Потомки самых первых переселенцев на Марс были категорически против чтобы менять планету, и предпочитали сами меняться под её непростые условия.

Но все эти столкновения не выдавали в нем участника всего перечисленного. Неужели он из движения города Микаи? Бывшие военные которые не хотели подчиняться главе Марса. Причин множество. Одна из версий, что планетой не может управлять марсианин которого никто и никогда не видел. Его слушали, его слышали, но не видели. Текратос стал неотделимым символом возрождения Марса, вечный глава, сродни божеству.

— Гадаете каким образом я получил шрам? — хмыкнул с улыбкой капитан. Войдя без спросу, он переминался с ноги на ногу, определенно военная выправка есть, тот невольно ровно держал спину. Какое-то в нем плавало сомнение и Верливер это ощущала на тонкой грани инстинкта.

— Микаи? — выдала она медленно поднимаясь с кровати, которую даже не перестилала за эти семь дней.

Рескар перестал улыбаться, значит точное попадание. Он свёл темные брови на переносице.

— Вы продолжаете меня удивлять — признал капитан поражение и вновь вернул себе самообладание.

— А вы гадаете почему я такая молчунья? Бывший военный корреспондент и при этом ноль вопросов? — мягко переиграла его фразу Верливер.

— Не только. Вы не начали осуждать историю моего города, ныне стертого с лица планеты, это… необычно — заключил он задумчиво.

— Текратос… Скажу лишь что даже я, дочь политика, можно сказать самая приближенная к власти, насколько позволяет положение, ни разу его не лицезрела. Я осуждаю его жестокий поступок и массовое разрушение города. Да, жертв почти не было, но цветущий сад Кцеталей, один из самых крупных уничтожил именно он, при том роботами. Древнее дерево это символ, а символ нельзя губить.

— Неожиданно, я представлял вас… другой — наконец проговорил капитан приложив пальцы к подбородку.

— Какой? Капризной, пустой, куклой? — с иронией в голосе спросила Верливер поднимая на него голубые уставшие глаза.

— Возможно. Потому думаю, вы должны кое что знать. Это ваш отец остановил поставки льда с Ганимеда, — закрывая дверь отсека, доверительно выдал Рескар. Его хладнокровию можно завидовать, выдавать такое не моргнув глазом.

— Хах, тогда понятно, почему у вас тут шпион — спрыснула девушка в кулак. Сама ситуация её развеселила. Отец такой трус и вот пошёл против всей системы Планетарного Сообщества? Нет, отец очень хитрый игрок, он явно хотел сыграть на опережение, чтобы предотвратить негативное развитие событий. Значит он поручил это не случайно, именно ей.

— Шпион? Среди нас? Глупости — отрезал мужчина, и внимательно посмотрел на заложницу. Что она вообще несёт? У него проверенный экипаж, это исключено.

— Да, я сама поразилась. До этого момента я даже не могла понять причины, но теперь всё встало на свои места — согласно кивнув ответила Верливер.

— Кто это по вашему мнению? — осторожно спросил Рескар, понизив голос и направив на неё взгляд внимательных карих глаз.

— Вы же понимаете, что информация имеет свою цену? — вкрадчиво спросила девушка, ощущая что наконец-то поймала нужный момент чтобы выторговать для себя что-то полезное.

— Кое что из того, что я узнал о вас всё таки правда… — недовольно отозвался Рескар понизив голоса и на выходе развернулся в сторону собеседницы, сузив глаза.

— Вы коварны.

Верливер резко встала с места и пройдя следом за ним перегородила дорогу рукой. Её глаза приобрели необычное выражение, казалось ей стыдно и грустно от того как она себя повела.

— Простите меня, я никак не хотела обмануть то доверие, которое вы мне оказали. Но дело в том, что похоже для меня этот рейс на спутник без обратного билета. Так что я просто хочу выжить. Кто как не вы, житель Микаи должны понимать, что правила не всегда работают. Власть иногда не понимает, что пора остановиться — закончив речь она пошла обратно и легла на кровать. Демонстративно закрыв ладонями лицо, она шумно выдохнула. Рескар так и остался стоять в проёме двери несколько минут. Всё что говорила эта девушка, логично и оправдано, и всё внутри подсказывало что она не лжёт насчёт шпиона. Ведь опыт военного вынуждал его мыслить прямо и стратегически, а вот она выпутывалась из довольно дрянных передряг по долгу работы. Плюс сама шпионила в связке с собственным отцом.

— Я обдумаю всё и приму решение. Большего обещать не в моих силах — наконец неохотно выдал капитан космолета и вышел из отсека.

Верливер же убрав ладони от лица, уставилась в белый потолок. Как же ей надоело это место. Слезы скатились из уголков глаз сами, и она возмущенно начала стирать мокрые дорожки со щёк и прошептала:

— Орса, я очень хочу успеть… Но мне кажется, уже слишком поздно. Черт, ну почему именно ты? Почему мой отец запустил этот процесс? Ведь если бы не он, возможно всё могло сложиться иначе…

Своего рода переговоры состоялись, но это только первый шаг. Далеко не факт, что Рескар примет её предложение, а также даст ей возможность сбежать. Да и пока некуда, они в космосе. Спасательные капсулы должны быть на космолете, вот только их запросто заблокировать, чтобы она никуда не делась. Осталось только ждать.

Литера Арикана 3280

«Цена выживания, чем её можно измерить? Деньгами или любой другой валютой? Или она сама по себе ценность не имеющая эквивалента?»

Мир полный агонии и боли. Красные вспышки под тяжёлыми веками. Тело изогнутое в немыслимой позе, живет своей отдельной, ведомой только ему жизнью. А память истончается тихо и незаметно, постепенно стирая все годы учебы и двух институтов на Марсе. Учебники по биохимии, теории ксенобиологии, формулы. Всё начинает блекнуть. Воспоминания превращаются в бессвязную мешанину. Голос его девушки звучит тихо и беспомощно:

— Орса, я так хочу успеть! Но мне кажется уже слишком поздно…

Ему кажется или он в самом деле её слышит? Или то новая стадия галлюцинаций? Верливер… Интересно, где она? Главное подальше от этого места и в безопасности. Их отношения изначально нормальными назвать сложно, после того как он узнал что у неё есть сын и тот живёт в общине для подростков, как положено всем юным марсианам с рождения до двенадцати лет. Оказывается он любил девушку которая на деле его старше на восемь лет и имела множество белых пятен в личной истории. Словно запретная книга, она хранила свои молчаливые тайны, а попытки достучаться воспринимала в штыки. Его терзало ровно одно: он не успел попрощаться.

Темнота давит и душит, выдирает кислород из лёгких. Орса пытается дышать, но воздух сплошная отрава, от него звенит в ушах, а губы наливаются кровью. Вены на шее раздуты до предела, и пульс стучит галопом, таким образом даже сердце может не выдержать. Всё тело сотрясает судорога, и непонятно, жарко ли ему, или напротив холодно?

Он сползает вновь и вновь по скользкой от слизи стене. Голова кружится. Если бы можно было найти опору и источник света, и ещё фильтр от ужасного газа. Но тот кто сюда его закинул, вряд-ли намерен отпускать его живым. Ещё более абсурдно верить, что оставил ему источники света или указатели с путеводителем. Орса очнулся уже здесь в тоннеле. Долго бесцельно бродя в темноте он понял, что попал в самый что ни на есть лабиринт, бесконечно ветвящийся и расползающийся на многие километры.

В какой-то момент он останавливается почти обессиленный борьбой за свою жизнь и оседает на холодный, неровный пол. Сколько прошло времени в горячем бреду замутненного разума? Дни, недели? Тяжело сказать, но ощущалось вечностью. На нём практически нет одежды кроме майки и трусов. Вся кожа на теле зудит. При попытке почесаться на некоторых участках тела она облезает большими кусками. Где комбез? Где его коммутатор? Да и вообще где он находится?

Почему он не умер? Хотя он подозревал причину и тем большее отчаяние его накрывает. Ощупав правую руку, Орса подтверждает самую ужасную догадку, браслет блокатор из титана пропал. Запястье горит при прикосновении от воспаления, мерзкие Ганимедианки всё таки сорвали его. Вживленный датчик крепился прямо к кости, и вот теперь его нет, на ощупь осталась только маленькая дырка в мясе от длинного шунта. До последнего он надеялся, что у того просто сломался индикатор и потому он не светится. Спутанность сознания не давала ему ранее даже сосредоточиться на какой-то определенной мысли, не удивительно что только сейчас, он подумал о такой важной детали.