Это была не простая комната, – настоящая карцерная камера. Холодная и угрюмая. Десять человек, включая меня, были заперты внутри – мне даже не нужно было осматривать массивную дверь, чтобы понять это. Вероятность того, что она откроется свободно, была ничтожнее, чем тонкое стеклянное окошко над ней.

Нахлынули воспоминания: о трагической ночи, о размытых фигурах гончих. Это было похоже на вернувшийся кошмарный сон.

Запястье почему-то сильно зудело, словно обожженное. Я попыталась рассмотреть, в чем дело, но было слишком темно, чтобы что-либо разглядеть.

Пока я лихорадочно соображала, что делать дальше, тишину наполнил гулкий звук чьих-то шагов. Звук отдавался в коридоре снаружи, заставляя других пленников ворочаться во сне. Когда дверь приоткрылась со звуком, пустившим стрелу страха в мое колотящееся сердце, из груди вырвалась непроизвольная молитва в надежде, что это не Сол. Но судьба распорядилась иронично: это был не он. Это был Макс.

Он безучастно начал рутинный осмотр узников, проверяя их состояние и… Их запястья?

Когда его взгляд упал на цепь вокруг моих кистей, в его тульских карих глазах что-то промелькнуло – неузнаваемое, но чувствительное. И тут произошло нечто неожиданное. Со знающей улыбкой, которую наполовину скрывала усталость, он опустился на колени рядом со мной. Когда он щелкнул чем-то на пульте, я почувствовала, что мои запястья стали легче: я была свободна.

– …Почему? – хриплые слова сорвались с моих губ прежде, чем я успела их остановить.

Макс быстро заставил меня замолчать, приложив палец к губам.

– Шшш! Пойдем… – он протянул руку, и я мимолетно вспомнила, как в последний раз он так поступил, чтобы помочь мне подняться с колен. Что-то в нем заставляло меня довериться ему.

Не отпуская мою руку, он закрыл за нами дверь. Щелчок замка эхом отозвался в темноте коридора, лишь свет его фонарика указывал на путь дальше. С удивительной мягкостью он повел меня по лабиринту узких длинных коридоров. Я понятия не имела, где мы находимся и что меня ждет, но в этот момент его надежная хватка стала для меня источником надежды на то, что все не так уж и страшно.

Как только мы выходим, бодрящий прохладный воздух обдает мое лицо, являя собой разительный контраст с затхлым, промозглым духом карцера.

– Макс, а если кто-нибудь… – начала я, оглядываясь через плечо.

– Все спят, не переживай. – успокоил он с теплой улыбкой, подавшись вперед и облокотившись на четырехгранную опору.

Небо сливалось с холодными ночными красками. Свет трех лун ослеплял мои непривыкшие глаза, вынуждая щуриться. Ветер был слишком сильным, почти сравнимым с ветром суровых пустынных бурь, но этот нес с собой особый, чуждый солоноватый привкус.

– … Почему ты освободил меня? – настороженно поинтересовалась я, сохраняя безопасное расстояние от него.

– Ты мне понравилась.

– Ч-что, прости?

– Не пугайся. Просто ты показалась мне не такой, как они, – ответил гончий ровным голосом, – и я не хотел, чтобы тебя держали, как одного из тех преступников и убийц, что были в карцере.

От этих слов моё сердце пропустило удар.

– Убийцы?… Мне казалось, что последними людьми, которые убили кого-то и были приговорены за это к изгнанию, были бунтовщики в Черный День столетия назад? – осведомилась я, чувствуя недоумение. – Насколько я знаю, ссылка была заменена на экзекуцию для убийц… Выходит, моя деревня и в самом деле тормозит с получением сводок из города.

Макс выдержал паузу, опуская голову, а затем медленно произнес: – Это обычных убийц публично казнят, а государственных – попрежнему свозят на остров.

– …Ясно.

– Ты упомянула бунтовщиков Черного Дня. Мне кажется, их трудно считать за убийц.

– Как ты можешь так говорить? Они же…

– Скажи, разве кто-то может считаться убийцей, если его годами доводили до такого безрассудного и отчаянного состояния? На плодородных Землях наш народ несколько десятилетий подыхал с голоду, так как был принудительно переселен из селений в настоящие каменные джунгли, ведь там искусственный морок легче контролируется Серыми, когда нужно воздействовать на население в принятии решений. Доведенные до крайности массы людей с запудренными мозгами, готовые поверить кому угодно и сделать что угодно, лишь бы построить новую, обещанную им более совершенную жизнь на пепелище наследия предков, – отнюдь не убийцы, а лишь жертвы бесчеловечных политических манипуляций. Да, мы-то называем это Черным Днем, когда мятежники Трех Рас свергли Четвертую – Дарийскую, из-за траура и пролитой крови, павших в тот день. Но могу поспорить, что Серые, которые несколько десятилетий планировали это событие в тени и удерживали нити сего действа в своих руках, именуют его по-другому.

– Ну и ну. Когда ты забирал меня из камеры сюда, у меня и в мыслях не было, что наш разговор выйдет на темы, стоящие Криминального Кода? – тихонько шучу, приобнимая себя за локти из-за пронизывающего ветра. – Если бы здесь стоял не ты, а Сол, я бы решила, что он пытается повесить на меня еще одно преступление.

Макс поддерживает мою иронию слабой улыбкой, согласно кивая.

– Прости за это. Порой не могу промолчать о некоторых вещах. В этом-то и заключается моя главная проблема. Иногда, когда смотрю на пленных, даже удивляюсь, что это я их сторожу, а не… ну, ты поняла.

– Лично я не вижу ничего криминального в том, чтобы обсудить политическую историю с разных сторон.

– Да, но если нас услышит кто-то еще, это будет прямой код "654".

Стоит мне слегка нахмуриться, склонив голову, как Макс тут же предоставляет разъяснение.

– Криминальный Код "654" – любое выражение несогласия или разногласия с идеологией, политикой или официальной исторической хроникой Серых властей.

– А сколько всего этих Кодов?

– Столько, сколько постановляет Серое правительство. Пять лет я работаю коллектором на них. Мне попадались люди с самыми разными видами преступлений, в совершении которых их якобы уличали. Некоторые даже нелепые. Например, Криминальный Код "723" – несоблюдение комендантского часа. Попасться на улице после полуночи и отправиться за это в ссылку? Безумно дико это все, как по мне.

Я медленно киваю, переваривая полученную информацию.

– …А код "000"?

Макс просто молча взглянул на меня, по его лицу ничего нельзя было понять.

– Ты спрашиваешь о наколках на запястьях коллекторов? К преступлениям они не имеют никакого отношения. Наоборот, они – так называемые "вершители порядка".

– Ты называешь их "они", но разве у тебя самого нет такой наколки?