Тройной лутц… Тройной тулуп… Коронная связка, которую я прыгала раз за разом и ради которой готова была отдать всю себя на этом льду. Я выехала с каскада так, как будто летела над пропастью и не знала, сорвусь ли вниз или останусь дальше парить в небесах, пытаясь переварить собственную смелость. Это было сравнимо с тем, чтобы шагнуть из самолёта без парашюта и надеяться, что судьба убережёт от неминуемой гибели. В это мгновение на кону стояли не медали, а моя собственная жизнь, и я верила, что однажды она оборвётся вместе с тем, что я не смогу встать на лёд и больше никогда не увижу софитов, судей и трибуны, переполненные зрителями.

В отражении льда, кажется, я видела отражение самой себя. В этой прокатке жила и дышала, словно уже никогда не смогу обрести свои крылья. Дорожка шагов змеилась под ногами, становилась продолжением меня, рассеивала внимание и ускоряла сердцебиение. Самый колючий момент. Это утягивает за собой, окунает в самую гущу страстей и затягивает петлёй на дне безумного водоворота, но я не вижу ничего кроме, этого мира. Мне и не нужно видеть, знать или понимать… «Скрестили чёрные крылья»… Это тяжёлым грузом ложится на плечи, руки взметнулись во вращении, создавая иллюзию тех самых крыльев. Они тут, со мной, внутри меня… У сердца!

Я не сдерживала собственное тело и эмоции, позволяла всему выплеснуться наружу, прочувствовать эту фантазию вместе со мной. По щекам начали течь слёзы… На выступлении нельзя ни в коем случае, на пробной прокатке пусть так. Как будто в эту программу вложены воспоминания призрачного персонажа из мультфильма. Они перемежались моими собственными: первый лёд в жизни, первая тренировка, первое падение, первая победа, первое золото, первая любовь. Всё это я и в то же время кто-то другой, такой невесомый и лёгкий. Вся моя жизнь длиною в пять минут…

И Лёша — это тоже часть моей жизни, сейчас он такой же неотъемлемый элемент, как коньки, как соревнования, как желание победить и разорвать в клочья, стать лучшей, первой, чемпионкой… «Меня не казнишь — я ведь лёгкий туман…»… Оставалась финальная точка. Я подъезжала к тому самому каскаду, за который готова была продать душу дьяволу, лишь бы он вышел идеально. На правой ноге ребром назад-наружу, набирая скорость. Разворот за доли секунды, перенесла центр тяжести на другую ногу, слегка присесть. Продолжая скользить по дуге, сделала тормозящее движение коньком и одновременно с отталкиванием совершила мах вперёд свободной ногой.

«Быть кошмаром для вас я ещё не устала»… Сегодня я стала не только королевой льда. Докрутила, приземлила, выехала, и это финал… Последние аккорды взрывались в голове, в памяти трибуны буквально разваливались от криков и поддержки. Мысли обгоняли друг друга. Мой личный демон вышел наружу, растаял, принял совершенно иной лик и обрёл вес, осознанность и стал чем-то большим, нежели персонажем. Когда я завершила пробный прокат, не было бешеного сердцебиения, было только чувство выполненного долга перед собой и Разиной. С таким можно идти в бой, этого будет достаточно…

То, к чему я шла, свершилось… Финальная точка, за которой уже терялось будущее. Надевая чехлы на лезвия, я слышала, как меня хвалил весь тренерский штаб. Даже сдержанная Мария Георгиевна стояла со слезами на глазах, потому что то, что было показано сейчас — исповедь, моя история, моя жизнь, разложенная буквально по созвучиям. Честная и бескорыстная свобода, которой я упивалась на льду… Я бросила взгляд трибуны в поиске глаз, но с запозданием вспомнила, что мы в другой стране, на чужом льду, и тут не будет его улыбки и слов одобрения. В этот бой я шла одна…

Буря в душе понемногу успокаивалась, меня отпускало, и больше не хотелось прыгнуть в бездну. Всё же такие прокатки сильно выматывали, но они мне были нужны, чтобы оставаться в здравомыслящем состоянии. Когда тебе плохо, надо, чтобы остальным было ещё хуже. И побелевшие морды других стран радовали тем, что я утёрла им нос и нагнала страху ещё до начала турнира. Борьба психологического давления начиналась гораздо раньше, чем многие думали. За пределами стадионов, в прессе и социальных сетях. Мы гордились собой и заставляли других поджимать хвосты в нерешительности.

Застегнув олимпийку, стащила с ног коньки и переобулась в кроссовки. На сегодня льда больше не будет, и надо дать ногам возможность максимально отдохнуть. Завтра ту же самую программу придётся откатывать с ещё большими усилиями. Это не пугало… Я прекрасно осознавала, что наша мощь не в том, что мы выходили на каток с желанием уничтожить, а в том, что никогда не сдавались и всегда сражались до самого последнего аккорда музыки. Разина собрала нас всех около себя и вымученно улыбнулась.

— Прекрасно откатались, у меня даже слов нет, — усмехнулась тренер. — Посмотрите на перекошенные лица соперниц, они явно впечатлились. Правильно сделали, что сегодня выложились по максимому, завтра нам это даст преимущество и возможность заткнуть их за пояс. Кому надо на массаж, остальные по номерам. По отелю и городу не шляться. Соревнования уже скоро, и не только мы привыкли играть на психологическом давлении. Следует быть максимально осторожными. Все поняли?

— Да, — опять же дружно гаркнули мы.

— Тогда час свободного времени и на ужин, — заключила Мария Георгиевна.

На том, собственно, и порешили. По правде говоря, есть особо не хотелось. Но нарушать распорядок дня было бы себе дороже. Потому подхватив хмурую Розочку под руку, я поволокла её в номер. Отдохнуть в самом деле следовало. Мы пашем ежедневно, и отдых — это часть нашей работы. А судя по её настрою, там в голове таились ещё большие черти чем у меня. Её партия из «Ромео и Джульетты» была столь чувственной, что казалось ещё мгновение и оживёт даже лёд, но что-то меня настораживало в ней, и это было плохо.

И всё же вечер прошёл относительно нормально. После ужина нас сводили в музей, показали достопримечательности и с миром отпустили спать. Залезая под одеяло, я хотела начать разговор, но Роза отвернулась к окну и уже не смотрела на меня. Так что, решив её не трогать и дать время попсиховать, закуталась в одеяло. Проверила чат с Лёшей и умиротворённо прикрыла глаза. Завтра меня ждал самый важный день в жизни. Ещё сложнее будет лишь на Олимпиаде, но до неё надо выиграть эти соревнования, чем я, собственно, и собралась заняться.

Ирина

С самого утра всё пошло наперекосяк. Казалось, что любое движение причиняло острую боль в подреберье. Тело, которое вчера переполняла лёгкость и грациозность, сегодня казалось каким-то чужим и незнакомым. Словно деревянная кукла, я переставляла ноги и семенила в сторону разминочной. Разговоры в спортивном крыле не стихали ни на мгновение. Каждому хотелось выплеснуть эмоции, поделиться ими или скинуть с плеч излишний груз ответственности. Вставив в уши наушники, я отрешилась от этого мира и поддавалась своим невесёлым мыслям.

Сегодня мои демоны притихли и растерянно шушукались, в надежде найти оптимальный ответ на невысказанные вопросы. Телефон пиликнул, показывая слова поддержки от всех подряд. Но Лёша так и не прислал сообщения. Тревога шевельнулась в груди, а я на мгновение оторопела, когда передо мной появился бывший и нагло ухмыляясь, притянул к себе, сделав при этом парочку фотографий. Это уже ни в какие рамки не лезло и хотелось за это переломать ему все руки.

— Ты совсем больной придурок? — я вытаращилась на него и заблаговременно вспомнила, что материться по-английски в такой толпе противопоказанно тренером, а конструкцию из трёх пальцев можно демонстрировать исключительно из кармана.

— Я рад, что наш роман всё ещё жив, по крайней мере, на просторах интернета, — как ни в чём не бывало, заявила эта козлиная рожа. — Поверь, так будет лучше для нас с тобой. Это придаст веса и драматизма, когда будем кататься на Олимпиаде. Двое возлюбленных, стремятся к пьедесталу, разлучённые странами и командами. Половина мира рыдать будет.