Зор вновь заговорил, приглушив свой голос: – Разве он не великолепен?

– Да, он просто красавчик. Совсем как ты. – я озорно ухмыльнулась.

– Не-а. Нет-нет! Никаких умилений по отношению ко мне или к этому парню. Он вот-вот вырастет и станет отважным и свирепым альфа-волком. Прямо как…

– Как их мать до пустынной бури. Да… Ты уже выбрал имя?

Зор погружается в раздумья, улыбка сходит с его губ.

– Гарв. Он выглядит таким гордым. По поводу всего, что он делает.

– …Прямо как ты.

– Эй! Хватит домогаться до меня и моего волчонка! Кстати, как собираешься назвать своего?

Разглядываю "мою" волчицу. Ее черный мех блестит в лучах солнца, миниатюрные глазки с любопытством оглядывают все вокруг.

– Она выглядит как умная девочка…

– Я бы сказал, что она похожа на кого-то, кого я знаю. Впрочем, что уж там!.. Никого подобного я не знаю. – Зор игриво пихает меня в плечо.

– Ха-ха. Очень смешно!… Думаю, назову ее Гайя.

– … Когда они вырастут, я бы хотел оставить Гарва у себя. Вполне возможно, что он будет полезен.

– Мы могли бы… Но это не значит, что нам следует это делать, Зор. Да и Гайю я бы оставила только в том случае, если мы уж слишком привяжемся друг к другу. А не потому, что она может мне пригодиться.

– Да, да… Расслабься, Дар. Щенки не понимают твоей лести.

Гарв лениво опускается у ног Зора и вглядывается в меня. Заметив это, парень начинает широко улыбаться.

– Посмотри-ка! Ты ему приглянулась, Дар!

Не в силах сдержать смешок, улыбаюсь, поглаживая черный мех Гайи. Немного подумав, Гарв решает направиться к нам, но Гайя тут же рычит на него.

– Ух ты! Смотри, как она вдруг стала тебя защищать! – посмеивается Зоран, потрепав испуганного Гарва за ушами.

– Да? Может, это послужит тебе уроком – не дразнить меня по пустякам. Дождись только, когда она вырастет!

– Мой Гарв наверняка будет защищать и меня.

– Да, да. Но мы не должны их так противопоставлять. Они же семья.

– Ну, в семье тоже порой случаются ссоры… – задумчиво произносит он.

Мы сидим некоторое время, каждый из нас думает о чем-то своем. Я думаю о папе. Мы никогда не ссорились… Хотя иногда я была невероятно резкой. Но он всегда одаривал меня добротой, несмотря ни на что. Почему я так часто принимала это за должное?…

– Мы должны помочь им привязаться друг к другу.

– Не надо, Дар. Не стоит насильно заставлять любить.

– Я и не буду… Я просто покажу им, каким счастливым может быть время, проведенное вместе.

– М-да?… И как ты собираешься это осуществить?

– Пойду с ними на охоту.

– Ты не волчица, чтобы формировать стаю.

– …Посмотрим. – я приласкала волков одного за другим. – Поможешь мне?

– Я? О, нет. Я не собираюсь ничего делать. Если щенки сблизятся, я им позволю. Если нет… Не мое дело вмешиваться в это.

Он пожимает плечами, проводя рукой по своим темным волосам. На секунду я забываю о протесте и просто наблюдаю за его действиями, любуясь юношескими загорелыми чертами.

– … Можно я иногда буду брать Гарва на охоту с Гайей?

– Естественно, нет. Это мой волк.

Я сразу смутилась от его резкости, нахмурившись.

– Ой, не надо так мило расстраиваться! – Зор разражается смехом. – Конечно, ты можешь брать его в любое время, Дар! Зачем вообще спрашиваешь?

Великое Бдение, ежегодная традиция деревни – особая церемония. Из-за нарастающего волнения я неловко оступилась на каменистой тропинке, возвращаясь после школы.

Не удержавшись, споткнулась и рухнула на колени, острая боль пронзила меня, как вспышка.

Я едва сдержала вскрик, грозивший сорваться с губ. В нескольких шагах позади меня плелись соученики. Их гиканье достигло моих ушей.

Среди десятков наблюдателей выделилось одно лицо. Мой друг бросился ко мне с пронзительной, как у ястреба, решимостью в рассенских глазах.

Зор опустился на корточки возле меня, не обращая внимания на мои заверения в том, что это всего лишь царапина. Его взор изучал место ссадины на коленке в безмолвной раздумчивости.

Из кармашка рюкзака он извлек компактную, хорошо набитую аптечку. С точностью лекаря обработал рану на моем колене и, наложив повязку, забинтовал ее.

От его прикосновения по моей ноге поползли разряды тепла. Длинные пальцы юноши проследили путь от колена до бедра, проверяя, нет ли других шрамов. Кожа нагревалась в тех местах, где он прикасался.

Наши глаза на секунду встретились, его безучастный взгляд завладел моим, и в мыслях промелькнула растерянность.

– Пойдем, провожу тебя до дома, – наконец вымолвил он.

Кивнув в знак согласия, я позволила ему поднять себя на ноги, перебросив руку через его плечо для поддержки.

Собравшиеся поглазеть школьники с хищным вниманием наблюдали за тем, как мы уходили, и их ропот становился все громче в своем неприкрытом любопытстве.

"Такой преданный пёсик…" – насмешливо сказал кто-то. "Она его ни капли не заслуживает".

Согласна.

С наступлением сумерек воздух наполнился тихим гомоном. Детей уводили в дома, а двери и ставни плотно запирали. Все собирались на центральной площади в ожидании начала церемонии Великого Бдения.

На самой площади царила тишина, как в беспросветные зимние вечера: ни разговоров, ни дружеских бесед – только приглушенные вздохи и немые молитвы. В эту ночь все мысли были обращены к тем, кого в течение десятилетий забирали из своих домов проклятые гончие.

В центре пылал огромный костер, отбрасывая длинные тени на собравшихся.

Зоран занял свое место у огня, его лицо было лишено каких-либо эмоций. Я могла только догадываться, о чем он сейчас думал. Была причина, по которой с пяти лет он жил лишь со своей бабушкой Мирой. Его родителей тоже забрали. Никогда не решалась расспрашивать его о подробностях. Но однажды, когда нам было лет по десять, я все же спросила. После этого он на несколько дней заперся в своей комнате. Я дала себе клятву с тех пор не поднимать эту тему.