Смолин привык жонглировать другими понятиями, и слово «роды» выбивается из ровного строя, внося беспорядок в его стройную схему мира, поэтому он отступает. Нехотя, через силу, но все-таки делает поблажку на мое положение.
Я протискиваюсь мимо него и закрываюсь в ванной. Переодеваюсь в домашнее, снова умываюсь, потом просто сижу на унитазе, уныло подперев щеку рукой. В голове настойчиво крутится его уверенное «поженимся», и каждый раз сердце надрывно сокращается.
Каков наглец! На свистках своих пусть женится.
Спустя некоторое время раздается настойчивый стук в дверь.
— Ты там жива?
— А ты еще не ушел? — спрашиваю, распахивая дверь.
Глупо было надеяться, что Киру надоест ждать и, махнув рукой, он свалит из моего дома. Не свалит.
Он окидывает меня внимательным взглядом, снова задерживается на животе, потом кивает в сторону кухни:
— Мы не договорили.
— Да не о чем нам говорить, — устало зеваю и плетусь обратно, — за предложение спасибо, но нет. Не интересно.
— Меня такой вариант не устраивает.
— А меня не устраиваешь ты в качестве мужа, — развожу руками, — и что теперь?
Судя по тому, как хищно сузились светлые глаза, последняя реплика ему не понравилась.
А чего он ждал? Что я начну со слезами умиления вспоминать наш брак? Не начну. Он мне иначе, чем в кошмарах не снится.
— Ты мне объясни, Кирилл, зачем тебе это надо? Договорные обязательства, которые связали нас в прошлый раз, теперь аннулированы. Все пункты брачного договора удовлетворены. Ты остался не в накладе, а я ничего никому не должна, — перечисляю факты, попутно загибая пальцы, — Особого пункта про наследников между нами не было, да и планов на этих самых наследников не было. Так какого, мать твою, хрена ты сейчас заявился ко мне и качаешь права?
— Ты права, пункта про наследников не было, но ребенок получился, и я не хочу, чтобы у меня за спиной обсуждали, что я его бросил.
— Ах да…— хмыкаю, — репутация. Как я могла про нее забыть.
— Не только репутация. Я не собираюсь быть воскресным папашей, которому придется по расписанию приезжать на побывки. Поэтому ты…вы переезжаете ко мне, мы расписываемся.
— Всех остальных своих обрюхаченных девок ты так же будешь домой тащить?
— Еще раз повторяю. Это относится только к тебе. А девки…— жмет плечами, — с девками разговор был бы другим. Поверь, ты бы не хотела его услышать.
— То есть приплод тебя интересует только от породистой проверенной кобылы? Я правильно поняла? Остальное в расход?
— Остального никогда не было. Я тщательно слежу за своими сперматозоидами.
— Ну-ну, — показательно глажу живот, — следит он. А вообще, я знаю, как решить нашу проблему. И твоя репутация останется невредимой, и мне не придется лишний раз дергаться от твоего появления. Я просто поставлю прочерк в графе отцовство и все. Ну или запишу отчество какого-нибудь знакомого…
Слова обрываются, потому что Кир надвигается на меня с таким выражением лица, что поджилки начинают трястись.
— Что ты сказала? Повтори.
Разозлился. Странно… Но пофиг.
— Я сказала, что можно запросто сделать так, чтобы к этому ребенку ты не имел никакого отношения, — произношу, глядя в ледяные глаза, — мне от тебя ничего не надо. Ни внимания, ни денег. Алименты прибереги для своих уточек. Рано или поздно появится та самая, которая в подоле принесет тебе наследника и сядет на твою натруженную шею, свесив свои длинные эпилированные ноги. Вот тогда и потратишься, а пока в копилочку складывай. Мы же обойдемся без тебя и твоего участия.
Подходит еще ближе. Убивает взглядом. В начале нашего знакомства я бы точно от такого сломалась, а теперь иммунитет и с каждой секундой крепнет уверенность в том, что поступаю правильно. Нельзя его близко к себе подпускать. Никак нельзя. Он в моей квартире всего ничего, а у меня уже тахикардия и судорога легких. Мне этого не надо.
— Сам посуди, одни плюсы, — равнодушно жму плечами, — у тебя нет хлопот, у меня нет депрессии, оттого что ты снова маячишь поблизости. Все счастливы. Ты можешь хоть всех уток города вокруг себя собрать и водить с ними хороводы, я выйду замуж за нормального мужчину, который и меня полюбит, и моего ребенка примет как родного.
— Исключено, — рубит, не задумываясь.
— Смолин, не будь эгоистом. Я тоже хочу нормально жить и встречаться с тем, кто мне понравится. Секса нормального хочу, а не по остаточному принципу и с деревянным…
Сейчас он меня точно убьет:
— Света!
— Что Света? — я развожу руками, — Света тоже человек со своими желаниями и потребностями. Я же не лезу в твою жизнь, почему ты считаешь, что имеешь право лезть в мою.
— Потому что ты. Носишь. Моего. Ребенка, — цедит по слогам.
— И что? — пренебрежительно отмахиваюсь от его слов, — Тысячи папашек сваливают и не вспоминают о своих отпрысках.
— Я свое никогда не отпускаю.
— Никогда не говори никогда, Кирилл, — я устаю от этого разговора. Мне чертовски хочется лечь, пожалеть себя или съесть чего-нибудь вкусного. Он как энергетический вампир высосал меня подчистую, — да, так случилось, что нашего брака больше нет, а последствия есть. Бывает, что поделать. Просто надо принять и жить дальше, не мешая друг другу.
Я стараюсь говорить спокойно, четко, рассудительно, и не замечать, как горло перекрывает ледяными шипами. Это сложно, вот так стоять перед человеком, в которого когда-то была до одури влюблена, и который очень жестко скинул с небес на землю.
— Я тебе свой вариант уже озвучил. Других не будет, — упрямый сукин сын не привык отступать. Ему надо, остальное неважно, — так что давай без фокусов.
— Без фокусов? Я не собираюсь от тебя бегать и устраивать дешевые истерики, если ты об этом. Захочешь видеться с ребенком – твое право. Может отец из тебя выйдет неплохой, я же не знаю. Но будь добр не дергай меня до рождения, и оставь свои замашки большого босса. Что бы там себе ни напридумывал, повторного брака не будет. Точка. Тебе нечего мне предложить, а на прежние условия я не согласна.
— Ты же знаешь, что я все равно этого добьюсь? — произносит Смолин, ничуть не сомневаясь в своих словах, — только время потеряем.
— Я никуда не тороплюсь, Кирилл, — криво усмехаюсь и киваю на дверь, — а вот тебе пора. Я устала, у меня режим. Так что уходи. И будь добр, в следующий раз не приходи без приглашения. Это мой дом и всех подряд я сюда не пускаю.
Смолин скрипит зубами и опускает взгляд на мой живот.
Не будь я беременной, он бы раскатал меня тонкий слоем. Без сожаления, с хладнокровной улыбкой, не оставляя ни единого шанса на спасение или надежду. Но сегодня Кир отступает.
— Разговор еще не окончен, — проходит мимо меня в прихожую, — мы вернемся к нему в ближайшее время.
— Не вижу смысла, Кирилл, — иду следом за ним. Мне не терпится запереть дверь и остаться наедине с собой, — Мой ответ останется прежним. Снова становиться обузой и давиться от одиночества в золотой клетке я не собираюсь. Мне и так хорошо. Гораздо лучше, чем когда была с тобой.
Широкая спина, обтянутая бежевым кашемировым свитером, напрягается:
— Я даю тебе возможность добровольно сделать правильный выбор.
— А если нет?
— Если нет? — недобро усмехается мой бывший муж, — всегда можно заставить. Уж тебе ли этого не знать.
— Всего хорошего, Смолин, — распахиваю перед ним входную дверь.
Словно испытывая мое терпение, он неспешно одевается, завязывает шнурки на своих дорогущих ботинках. Потом выпрямляется в полный рост и шагает к двери. Я между ним и косяком. Маленькая и беззащитная. Из-за бодро торчащего живота места гораздо меньше, и мы почти соприкасаемся. Это мучает меня. Я устала.
— Уходи.
Снова едва заметная ухмылка:
— Да скорой встречи, Света. Советую не усложнять и принять мое предложение.
— Я любила тебя, а ты предал, так что катись к черту со своими предложениями, — хочу закрыть дверь.
Он стопорит ее. На несколько мгновений схлестываемся взглядами. И меня пробивает до самых коленок, выкручивает ломает, опустошает.
