Староста деревни, звавшийся Бакаром, сгорбленный, как вековой кактус, вышел вперед. Его надтреснутый голос эхом разнесся по всем уголкам деревни, когда он стал перечислять имена ушедших с гончими на протяжении полусотни лет. Это были единственные списки, которые сохранились после великой песчаной бури полвека тому назад.

Один за другим звучали воспоминания об ушедших, пересказывались истории, смахивались слезы. Это и было Великим Бдением.

Я не хотела идти на церемонию в этом году. Не было желания присутствовать и у мамы, показывать всем свое заплаканное лицо. Но Зор захотел посетить костер вместе со мной. На протяжении всей прошлой недели он убеждал меня, что я обязательно должна быть там, чтобы почтить память отца.

Я обижалась на его слова тогда, из которых следовало, что он больше не относит его к живым, а Зор лишь напоминал, что для нас это неизбежный факт. И это правда… Ведь никто не возвращается, когда его забирают гончие.

Когда мы добрались до места, костер уже вовсю пылал, и люди молча скапливались вокруг него.

Многие приносили с собой вещи того, кого они потеряли: одежду, книги, наиболее любимые человеком предметы – и бросали их в огонь. Традиция.

Я ничего не принесла. Не потому, что не захотела почтить традицию, нет. Просто я больше никому не позволю забрать что-либо папиного от меня.

Зоран знал это, поэтому и захватил рабочие перчатки моего отца.

Я слабо улыбнулась ему и кивнула, когда тот взглянул на меня в подтверждение.

Без него рядом становится холоднее. Пылающий огонь постепенно согревает меня, но я все равно чувствую себя неуютно. Знаю, что многие собравшиеся бросают на меня недовольные взгляды, видя, что я не принимаю участия в их священной традиции. Кто-то грубо пихает меня в плечо, кто-то кашляет возле моего уха.

Уже хочу вернуться в тень, но чувствую, как кто-то осторожно берет меня за руку, сжимая пальцы. Зор…

Он приобнимает меня, и я чувствую, как подгибаются колени. Рука Зора защитно охватывает мою спину, и я изо всех сил стараюсь не позволить этому странному чувству захлестнуть меня целиком. Он подмечает это и слегка улыбается.

– …Спасибо. – тихо говорю я, опустив голову ему на плечо.

– …За что?

И это самая жаркая пытка для моих щек, когда чувствую, как он легонько целует меня в макушку.

С наступлением рассвета колокол на вышке отзвонил три неспешных звона – сигнал к тому, чтобы жители отправлялись домой. Костер остался тлеть, как и их печаль, еще на один год.

После того как Зор проводил меня домой, всю дорогу держа за руку, я чувствовала облегчение от того, что Великое Бдение наконец-то завершилось.

– Не знаю, как бы я была без тебя, Зор…

Не даю ему ответить, зарываясь носом в его рабочую куртку. Прикрываю глаза, наслаждаясь этим моментом. Сердце бешено колотится, когда он проводит рукой по моим волосам. Больше всего на свете я сейчас хочу повторить нашу ночную "ошибку". Я должна сказать ему об этом в ближайшее время. Надо признаться.

Набравшись духу, выпустила наши сплетенные руки. Улыбка друга все еще хранила тепло от костра, сияя в лунном свете. В уголках его глаз отражался взгляд солдата, одержавшего долгожданную победу, или поэта, нашедшего свой идеальный слог – смесь завершенности и счастья.

– Дара… – произносит он почти неслышно.

Зор делает шаг вперед, собираясь что-то сказать, но его прерывает внезапно раздавшееся из глубины моего дома грохотанье.

– О нет, это мама… – бормочу я, скорее для себя, чем для него. В памяти всплывают воспоминания о ее неровной походке, сдобренной запахом алкоголя в дыхании. Она пыталась скрыть свое горе обещаниями придерживаться режима, лечь спать пораньше, которые, очевидно, не сдержала.

– Постой! – голос Зорана пробился сквозь мои думы. От разительной разницы между его привычным спокойствием и нынешней тревожностью у меня зарождаются вопросы.

Но прежде чем я успеваю их задать, он опережает: – Мы можем поговорить завтра… кое о чем? Это очень важно.

Поспешно кивнув, убегаю в дом, оставляя лучшего друга позади.

Солнце вставало в зеркальном свете утра. Я вела свою группу в глубь иссохшей пустыни. Теперь я была одной из старших охотниц, имея свою собственную команду.

Отдыхая в тени траншее, молодые охотники обсуждали вчерашнюю вечеринку. Сплетничали. Мне не хотелось принимать в этом участие, поэтому я сосредоточила свой слух на других вещах. Вскоре услышала какое-то шевеление наверху и решила проверить.

Мне повезло! Вдалеке проходило стадо горных козлов. Оглянувшись на своих спутников, я приняла решение отправить их домой, пока сама смогу лучше выследить след стада. Завтра смогу взять свою группу и поймать их всех по выявленному маршруту.

Я долго бежала без остановок. Козлы пока не заметили моей погони, и лучше бы так и оставалось, иначе не смогу за ними угнаться.

Замечаю серьезную перемену в погоде. Небо потемнело, подул сильный ветер, поднимая потоки песка. Отвлекшись, я упустила из виду добычу. Отлично… Пожалуй, пора возвращаться обратно. А что, если это пустынная буря? Не исключено. У нас такое редко бывает, но никто не может знать наверняка.

Через несколько минут ходьбы назад я с ужасом осознала, что не имею ни малейшего представления о направлении, по которому следую. Все ориентиры на песчаной поверхности, которые помогли бы мне вернуться назад, разлетелись от поднявшегося ветра.

Зоран убьет меня, если не вернусь домой вовремя. Более того, он собирался показать мне что-то, над чем работал очень долго… Почему я всегда попадаю в такие ситуации? И даже в этот момент меня больше волновало, что скажет Зор о моем проступке, нежели гибель в пустынной буре. Невероятно.

Мое некогда ясное видение в очках было заполнено пляшущими частицами песка, ухудшая обзор до предела.

Обернув шарф вокруг лица, я оставила незащищенными одни очки. Мне не хватало воздуха, я задыхалась, но, по крайней мере, песок больше не набивался в легкие.

На далекой дюне одиноко возвышалась будка для охотников. Эти будки были нашей крайней защитой от бедствий, для тех, кому не повезло столкнуться с солнечным ударом или же… с бурей в пустыне.

Я приказала своим ногам двигаться, ползти к видневшемуся вдали убежищу. В последнем порыве рухнула на подушку бархана и заскользила по ее склону, как камешек, брошенный вниз. Песчаные волны сопровождали мой спуск, острые песчинки вонзались в кожу, обжигая. Но теперь я была внутри хижины. Здесь я была в безопасности.