И вот ползу я по снежной каше, тру онемевшую щеку, а потом вдруг вспоминаю, что закончился детский крем. А по дороге как раз торговый центр. Ну не удача ли?

Магазины для детей находятся на втором этаже, чтобы добраться до них надо подняться по эскалатору, пройти мимо вереницы бутиков. Витрины пестрят кружевами и атласом, и внезапно мне хочется побаловать себя чем-то красивым.

Надеюсь, Лена не обидится, если я задержусь еще на десять минут?

Тайком, как провинившаяся школьница заскакиваю в магазин и, замирая от восторга, начинаю перебирать комплекты на вешалках.

Аж, трясет! Я уже не помню, когда с таким интересом смотрела на белье.

— Вам что-нибудь подсказать? — Спрашивает девушка-консультант, но я отказываюсь, и она тут же переключается на новую посетительницу, зашедшую в магазин.

— Да, Кисуль, представляешь, он мне все нервы вымотал, — капризно тянет девица, — Очень сложный, мужик. Очень.

— Да, что ты знаешь о сложных мужиках…— ворчу себе под нос, а потом поднимаю взгляд и дёргаюсь, как от удара.

Это та самая Цаца, которая заложила меня в парке перед Смолиным.

Она ведь не о нем сейчас говорит?

Напрочь забываю о том зачем пришла, и вся превращаюсь в слух.

— Я уж к нему и так, и эдак, — небрежно крутит в руках яркий комплект, потом вешает обратно и берет черное кружево.

А я почему-то в этот момент думаю о том, что на мне хлопковые трусы в ромашку, и бюст с прокладками, чтобы не текло молоко. Нервно поправляю курточку, внезапно почувствовав себя убогой.

На Цаце шубка по задницу, юбка кожаная и высокие сапоги на длиннющих ногах. Волосы цвета молочного шоколада блестят в свете ламп, ну и, конечно, смачные губы, подведенные розовым блеском.

— Ты что! — возмущается она на реплику невидимой собеседницы, — конечно стоит! Если бы ты его увидела, то поняла бы. Там одни глаза чего стоят. Голубые, светлые-светлые, а ресницы как смоль.

Точно про Смолина говорит.

— Так да, Кисунь, да. Я тоже считаю, что надо брать быка за рога. Время идет, пора уже переходить на новый этап отношений. Выйду за него замуж, рожу… Грудь? — смеется, прикладывая к себе перед зеркалом полупрозрачный верх, — у него денег столько, что я заново себе и сиськи, и все остальное сделаю.

Чувствую, как щеки начинает калить. Злюсь, бешусь, и в то же время не могу вдохнуть во все легкие – что-то колет внутри, мучает, причиняя боль.

А губастая не замечает ничего, хотя я, уже не скрываясь, смотрю на нее в упор.

— Что я планирую? — кокетливо продолжает она, — Сейчас куплю оружие массового поражения и рвану к нему на работу. У него, знаешь ли, очень удобный стол в кабинете.

Она тихо смеется над своей шуткой, а я закипаю. Настолько, что иду следом за ней, когда она покидает магазин.

В какой-то момент я ловлю себя на вполне логичной мысли, что меня это не касается. Мы со Смолиным давно в разводе, он мне ничего не должен. Он и в браке не заморачивался с такой фигней как верность узам, теперь-то чего ждать?

О какой верности вообще может идти речь, мы ведь даже не вместе. Он просто приходящий папаша своему ребенку. И то, что каждый вечер он у меня дома – не значит ровным счетом ничего. Остальное – только мои фантазии, и проблемы, соответственно, тоже только мои.

Останавливаюсь. Провожаю взглядом короткую юбку, и скрипнув зубами заставляю себя повернуть обратно.

Меня это не касается. Не касается. Не касается!!!

Но…

— Лен, я немного задержусь? Выручишь?

— Без проблем, — она что-то жует, — как раз пройду курс молодого бойца.

Не понимаю, что она хочет этим сказать. Подруга в последнее время вообще странная. Улыбается, от вопросов отлынивает, вся такая загадочная, прямо куда деваться.

Сейчас мне некогда в этом разбираться. Я потом ее непременно зажму в углу и все выпытаю, но пока мысли заняты другим.

— Спасибо, — благодарю за помощь и отключаюсь, а спустя десять минут уже запрыгиваю в такси и еду к Смолину на работу.

Чувствую себя жалкой и неуверенной в себе идиоткой. Я даже не знаю, что говорить, если он меня заметит, но все равно еду. Что-то ворочается внутри, гонит меня вперед, не позволяя остановиться и погрязнуть в сомнениях.

Мое состояние напоминает болезнь, от которой надо постоянно прививаться. Пропустишь укол и все, агония обеспечена. Вот и сейчас мне нужен такой укол, потому что я снова растворилась в Смолине. Незаметно для себя, оправдываясь и прикрываясь ребенком, я снова подпустила его слишком близком и за это, наверняка, придется расплачиваться.

Но пусть лучше это произойдет сейчас, чем когда будет слишком поздно, и я снова превращусь в безответно влюбленную тень, из которой равнодушный голубоглазый демон вытянет все соки.

Всю дорогу я пытаюсь убедить себя, что поступаю правильно, что так надо. Что я, в конце концов, стала сильнее, и уже не боюсь остаться одна. В прошлый раз справилась, а значит еще раз справлюсь. И вообще повторение – мать учения.

По какому-то жуткому стечению обстоятельств, я подъезжаю к офису одновременно с Губошлепиной несмотря на то, что отправилась в путь раньше меня. Не иначе, как знак свыше.

Она идет первая, я за ней, чувствуя себя полной дурой. Еще есть шанс развернуться и уйти, но я упрямо игнорирую его.

На вахте незнакомый охранник. Губастая называет офис Смолина, я другой, на этаж ниже, и нас обеих без проблем пропускают.

Мы проходим к лифтам. Она жамкает на кнопку, а мне остается только ждать, когда двери распахнутся, и смотреть на наши отражения в хромированной поверхности. Цаца на каблуках в шубке и мини-юбке, и уставшая мамаша в пуховике, и с перекошенными после зубного губами.

По-моему, выбор любого мужика очевиден…

Она перекидывает через плечо, сияющие словно зеркало волосы, я поглубже натягиваю шапку с помпоном. Плевать. Я знаю, что могу быть ни капли не хуже. Сейчас просто такой период, когда распашонки и памперсы волнуют меня больше собственных нарядов.

Неживой голос объявляет «первый этаж» и створки плавно разъезжаются в стороны. Мы заходим внутрь, Губастая нажимает кнопку этажа, на котором работает Смолин, я на одну ниже. Стараюсь на нее не косить, а она так и вовсе не замечает моего присутствия. Достает пудреницу и смотрит в маленькое круглое зеркальце, проверяя все ли в порядке с макияжем.

Конечно, в порядке, как иначе. Ведь не к какому-нибудь слесарю Васе едет, а к голубоглазому демону. Так что все у нее на высшем уровне. Разве что стринги от нового комплекта чуток натирают. Но это я уже придумываю из вредности.

Когда лифт останавливается на моем этаже, я неспешно выхожу, всеми силами отыгрывая спокойствие и незаинтересованность. Но стоит только за моей спиной сомкнуться створкам, как срываюсь с места.

Я не могу воспользоваться лифтом, потому что меня тогда наверняка заметит утка, поэтому несусь к лестнице, расположенной на другом конце коридора.

— Девушка! — возмущается какой-то мужчина, которого я едва не сбиваю с ног, — спокойнее можно?

Да я еще само спокойствие.

На ходу извиняюсь и бегу дальше. Шапка в руке, шарф реет по воздуху, куртка нараспашку. Вверх скачу как горная коза, перемахивая через ступеньку. И чем ближе к цели, тем сильнее разрывает грудную клетку.

Зачем я здесь? Почему не могу оставить все в прошлом и идти дальше, не оглядываясь?

А ответ простой. Я все еще люблю Смолина, и не могу избавиться от этих разрушающих чувств. Чтобы отказаться от них мне нужен толчок. Такой, чтобы всю дурь мигом из головы выбило. И я уверена, что сейчас его получу.

Страшно? Да. Больно? Еще как. Есть ли надежда? Не могу ответить на этот вопрос. Потому что тогда будет еще страшнее и больнее.

Поднявшись на этаж, я аккуратно выглядываю в коридор. Утки уже нет. Ей как раз хватило времени, чтобы проникнуть в логово зла.

Я уже собираюсь выглянуть из своего укрытия, как одна из дверей открывается, и коридор выходит помощница Смолина.

Понятно… Выпроводили, чтобы не мешала.