Я, было, повернулся боком, но после сказанного застыл неприятным взглядом на высоком коренастом мужике лет пятидесяти с раскосыми черными как у бойцовского пса глазами и скрывающейся за густой на смуглой роже растительностью ледяной змеиной полуулыбкой.

Я о чем-то таком предполагал, когда шел сюда. Был подготовлен к любому исходу. Знал, без боя не дамся. Знал, что этот черт может в моменте взбрыкнуть и не выпустить обратно. Замочить и по-тихому прикопать мой труп на заднем дворе.

– Аббас… – полностью корпусом поворачиваюсь к нему и расставляю ноги на ширине плеч. – Я не боюсь смерти, – вкрадчиво ему в глаза. – Че хочешь? Вальнуть? Ну, рискни… Предупреждаю… либо тебя, либо твоих людей я успею с собой захватить на тот свет.

В гробовой тишине, мы долгие минуты остро вглядывались в сощуренные глаза друг друга. Каждый из нас был готов разорвать цепи и насмерть вгрызться в глотку соперника. Вопрос времени. Скорости. Хитрости. Умение рисковать. Преимущество в применение и использование оружия. И, из схватки выйдет победителем тот, кто умеет быстро соображать.

И это был Аббас.

Он громко рассмеялся, запрокинув голову, в тот момент, когда я не дрогнув лицом, продолжал стоять, словно пригвожденный к месту.

– Ты мне нравишься! – грозит грязным пальцем, сверкая клыками. – Проверка на вшивость, Денис. Ты свободен. Барину обязательно передам о твоем умение вести дела.

Заиграл желваками и, не удержавшись, сощурился и погано хмыкнул, так, будто передо мной не что иное, как недоразумение.

Без звука покинул его халупу, столкнувшись нос к носу в дверях с Хачукаевской шестеркой.

– Баргишь, брат, проходи дорогой гость. Я ждал тебя, – сходу к неизвестному подмазывался Аббас.

Не глядя, с ненавистью к этим тварям бартанул пса плечом и, оскорбительно сплюнув на землю, отправился своим ходом в лагерь.

Ушел в самоволку, когда Цым, наш капитан, выкроил мне время для сна. И, он же, по возвращению меня спалил.

– Туманов, я, что тебе сказал? Спать! А ты, где был?

– Срал! Живот скрутил. Или я должен был навалить в штаны?

Стоило зайти в палатку, тотчас завалился на лежак.

– Туманов, не хами мне! Совсем забыл, с кем говоришь? Ты не мог три часа просраться?

– Ага, – сонно отозвался.

– Не лепи мне! Тебя в помине не было в лагере! Живо отвечай, где шараебился столько времени!

– Да, не было. Мне нравится на толчок ходить, когда исключительно упиваюсь видом гор. Есть еще вопросы, Цымаков?

– Гаденыш! У тебя осталось десять минут на сон. Как говорится, просрал все на свете и сон в том числе.

– Есть, товарищ капитан! – ехидно потянул.

Не раскрывая глаз, перевернулся на живот и мгновенно провалился в черноту беспамятства.

Заряд батареи сдох. Мозг вырубился. Мотор в грудине забарахлил и, вот-вот обещал наебнуться. Упустил из виду, как отключило. Причем, намертво. Оклемался следующим утром под дождем, валяющимся на сырой стылой земле, и, то, только потому, что рядом осатанело заревел Фанатик.

– Мудачье малолетнее! Ублюдки чернозадые! Пошли на хуй отсюда! Сукиины дети! – дико горланил Антоха, а к концу сорвал голос.

Сонный, заторможено принял сидячее положение и, подтянув согнутые в коленях ноги к груди, молча закрыл руками голову, пока сверху ущербные пиздюки с издевательским громким хохотом закидывали нас с разъяренным охрипшим полудурком камнями, булыжниками, харкались и на чучмековском языке уничижительно выкрикивали проклятия.

Тяжелые камни достигали своей цели, сбивая в мясо тыльную сторону ладони, фаланги пальцев, руки, пробивали хребет, заставляя корчиться под непрерывным обстрелом.

Длилась эта хуйня не долго. Утырков кто-то со стороны стопорнул грозным женским голосом. Шайка подростков мигом растворилась в затхлом воздухе, погрузив нас с Фанатиком в глубокую тягостную тишину. А часики обратного отсчета тем временем продолжали тикать. Но, увы, я все еще не вкуривал, как нам с Антохой выскочить из дыры, которая с каждой минутой неминуемо приближала нас к скорбному финалу.

На закате этого дня нас все же соизволил посетить своим присутствием Аббас. Однако, уверен, что этот ишак все время был в ауле и не покидал его. Так сказать, пытался посеять смуту в прогнившей душонке и напугать. Да только, кишка тонка у петушни. Неизвестно кто кого еще вздернет.

После вчерашнего, мы с Антохой больше так и не обмолвились словом, а заслышав с Фанатиком сверху приближающиеся к нам голоса, поднялись на ноги и впервые за все время в готовности прямо посмотрели друг другу в глаза. Знали, что итог может быть разный, а вероятность того, что мы с ним выберемся из аула целыми равна нулю.

– Есть маза, как можно вырваться из села, – приглушенно сообщаю полудурку, но стоило произнести не так давно пришедшую мысль вслух, как Фанатик набычился. – Подыграешь мне и оба вернемся к своим.

– К своим? – севшим низким тоном из-за сорванных связок. – А кто твои? Наши русские? Наши, тебе никогда не были своими, – оскалившись, он хохотнул с невменяемым блеском в глазах. – Поэтому, плыви без меня. Брат! – болезненно скривившись, сделал ударение на последнем.

– Хули, ты артачишься, недоумок?! Не гони! Ты не фанатик, ты идиот, Антон! У них разговор будет короткий. Либо делаешь как я говорю, либо сдохнешь здесь, как собака!

А голоса тем временем были совсем близко.

Он брезгливо отвернул ебало, воротя от меня нос, тем самым кинув свой ответ.

– Педалить сам будешь, – с раздражением в голосе неслышно заключил и вскинул башку на прибывших по нашу душу гостей во главе которых был Хачукаев.

– Ас-саляму алейкум, Денис. Или… может быть Туман?

– Салам, Аббас, – исподлобья глядя на него задумчивого и мрачного, растянул змеиную кривую полуулыбку, так и не ответив на интересующий вопрос.

Догадывался, что чурку разрывает внутри от незнания кто я на самом деле. Туман? Тот ли Туман, который положил его братьев, сыновей, немыслимую толпу боевиков, а главное жену. Тот ли, о ком идет шепотком молва по всему Грозному, что у русских имеется неуловимый, хитрый и особо опаснейший снайпер.

– Где находятся ваши резервные базы со стрелковым оружием и взрывчаткой? Мне нужны координаты, Денис, – угрожающе припечатывает прищуром и, взглядом дает понять, что, если не скажу, то он меня уничтожит.

– Не знаю, Аббас, – недоуменно развел руками. – Я человек маленький. Такой информацией со мной никто бы не стал делиться. Это тебе к комбату надо обратится, если не выше.

– Че, ты, мне пиздишь? За лоха меня принимаешь, уебок? Мне тебе на деле показать, что с тобой будет, если не развяжешь свой язык? Мама, папа, есть? – с акцентом выплевывает и начинает скалиться. – Я для них интересное видео сниму, как ты беззубый обрубок без рук и ног будешь отсасывать у всех моих людей. А для начала, по почте им отправлю твои конечности.

– Нет, Аббас, сирота я. Никого у меня нет, – комично протяжно вздыхаю и снова пожимаю плечами, таким образом подчеркивая, что шантаж его не удался.

Хачукаев, сидя до этого на кортах, резко поднялся на ноги и задышал тяжело. Колючими черными раскосыми глазами стреляет злобно и, оскалившись, принимается на своем эскимоском изрыгать угрозы и проклятия. Внатуре, сыпал матами и, брызжа слюной, видать посылал на нас порчу.

Антон не выдержал и, глядя в его будку, ожесточенно глухо заржал, что определенно Хачукаеву выпад Фанатика не понравился. Как и мне.

– Думаешь, не сломаем тебя? – перешел на русский главарь чеченской группировки. – Туман? – пропустил мимо смех Фанатика. – Ведь, это же ты, Туман? – а после моего долгого молчания, довольно ухмыльнулся и пригладил свою длинную бороду. – Или, считаешь, что пуля тебя не достанет?

– Я не располагаю той информацией, которую ты хочешь от меня получить. Даже, при желании я тебе не могу помочь, – красиво съехал я с очередного вопроса.