ.

– Ох, приятель, и откуда ты только взялся!

– Да дремал тут на лавке, но от шума проснулся, – дружелюбно заулыбался Джек. Естественно, соврал: он успел пройтись прямо перед колодцем туда-сюда, но, вероятно, колдовской узел и впрямь подействовал, раз купец разглядел чужака только что. – Видать, вы меня и не заметили… Так есть ли поблизости место, где переночевать и перекусить? Вы-то, сразу ясно, человек бывалый, не то что я…

Охранники, стоявшие ближе к телегам и помогающие ухаживать за лошадьми, сперва насторожились, но потом, повинуясь нарочито вальяжному жесту хозяина, вернулись к работе. А сам купец, повнимательней глянув на чересчур роскошную лисью шубу и тощую дорожную суму, сощурил светлые глаза:

– Не игрок ли ты случаем, приятель?

– Сейчас я посыльный – несу письмецо для родичей Сайко-торговца из Поющего Города, – не моргнув глазом, соврал Джек. – А там посмотрим, куда дорога выведет…

– Поющий город отсюда далековато, к востоку надо забирать, – ответил купец, поглядывая всё так же с подозрением. – Что же до ночлега, то скоро будет развилка. Если пойти направо, то через два часа пешего хода доберёшься до реки, у той реки стоит деревенька, а в деревеньке один-единственный захудалый трактир. Кормят там, прямо скажу, неважно, да и эль разбавляют не иначе как ослиной мочой, но зато местечко для путника всегда найдётся. Если же на развилке пойти налево, то через три часа быстрым шагом доберёшься до холма; на холме растёт большой дуб, а под холмом дорога снова расходится, и там стоит старый трактир. Вывески у него нет, только волчий череп над входом приколочен, но кормят там отменно, да и комнаты чистые – нашлась бы только свободная.

– Спасибо за совет, добрый человек! – махнул Джек рукой, отступая к дороге. – Спасибо и доброго пути!

Только добравшись до развилки, он сообразил, что купец послал его в сторону, обратную той, куда ехал сам… а ещё не попрощался.

«Впрочем, я бы тоже с подозрением отнёсся к незнакомцу, который выскочил непойми откуда, и послал бы его подальше от себя, – рассудил Джек. – Радушие куда подозрительней».

На развилке же он подбросил монетку – и, положившись на удачу, отправился по левой дороге.

…то расстояние, на которое у человека ушло бы три часа, лис пробежал за час – и то не разом, а дважды остановившись, чтоб подслушать разговоры путников. На дикого зверька, шныряющего в придорожных кустах, обращали внимания даже меньше, чем на колдуна, отводящего любопытные взгляды. Так Джек узнал, что близ деревни Истуканов пропадают люди, и недавно там исчезла молодая красавица, выехавшая поохотиться со свитой, на лошадях и с собаками; безутешный отец назначил вознаграждение для того, кто сумеет её разыскать и вернуть домой, живую или мёртвую. В городке Тощая Плешь, что к северо-западу, случился большой пожар, выгорело несколько складов с овечьей шерстью, и это означало, что вскоре взлетят цены на шерстяное сукно – и всё, как говорили, по вине огненной птицы. На реке Жемчужинке чудище повадилось топить путешественников; посреди болот кто-то увидел сундук, полный сокровищ; Книжная башня, город-библиотека, закрылась на целую дюжину дней, и серокрылые вестники перестали разносить газеты от севера и до юга, от востока и до запада…

Джек понимал не всё, но слушал и мотал на ус.

О Книжной башне рассуждали две всадницы, одна постарше, лет шестидесяти, с двумя седыми косами, а другая совсем молоденькая, конопатая и курносая. Пока их лошади, белоснежные, без единого пятнышка, пили из лохани воду и фыркали, женщины курили, передавая друг другу трубку. У них были одинаковые синие бархатные береты и плащи; старшая при себе имела волшебную тетрадь, в которую записывала новости, и тотчас же ровно такая же запись появлялась в большом фолианте на верхнем этаже Книжной башни. Самые интересные новости отбирали и включали потом в газету, которая выходила каждые три дня.

«Получается, они кто-то типа корреспондентов? – рассуждал Джек, не на шутку заинтересовавшись путницами. Хвост у него дёргался из стороны в сторону. – А серокрылые вестники – курьеры? В больших городах, похоже, есть и свои, местные газеты, по крайней мере, в Роге были… А как бы заполучить экземпляр этой?»

Обсудив Книжную башню, всадницы принялись проверять припасы и сокрушаться, что не удалось купить в дорогу пирогов. По обмолвкам стало ясно, что речь идёт о пирогах из гостиницы, где они останавливались на ночлег – и не только прекрасно выспались, но и всласть наплясались накануне вечером под боуран и волынку.

– Только уж больно похмелье тяжёлое. Кабы не оно, глядишь, и выехали б пораньше, – вздохнула старшая всадница. И вдруг сощурилась, повернувшись к Джеку: – Какой хорошенький! Сыру хочешь, хвостатый? На, на, поди сюда…

Джек, у которого ещё живы были воспоминания о ведьмах, от греха подальше дал дёру – и лишь потом запоздало сообразил, что всадницы говорили о той самой гостинице под холмом, которую присоветовал купец.

«Что ж, если две женщины там переночевали, и с ними ничего не случилось, то место это безопасное», – мысленно подбодрил себя Джек.

Но оптимизм оптимизмом, а нож он, подходя к гостинице, переложил со дна сумки на пояс.

Гостиницу было видно издалека – и слышно.

Навскидку основание холма занимало площадь, примерно равную двум-трём футбольным полям, а вершина его терялась в облаках. Прямо перед ним дорога раздваивалась, верней, расходилась на три части, но третье ответвление больше напоминало звериную тропу, чем человеческую. Сильно пахло дымом – он поднимался из трёх десятков труб – и кухней: свежим хлебом, жареным мясом, грибной похлёбкой… У Джека даже желудок подвело, и пришлось сглотнуть слюну.

Сама гостиница выглядела довольно нелепо: к основному зданию лепились пристройки, одновременно расползаясь вширь, вдоль основания холма, и вверх по склону. Наособицу стояли конюшни, несколько сараев и флигель, от которого пахло мылом и стираным бельём. Из распахнутых окон нижнего этажа лился свет, оранжево-жёлтый, тёплый, и доносились голоса – брань, смех, песни и разговоры, и им вторило надрывное бренчание на чём-то вроде лютни. Двери были распахнуты. У входа то там, то здесь стояли люди, которые вышли подышать свежим воздухом. Кого-то шумно выворачивало поодаль под кустом; старуха-нищенка сидела на пороге, жалобно потряхивая подолом; прямо у входа шумно ссорились супруги – верней, бородатый мужчина в кожаном фартуке мямлил оправдания, прикрывая голову руками, а рыжая тётка с шалью на плечах охаживала его ложкой на длинной ручке, приговаривая:

– Кто там девок щипал? А? А? Кто? Стыдно!

Над дверями красовался звериный череп – пожалуй, великоватый для волчьего. Вывески и впрямь не было, зато неподалёку, у перекрёстка торчал указатель, и там на деревянной доске красовалась надпись: «Благородный и гостеприимный дом сынов Файлида, славных многими добрыми делами, в искусстве охоты непревзойдённых…»

На третьей или четвёртой строчке Джек окончательно потерялся в славословиях, но усвоил, что путников здесь действительно не едят.

Наоборот – кормят.

Проходя мимо старухи-нищенки, Джек наугад бросил ей в подол несколько монеток – оказалось, что две медные и одну серебрушку, затем увернулся от бранящейся парочки, миновал открытые двери…

…а через мгновение его подхватили под локоть и увлекли в танец.

– Хэй, хэй, хэй! Веселей! – гаркнула плечистая черноволосая девица. В ушах у неё блестели золотые кольца, крупные, как у пиратки, на плечах был красно-зелёный клетчатый платок, в тон пышным юбкам. – Хэй, хэй, пляшем!