Варшавский вокзал встретил шумом и гамом, мельтешением озабоченных носильщиков, снующей туда-сюда пассажирской и праздной публикой, лоточниками и буфетами, запахом угля и пара, свежей выпечки и горячего кофе. Несмотря на всё это, настроение было замечательное! Радовало то, что прекрасно отдохнул за ночь, что вчера удачно ускользнул из Гатчинского дворца, что не последовало никакого продолжения со знакомством…

Стоило помянуть чёрта… Чертовку, то есть, как на безоблачное моё настроение набежала хмурая туча вчерашних воспоминаний и избавиться от них могло только посещение уже работающего в такую рань привокзального заведения общепита. Недаром же я унюхал завлекающие запахи! Чем ближе к точке, тем они сильнее, тем обильнее происходит слюноотделение. Поверьте, в подобном случае становится не до воспоминаний, а все неприятные мысли быстро вытесняются более вкусными и приятными ощущениями. Кофе и пирогами, пирогами и кофе…

Последним мы и подкрепились. Желудок вчерашнего добра не помнит, тем более после такой беготни по необъятным просторам Санкт-Петербургской губернии, и с радостью принялся переваривать закинутое в него ароматное и вкусное топливо.

Найти извозчика никакого труда не составило. Удивились такому факту, но водитель кобылы тут же поведал нам об огромном интересе публики к сегодняшнему празднику воздухоплавания на Удельном ипподроме. Правда и запросил из-за этого в полтора раза больше, сославшись на то, что туда-то он довезёт нас, а вот обратно поедет пустым. Пришлось согласиться…

— Чем ты так напугал нашего юношу, что он настолько быстро ретировался из дворца? — Александр Александрович потянулся за стоящим на столике бокалом, взял его за запотевший бочок, игнорируя причудливо изогнутую ручку, и с наслаждением отхлебнул прохладное содержимое. Откинулся на спинку плетёного кресла, поморщился, когда оно жалобно скрипнуло под его весом, и едва заметно улыбнулся в усы.

— Я напугал? — удивился великий князь. — Познакомились и разошлись в разные стороны. Посчитал, что так будет лучше, а то молодой человек мог бы подумать, что мы в нём слишком заинтересованы. А ты сам знаешь, насколько опасны для молодого неокрепшего ума подобные мысли. От одного только приглашения отобедать в Гатчинском дворце может закружиться голова. А тут ещё и представления столь важным государственным мужам и личный разговор с тобой и Марией Фёдоровной. Про себя я уже промолчу.

— А зачем ты к нему эту молоденькую фрейлину подвёл? — скривил лицо в брезгливой гримасе государь. — Признайся, наверняка ведь с какой-то определённой целью?

— Никакой цели не было. Подошла и попросила представить княжичу. Признаться, меня и самого несколько удивила столь необычная просьба…

— Использовать великого князя в роли сводника необычно, тут ты прав, — с той же брезгливой гримасой на лице проговорил Александр Александрович. — И как она объяснила свою просьбу?

— В том-то и дело, что никак. И получилось всё случайно вроде бы. Это я уже потом начал вспоминать нашу с ней короткую встречу, и сообразил, что девица очень хитро повела разговор. Мне просто некуда было деваться и пришлось идти и знакомить…

— И тебе это не понравилось… — подытожил государь.

— А кому подобное может понравиться?

— Понимаю. Нехорошо, когда красивая девица предпочитает общению с великим князем знакомство с никому неизвестным доселе юношей. Да ещё и просит этого великого князя выступить в роли сводника. Так? — Александр Александрович взял в свободную руку салфетку и принялся яростно перебирать её пальцами. Словно хотел оттереть с них то невидимое, в чём только что запачкался.

— В твоих устах это звучит несколько двусмысленно, ты не находишь? — поморщился Александр Михайлович, которому явно не по душе пришлись слова государя.

— Не нахожу! — отрезал государь. Поставил бокал на стол, вытер мокрую руку той же салфеткой, пошевелил чистыми пальцами. — Я не хочу указывать тебе на твои промахи, но сейчас от тебя зависит слишком многое. И это не очередной твой невыполнимый и дорогостоящий проект, и даже не легкомысленный флирт с очередной фрейлиной, а по-настоящему важное государственное дело!

— Вот этот мальчик и есть важное государственное дело? — скривился Александр Михайлович. — Не слишком ли ты много внимания уделяешь этому юнцу? А мои проекты пусть и дорогостоящие, но отнюдь не невыполнимые!

— Этот, как ты говоришь, юнец, уже толкнул вперёд своим изобретением Россию, и я уверен, что теперь она не скоро остановится. А ещё он им заткнул за пояс всю Европу! — государь резко вскочил на ноги. Отодвинутое кресло с грохотом опрокинулось на пол. — Его проекты, в отличие от твоих, уже работают на благо нашей страны и приносят ощутимую пользу!

Приоткрылась входная дверь и в образовавшуюся щель заглянула Ольга. Внимательным взглядом глянула на рассердившегося отца, на хмурого князя, на упавший стул.

Александр Александрович выдохнул и властным жестом выпроводил дочь прочь! Девушка скрылась, тихонько притворив дверь.

— Это каким же таким образом? — неприятно удивился Александр Михайлович, которому никакого дела не было до скрипа какой-то там двери. Обида за свои отринутые Адмиралтейством проекты так и жгла его сердце, а несправедливые слова государя, в которых он сравнивал его, великого князя, с каким-то безвестным юнцом, неприятно ранили в самую душу.

— Потому что его изобретение успешно работает! — внезапно успокоился государь. Поднял за спинку упавшее на пол кресло, поставил его на ножки, покачал, проверяя на прочность. Глянул на закрытую дверь, нахмурился и снова уселся. Опустился осторожно, словно опасался, что после громкого падения кресло не выдержит его веса. — И стоит оно, в отличие от твоих дорогостоящих проектов, сущие копейки! Больше того, сегодня мне Пантелеев удивительный доклад подготовил. Этот молодой человек настолько заинтересовал Жуковского, что тот сам, заметь, сам, лично выехал в столицу! Не к себе его пригласил, как можно было ожидать при всех заслугах, а сам выехал. Всё-таки Николай Егорович мало того, что профессор, так он к тому же член-корреспондент Академии наук и действительный статский советник! И при всех своих званиях и заслугах сам лично к нему едет. Впервые за очень много лет. Для чего же? Да для знакомства с одним очень перспективным молодым изобретателем. С юнцом, с мальчиком, как тут кое-кто говорит! Почему-то не твои проекты его заинтересовали, а изобретение князя Шепелева…

Государь замолчал, потянулся за бокалом. Но, прежде чем приложиться к простой глиняной кружке, устало сказал:

— Так что я настоятельно рекомендую тебе умерить свой пыл, унять гордость и воспользоваться этим знакомством к своей пользе.

— Это каким же таким образом, позволь спросить? — больше по инерции повторил Александр Михайлович. Великий князь ещё не остыл, но видно было, что начал задумываться над только что услышанным.

— Неужели непонятно? Или ты дальше своих кораблей ничего не хочешь видеть? Жаль. Получается, зря я надеялся на твою помощь. И зря поручил тебе это важное для меня и России дело. Придётся просить Николая заняться образованием и развитием первого в мире… — император специально выделил голосом последнее словосочетание. — Воздушного Флота. Пусть тряхнёт стариной…

Александр Александрович нарочито глубоко призадумался:

— Или с Алексеем поговорить, уговорить его взвалить на себя эту непосильную для обычных людей ношу?

— Не нужно ни с кем говорить! — заторопился Александр Михайлович. — Я прекрасно понимаю, почему ты именно меня хочешь поставить на это место, и уверяю, что приложу все силы, чтобы оправдать твоё доверие. Просто мне немного стало завидно, что это не я, а он придумал этот аэроплан.

— Не аэроплан, а самолёт, — поправил князя государь. — Привыкай к новому названию сразу. Так тебе будет легче потом. И учти, на молодого князя я возлагаю очень большие надежды. Очень. Пантелееву приказано обеспечить ему круглосуточную охрану. Самолёт выкупит ГАУ, это уже решено.