– Это ведь не колдовство было, да? То, что сделала Белая.

– Ты и сам знаешь, что не нужно колдовства, чтоб поссорить людей, – ответил Эйлахан без улыбки, покачивая в пальцах серебряный кубок. – Слово там, слово здесь… У той, которую ты назвал «Белой», много имён. Из трёх подруг она младшая. Её назвали Фуамнах, и это имя сделало её ревнивой – потом её, собственно, и величали Белокурой Ревнивицей. И ещё Злым Оком, и Хитроумной, и Той, что знает уловки, и Той, что держит прялку, и Паучихой. Вот она и плетёт сеть из слов, пытаясь заполучить то, чего ей не принадлежит; оттого и любое питьё для неё кислей уксуса, оттого и любой отказ ранит… Хочешь, научу тебя убивать одним прикосновением? – предложил вдруг Эйлахан. – Тогда и не придётся бояться, что тебя самого убьют. Надо только положить ладонь человеку на грудь, туда, где бьётся сердце, и…

Джека бросило в ледяной пот.

– Не надо! – вырвалось само собой. Хотя неуважительно перебивать Короля-Чародея он, конечно, не собирался. – Большое спасибо, конечно, но этому я учиться не хочу. Да и к тому же прикончить кого-то можно и более простым способом, – вздохнул он и провёл себе ребром ладони по шее. – Было бы желание.

– А у тебя его, видимо, нет, – задумчиво откликнулся Эйлахан и глянул на него, кажется, одобрительно. – Чего же ты хочешь тогда, приятель?

«Вернуться назад, – подумал Джек. – Вернуться и всё исправить».

Но что-то ему подсказывало, что, явись он сию секунду перед Сирилом, тот даже слушать не станет – ну, по крайней мере, пока у него арбалет под рукой и чёрт знает что ещё в дорожной сумке.

– Я хочу поговорить с Сирилом, – произнёс он наконец, утыкаясь взглядом в собственные пальцы, сцепленные замком. Костяшки побелели от напряжения. – Ну, и желательно остаться при этом живым и относительно целым. Связать его, что ли, сначала…

– Подсказать тебе, где раздобыть волшебную верёвку, которая сама вяжет узлы? – вскинул брови Эйлахан.

Глаза у него смеялись.

Джек невольно улыбнулся в ответ:

– Идея соблазнительная, но, боюсь, он после этого вообще откажется со мной разговаривать, с его-то гордостью. Гораздо надёжнее сразу повалиться в ноги и, это, чего он там говорил… начать лизать сапоги?

– Ни в коем случае! – очень серьёзно ответил Эйлахан. – Поверь моему богатому опыту: когда просишь прощения, важно смотреть в глаза. Ни разу не отвести взгляд – уже половина успеха!

– А вторая?

Нет, не то чтобы он надеялся и впрямь получить волшебный рецепт…

– Искренность. Но с этим-то у тебя никаких проблем, да, приятель?

Они выпили ещё немного сидра, освежающего и щиплющего губы, словно яблочная газировка. Край неба начал светлеть; на сердце стало чуть полегче. Зато веки отяжелели, словно усталость за прошедшие три дня навалилась вся разом… Джека неумолимо клонило в сон.

«Бывало и хуже, – крутилось в голове. – Гораздо хуже. Как-то же я справлялся?»

– Одержи победу, – попросил вдруг Эйлахан тихо. Он смотрел в сторону – чёткий профиль, тёмный силуэт на фоне разгорающегося востока. Бокал в его руках истаивал серебристым дымком, а дым поднимался кверху; опустевшая бутыль рассыпалась цветочными лепестками. – Одолей хозяина Эн Ро Гримм в его же вотчине – собери ключи, найди замок и займи трон. Единственный способ остановить Игру – закончить её.

– Ага, – сонно согласился Джек. – Если только Сирил не найдёт меня первым и не прикончит. У него есть компас, который показывает дорогу…

– Значит, тебе надо научиться прятаться, – хохотнул Эйлахан. – Самое время – искать сокрытое ты уже умеешь, вон, даже меня тогда разглядел за палатками, хотя я прикинулся грудой ветоши. Слушай. Исчезнуть из виду, конечно, нельзя, но можно отвести чужой взгляд. Главное, чтоб воля была тверда – а ещё надо скрестить пальцы, вот так, или шнурок на поясе завязать вот таким узлом, или сапог с правой ноги надеть на левую, а с левой – на правую, или…

Эйлахан шептал и шептал, и шёпот его всё больше напоминал шелест ветра в ветвях. Джек погрузился в сон, а когда очнулся, то светило уже яркое солнце, и день перевалил за середину. От вчерашнего костра осталось только еле заметная подпалина на траве, от трапезы – крошки сыра, половина лепёшки и недоеденный кусок колбаски.

Зато разговор впечатался в память накрепко.

– Значит, нужен узел, – пробормотал Джек, открывая сумку. – Где-то у меня был моток верёвки… Или нет?

Ни верёвку, ни шнур он так и не нашёл, и в итоге узел завязал прямо на поясе, понадеявшись, что сойдёт и так. Оставшихся припасов как раз хватило на завтрак, а завтрака – на то, чтоб хорошенько поразмыслить обо всём, что произошло, и решить, что делать дальше. Приступ хандры миновал. Конечно, Джек по-прежнему ощущал себя идиотом, но уже не настолько тонул в жалости к самому себе, чтоб валяться на кочке посреди болота и ждать, когда придёт злая бука и сожрёт его.

Дожидаться, пока по его душу явится разгневанный Сирил, он не собирался тоже.

План вырисовывался простой.

– Итак, надо выбраться из болот. Потом дойти до нормального поселения и понять, куда меня занесло, – длинно выдохнул Джек, прихлёбывая из фляги. В последний раз он пополнил запасы у ведьм, на волшебном источнике, и сейчас исцеляющая вода пришлась как нельзя кстати. – А дальше… дальше по обстоятельствам.

Гипотетическая сцена воссоединения с Сирилом уже не представлялась в таких чёрных тонах. Но чутьё подсказывало, что лучше бы подготовиться к встрече заранее – например, добыть достаточно впечатляющий трофей и щедрым жестом бросить его к чужим ногам, извиняясь.

«И это должна быть не куропатка и не кролик, – размышлял Джек, собирая свои немудрёные пожитки. – Я обещал ему настоящую пиццу, но сейчас это мелковато смотрится. Может, достать где-нибудь ещё пару ключей? Или просто совершить героический поступок, что-нибудь достаточно позёрское, чтоб все восхищались? Кажется, Сирилу нравится всё крутое…»

О просьбе Эйлахана – непременно одержать в Играх победу и заполучить трон – он старался не думать.

Ведь это означало, что однажды они с Сирилом действительно станут врагами, уже без шуток.

По-настоящему оценить плащ на лисьем меху Джек сумел только спустя несколько часов, когда наконец добрался до наезженной дороги и осознал: солнце припекает по-летнему, а ему совсем не жарко.

Наоборот – мех словно бы холодил кожу, как колодезная вода.

– Как и ожидалось от шкуры, снятой с чародея, – хмыкнул Джек.

Настроение у него изрядно улучшилось.

Отыскать тракт оказалось легче, чем он думал. Если север был пустынным – сплошь огромные, дикие, необжитые просторы, то здесь жизнь била ключом. Дороги напоминали рыболовную сеть: хочешь не хочешь, а неминуемо попадёшься, если будешь достаточно долго идти прямо и прямо… хотя это не всегда получалось. Коварные, топкие участки встречались на пути слишком часто. Сперва Джек смело пересекал их, пользуясь звериными тропами, но потом, после того как едва не провалился в трясину, уже не рисковал. Запахи дыма и человеческого жилья доносились то справа, то слева, сбивая с толку, а однажды даже померещилась вдали печальная музыка.

«Скрипка? – ухнуло сердце в пятки. – Нет… кажется, флейта».

Но, так или иначе, Джек выбрался к тракту ещё до того, как стало вечереть.

А дальше идти стало намного легче.

Во-первых, больше не нужно было опасаться топей – ни самой трясины, ни тварей, которые там обитали. Во-вторых, дорога оказалась вымощенной самым настоящим камнем, слегка ноздреватым, напоминающим известняк, но более твёрдым – на фоне красноватой, жирной, плодородной земли юга он выглядел совсем светлым и едва ли не сиял в сгущающихся сумерках. Ноги теперь не проскальзывали в жидкой грязи и не проваливались, как раньше, в надёжную с виду кочку – иди себе да иди в своё удовольствие… В-третьих, то и дело встречались на пути то скрипучие телеги, то роскошные экипажи, то стремительные кавалькады всадников, то целые торговые караваны, не говоря уже об одиноких путниках, и мест для отдыха было обустроено предостаточно.