— Возможно, но не будем об этом сейчас. Дагон сказал, что отыщет того, кто устраивает диверсии, а это значит, что мы наконец можем быть спокойны и выспаться нам точно не помешает — уставшим, но довольным голосом сообщила Иетир. Столько всего необходимо сделать, так что свои страсти лучше придержать в узде.

— Это как благословение, тебе удалось произвести эффект и он прислушался! — фанатично отозвалась Ракиса, в её карих глазах блеснуло нечто нездоровое и тут же потухло.

Иетир невольно повела плечом от увиденного, не понравилось ей то, как в последнее время реагировала Ракиса на всё связанное с Дагоном, местами разум покидал ту так сильно, что приходилось отдергивать и жестко приводить в чувство.

Развернула ее в левое ответвление длинного коридора и несильно толкнула в спину:

— Пойдем, нужно провести ещё несколько проверок в цехах с камерами в которых хранятся срезы льда. Они слишком важны, с них нельзя спускать глаз.

Ракиса недовольно заворчала, но пошла вперёд. Почти весь путь она сетовала, похоже свою жизнь после революции та видела совсем иначе. Стены мерцали и отражали свет синих фонарей закреплённых на низком потолке. Им пришлось несколько раз повернуть, сесть на три лифта которые поднимают каждый на уровень выше, пока наконец не достигли нужного уровня. Направление с указателями привели двоих девушек к запертым воротам.

Иетир потянулась во внутренний карман брони и нащупала плоский острый ключ. Вставила его в паз и протолкнула до конца, собралась нажать, чтобы провернуть по часовой стрелке, как вдруг услышала что за дверью раздался грохот. Отпрянув и оставив ключ в скважине замка, Иетир недоуменно взирала перед собой. Каким образом можно было забраться в ледовый цех? Её размышления прервал очередной громкий хлопок. Казалось, там что-то лопалось от натуги, потом пронзительно засвистело и вот опять грянуло следом, это напоминало цепную реакцию.

— Иетир, это трубы. Металл разрывает на куски — заключила Ракиса, приложив ухо к окованной двери.

Над цехом сплетался целый клубок труб, по ним доставляли цилиндры со срезами льда, а после те плавно опускались по вертикальному желобу на конвейерную ленту. Неужели вредитель проник в самое святое место для жителей? Он целенаправленно уничтожает саму систему переработки. Восстание выкосило всех неугодных, и вопрос в том, кто тогда мог такое устроить? Кто-то свой или чужой, но главное как он смог устоять перед влиянием Дагона?

— Уровень тревоги, высший! Повторяю для всех, уровень тревоги высший! — металлическим тоном взревела Иетир в передатчик связи на руке, которые обманчиво напоминали часы. Всё слишком серьезно чтобы игнорировать такие разрушения. Восстановление цеха откатит их ещё дальше назад в заранее продуманных планах. Открыть ворота сейчас, это значит выпустить вредителя и упустить такую шикарную возможность поквитаться, но не бывать этому.

— Собирай всех и приведи сюда. Мы выкурим эту паскуду! — сквозь зубы кровожадно пообещала Иетир.

Литера Арикана 0604

«Границы Марса ждёт территориальное разделение. Северное полушарие планеты, не будет ведать, что творит южное. Шпионы станут следить друг за другом. Театр абсурда и провала главы Марса Текратоса»

Через неделю Верливер перестала надеяться и провалилась в фрустрацию. Какой смысл был вообще дергаться? Опыт подсказывал, нельзя вызывать гнев или подозрение, сделаешь себе только хуже. Враг должен научиться ей доверять или по крайней мере не следить за каждым её шагом. Думая об этом, она часто сидела в позе лотоса и дышала очень медленно и глубоко, устремив взгляд сквозь предметы отсека космолета который ей милостиво выделили. Иллюминатор показывал одно и тоже: космическую тьму, пронизанную сотней тысяч мерцающих звёзд. Темнота наводила печаль и смуту в душе. Если отец прав, то война опустошит и её родную планету и спутник. Марс так долго терраформировали не для того, чтобы тот вновь превратился в пустыню и такой расклад ей не нравился. Сколько политических интриг она провернула по указке Спава, не сосчитать.

Когда всё твое прошлое сплошь ненависть, гнёт и мрак, то ты невольно учишься жить с этим всем. Всю энергию и обиду она направила вовне. Необходимо выпустить все эмоции иначе они сыграют плохую шутку уже на спутнике и ей тогда точно не выжить. Приходилось каждый раз насильно себя выдергивать из сумрачного состояния.

Безнадёга усиливалась тем, что молчал Орса, коммутатор не подавал признаков жизни. Учитывая её позиции и реальный взгляд на вещи, она четко осознавала — всё плохо, но вот насколько предстоит выяснять и нужно быть готовой сохранить рассудок при любом раскладе.

Выходя из позы для медитации, она инстинктивно тянулась к вживленному датчику в горло. Красный пульсирующий цвет индикатора вещал о стабильности, когда она смотрела в любую отражающую поверхность. Предмет в форме ромба был стилизован под украшение, чтобы не сильно бросаться в глаза. Он как свидетель решения из прошлого, и она не намерена менять своё мнение даже будучи заложником обстоятельств.

Капитан не приходил — итак прекрасно видел через объектив камер, куда и зачем она ходит. Тем временем Верливер внимательно слушала и наблюдала за всеми зачастую молча. Отмечала расписание, привычки, странности и повадки каждого члена экипажа.

Девушка искала уязвимости, точечные и специфические. Персональные рычаги, способные помочь ей надавить в нужное место в нужное время.

Например Кеута, педант и аккуратист, способен довести себя до изнеможения погоней за совершенной сборкой и отладкой технических примочек для взлома. Сама мысль, что что-то не сработает, вызывает у него панические атаки.

Имран, астрофизик вообще особо ни с кем не заводил разговоры. Да и увидела она его по чистой случайности, тот не часто выходил из своего отсека. Полностью поглощённый своими вычислениями слонялся туда сюда, не замечая ничего вокруг. Таких как он, она называла вещью в себе. Извне подобному марсианину, пожалуй нужна только Арикана, сеть знаний связанная поколениями и хранимая в специальных электронных архивах. Часть оставалась доступной всем и каждому через коммутатор, часть закрыта практически для всех. Скрытая часть даже имела метку — литера.

Литера Арикана это запрещённые записи самим Текратосом, главой Марса. И открывает он их только по специальному разрешению.

Гайя — женщина механик. Вот она вызвала кучу вопросов лично у Верливер. Ни профессиональный комбез, ни инструменты которыми она обвешивалась, не являли собой собранный образ. Странно, но короткое цветное карэ, татуировки метки свойственные именно механикам на космолетах, ей не шли. Во всем что она делала, девушка видела рассинхрон. Слишком мягкие черты лица, мало физической силы необходимой для работы и главное, как она снимала робу, часто она замечала как та кривит губы. Если бы отец отправил её как обычно на разведку и вычисление шпиона в группе, Верливер без сомнения поставила бы на Гайю. Вопрос только в том, какой из пяти оставшихся политиков Марса внедрил её в команду Спава?

Шпионаж? Но что такого сотворил её отец, что его удостоили двойной игры, свои же?

— А вы всё медитируете? — голос капитана вырвал из лона мыслей на поверхность. Девушка несколько раз моргнула и вытянула ноги, чтобы восстановить кровообращение. Всё таки Рескар решил её навестить и даже удостоил чести сделать это лично. Самый странный марсианин которого она когда либо встречала. Лидер, но не похоже, что он стал им по своему желанию. Шрам на глазу, получен явно где-то в конфликте на Марсе, характерный разрез лазерного клинка. Конфликтов на Марсе за две сотни лет можно пересчитать по пальцам рук. Вспышка Окиры, один из самых крупных, делёж территорий под застройку нового города. Разбой, хаос и массовая зачистка от криминала. Бунт красных пустынников, таких было в общей сложности три. Те каждый раз лезли в драку и нападали на местных если их обжитый район подвергался терраформированию, что они откровенно презирают.